АНДРЕЙ ПЧЕЛИН ФОН МАО
Когда в человека входит большая, настоящая Идея, человек этот и сам не понимает, что с ним. Он начинает недоумевать, страдать бессонницей, неврастенией, недостаточностью сердца и многими другими мнимыми расстройствами, скрывающими настоящую причину. Человек пьет, употребляет наркотики и другие удовольствия, параноидальная активность ума перемежается депрессиями, он теряет срединность и способность к действию, а талант его погибает нелепо и трагично.
В тот год Владислав был нервен, жаловался на переутомление и спал все дни напролет. Он пропадал в парикмахерских: постоянно подравнивал и подкрашивал волосы, часто брился. Он то соглашался ехать на Алтай ради укрепления здоровья горным воздухом, то жаловался на безденежье. На самом деле, он хотел найти Шамбалу.
Идея Шамбалы проста для алчущего. Надо войти в заговоренные воды Белозерья как только услышишь колокола по-над водного Китеж-града. Или на Алтае увидеть ворота и входить. Но сразу вот так все не бросишь — трудно, жалко, не оторвать. Или вот альпинисты. Рядом с Шамбалой ходят, много знают, послушают с удовольствием и опять полезут куда-нибудь на ледник от избытка здоровья и удали молодецкой. Близок к Шамбале был Николай Рерих. Он ее искал для счастья всего трудового народа, который ему на экспедицию денег и дал. Подошел он к воротам с женой и отрядом красноармейцев. А охрана Шамбалы приняла вид бело-эмигрантской банды. Водку пьют, носы красные, руки загребущие. Красноармейцы конечно за винтовки — и стрелять. А когда дым рассеялся — ни врагов, ни ворот. Вот еще тевтоны третьего Рейха убедили тибетских лам передать им план построения Шамбалы, но вышел у них сверх-секретный бункер. Да и ламы ли это были?
Наконец Владислав решился. Он догнал экспедицию в аэропорту и не прекращая внутренний диалог попросил расплатится за такси. Он все еще не понимал свое болезненное состояние, поэтому был сдержан, только в Барнауле назвал себя Владленой — по названию рюмочной в центре города. Потом он как бы случайно добавил — Владлена на пути в Шамбалу сияющую. Тут же начались искушения. В небольшом пыльном автобусе, который вез нас вглубь гор, Владислав познакомился с немцем Михелем. Вдвоем они ходили гулять за реку и называли пятнистых алтайских свиней братьями. Владислав шептал всем, что влюблен. Однако уже на следующий день он сухо сказал: «Я разочарован. Я собирался ехать с ним на Камчатку, в долину гейзеров, но оказалось, что у него нет денег». В это время мы уже продолжили путешествие, подхваченные колонной рерихнутых с горящими глазами.
Рерихнутые последователи Н.Рериха могут часами рассказывать о Шамбале. Они ищут ее подробно, по научному. Сами они люди умные, ученые, или же тянутся к знаниям. Много читают, сверяют приметы, магниты засекают, правильным путем идут. Владислав их слушал не шевелясь. Они и костер сложат, и кашу сварят, а он все слушает. Жалко у них не было времени до самой Шамбалы дойти. У них отпуск кончался.
Под дождем, по размокшей дороге мы подошли к Кучерлинским озерам и встали под Большим Шаманскими деревом. Сны под ним снятся красивые, долгие. Ногами взмахнешь — лети, руками взмахнешь — в землю ныряй, живых и мертвых смотри, с красавицами и царями из одного кубка пей. Красиво — а не Шамбала. Долгими ночами Владислав вдохновенно пел песню «Родина моя». Немцы в пластмассовых своих иллюзиях пугались трансцендентной реальности. Фрау Ирина высовывалась из палатки и просила Владислава сомкнуть уста. Умолкнуть до утра. Уснуть.
С утра собрались подняться на гору. Владислав решил, что хочет положить полотенце с изображением Мерилин Монро на девственные снега безымянной вершины большого Гимилайского кольца. Постепенно все участники восхождения отсеялись. Немцы на границе благодатных альпийских лугов нашли милые их сердцам заросли дикой малины, смородины, крыжовника и лука-порея. Среди отвесных черных скал я обнаружил уникальный горный можжевельник, который северные буддисты Монголии и Бурятии называют «орса». Ему приписывают свойство легкого галлюциногена, а так же алмазной астральной защиты от внешней агрессии злых духов. Я насобирал целый мешок и отправился в обратный путь. Один лишь Владислав с верным Михелем лезли под самые облака, скользя на шатких мокрых камнях. Идея толкала его изнутри. Вернулся он в сумерках усталый и задумчивый. Он что-то увидел оттуда, с вершины горы.
Утром Владислав сказал, что за рекой на базе стоит вертолет и ему надо туда попасть. Он сдал свой паспорт херру Карлстону, который в обмен на возможность приобретения дешевых авиабилетов под именем гражданина СССР Владислава Мамышева заплатил самому Владиславу Мамышеву горсть мелких наличных долларов. Потом Владислав Мамышев нанял лодку, переплыл на другой берег и скрылся в зарослях.
И сейчас, спустя столько лет, алтайские охотники и коневоды расскажут вам историю о том, как покойный президент республики чуть было не выбросил из своего вертолета одного питерского художника. Потом его «мерседес» с охраной растоптал табун одичавших лошадей, спровоцированных оппозицией. Но тогда еще ничто не предвещало трагичного конца. Говорят, что во время дружеской беседы о красоте и гармонии Владислав неловко попросил в долг 10 долларов. Президент же, который только что проиграл в очко крупную взятку, испытал приступ гнева, но с восточной церемониальной изысканностью приказал показать гостю Шамбалу. Охранники подхватили извивающееся тело Владислава и держали над открытым люком до тех пор, пока у президента не прошел приступ гнева. За это время Владислав примирился с собой и полюбил жизнь. Президент же давно полюбил Владислава и дал ему в долг. Тогда же счастливый Владислав Мамышев, который увидел Шамбалу, но остался жив, навестил своего отца, сектанта-космополита, и доехал до Владивостока, откуда его, поиздержавшегося, привезли в Москву.
Мы же провели несколько приятных осенних дней на подворье у крепкого кулака Платонова в беседах о местных нравах ездить на коне тряхней и выкуп просить водкой. Траву сушили в просторной русской печи, отчего из избы ушли все тараканы. Иногда мне снилась Шамбала в виде бесконечной высоты здания.Все пространство вокруг двора-колодца было уставлено стеллажами с громадными книгами. Я легко преодолевал километры этой гиганской библиотеки, но снять с полки хотя бы одну книгу у меня не хватало сил. Когда же сквозь трубу бесшумно пролетал Владислав и преврашался в точку, сон кончался. Я шел поливать огурцы и завтракать, испытывая удивление от прозрачной хрупкости предметов.
август 1999