Уродство, я думаю, не менее многообразно и способно ускользать от понимания, чем красота
28 октября 2014Уродство, я думаю, не менее многообразно и способно ускользать от понимания, чем красота. Однако в последнее время у меня появилось устойчивое ощущение, будто я ухватила одну характерную для него черту, которая остается неизменной, в каком бы новом обличии оно не предстало передо мной. В том же кино, опять-таки.
Допустим, уроженец небольшой страны из Латинской Америки снял масштабный боевик, и ты, доверившись трейлеру и отзывам рецензентов, начинаешь его смотреть. И, действительно, завязка и отдельные сюжетные ходы поначалу кажутся тебе интересными. И ты уже готова согласиться с мнением рекомендовавших тебе этот фильм критиков, как вдруг на экране − где по замыслу режиссера должна была разыграться сцена, как разъяренная толпа обступает здание городского муниципалитета, на крыше которого притаился опасный маньяк, а ты, как бы его глазами, с высоты окидываешь ее взглядом − вместо положенных тысяч людей, обычно задействованных в подобных массовках, ты видишь какие-то жалкие кучки, между которыми зияют огромные лакуны, стыдливо прикрытые кустиками и прочей жидкой растительностью. И тут до тебя доходит, что у режиссера просто элементарно не хватило средств на столь грандиозную сцену, поэтому ему и пришлось обойтись услугами случайных прохожих и подсобных рабочих со съемочной площадки. И все. После этого фильм при всех его достоинствах утрачивает для меня всякий интерес.
Потому что я не понимаю, зачем было браться за съемки именно такого кино, в таком жанре, с подобными затратными сюжетными ходами, а не ограничиться для начала более камерным произведением из жизни крестьянской семьи, например, состоящей из пяти человек. Раз уж у тебя ни на что другое не хватает бабок. Более того, меня выводит из себя сама мысль, что создатели фильма, предварительно никого об этом не предупредив, вдруг в какой-то момент предлагают мне проникнуться к ним сочувствием, приняв эту маленькую условность и немного им подыграв, как бы авансом на будущее, когда после успешного дебюта, который станет таковым, в том числе и при моем косвенном молчаливом содействии, режиссера пригласят в Голливуд, и вот там он уже развернется и покажет, на что способен.
Такое несоответствие амбиций и возможностей, да еще с расчетом на чье-то сочувствие, кажется мне одним из самых уродливых и жалких проявлений человеческой натуры, причем как в искусстве, так и в жизни. И никакого другого желания, кроме как подтолкнуть падающего, когда я с чем-то подобным сталкиваюсь, у меня никогда еще не возникало. И чем глубже, интересней и прекрасней идея, за воплощение которой подобные личности берутся, тем хуже для них.