Блог

Иностранные слова в русском языке вовсе его не засоряют, как некоторые думают

Иностранные слова в русском языке вовсе его не засоряют, как некоторые думают, а, скорее, вносят разнообразие, позволяющее лучше различать устойчивые оттенки смыслов. А то бывает, что в каком-то языке даже отсутствуют специальные определения для цветов, входящих в основную гамму радуги, из-за чего целые нации превращаются в дальтоников. То есть граждане таких стран, к примеру, всю жизнь тупо смотрят на небо и совершенно не врубаются, что оно голубое, а не синее. Что, безусловно, затрудняет общение представителей различных континентов и не способствует укреплению дружбы народов в целом.

 Особенно это касается, конечно, межнациональных браков. Правда, когда речь идет о неграх, то это еще куда ни шло. Потому что, если баба знает, что у ее супруга другой цвет кожи, то она примерно догадывается, что и в башке у него тоже все может быть не совсем так, как у нее устроено, и его бабушка с дедушкой в молодости вполне могли жрать людей, так что ребеночка на каникулы к ним лучше не отправлять. Но если с ней рядом на лужайке лежит тип, по всем внешним признакам не отличающийся от тех, с кем она училась в школе, и, мечтательно глядя на небеса, видит совсем не то, что она, то такие отношения вряд ли долго продлятся. Рано или поздно это даст о себе знать. Да хоть при покупке тряпок: ты на секунду отвлекаешься, подходишь к кассе, а дома обнаруживаешь в пакетике вместо голубых носков синие… Вот такие проблемы и помогают разрешить заимствования из других языков.

К счастью, русский язык достаточно восприимчив к подобным языковым вливаниям. Потому что русские люди, как никто на свете, обожают все иностранное и импортное. Особенно эта национальная особенность была заметна в советские времена, когда все были просто помешаны на американских джинсах и других предметах туалета с фирменными наклейками на иностранном языке. Сейчас это немного меньше бросается в глаза, а тогда бабы из-за моряков загранплавания, например, готовы были друг другу глаза выцарапать, причем в буквальном смысле этих слов. Благодаря брату, я немного в курсе, какие у них тогда баталии разворачивались в женском туалете Макаровского училища − дело порой доходило до милиции, а то и до «скорой». Отсюда, видимо, и пошел миф, будто женщины испытывают особую слабость к морякам и их романтичной профессии. Однако после Перестройки, когда проблем с импортным тряпьем ни у кого не стало, вся пылкая любовь к морю и морякам с их стороны куда-то мгновенно улетучилась.

Примерно такую же страсть русские люди испытывают и к иностранным словам. И по тем же причинам: из-за чисто иррациональной непреодолимой тяги ко всему заграничному. Поэтому русских, в отличие от представителей других наций, нельзя заподозрить в том, что они не различают каких-то оттенков цветов, звуков и запахов. Наоборот, у них фактически для каждого явления окружающей действительности обычно имеется, как минимум, два слова: одно – свое, а другое – позаимствованное у других. А иногда таких слов бывает и гораздо больше.

Возьмем хотя бы слово «буржуазный». Я как раз недавно об этом думала. Не будь данного слова сейчас в обиходе, то мне, вероятно, во всех случаях жизни пришлось бы обходиться отечественным прилагательным «обывательский», которое я в своих книгах довольно часто употребляю. На первый взгляд, ничего страшного, так как словом «буржуазный» я практически никогда не пользуюсь. Однако, на самом деле, это иностранное слово мне очень помогает, поскольку оно как бы выполняет функции своего рода пиявки и, если так можно выразиться, «отсасывает» от нужного мне определения все лишние оттенки смыслов, связанные с идеологией и классовой борьбой.

Немного обидно, кстати, что из аналогичной ситуации со словом «мелкобуржуазный», которое тоже перетянуло на себя от прилагательного «мещанский» все ненужные ассоциации с революционной романтикой, я пока так и не извлекла для себя особой пользы. Я это слово никогда не употребляю. Мне оно кажется безнадежно устаревшим, окончательно канувшим в прошлое вместе с обозначавшейся им когда-то социальной прослойкой. Плюс чересчур морализаторским, да еще и отсылающим к пьесе основоположника социалистического реализма Горького. Хотя с личностями, потенциально подпадающими под такое определение, мне, в силу специфики своих занятий, связанных с литературой, возможно, приходится сталкиваться даже чаще, чем с обывателями, которые просто являются тупыми и грубыми. Тех же, с кем я обычно имею дело, особенно когда читаю отзывы и рецензии на свои книги, скорее, можно было бы назвать «тупыми и утонченными». Жаль, что для этого специфического явления в русском языке до сих пор так и не появилось какого-нибудь подходящего нового слова, которое я могла бы, наконец, взять на вооружение.