Пресса

ВЛАДИМИР РАММ

ПИСАТЕЛЬ: Я писатель! ЧИТАТЕЛЬ: А по-моему, ты говно! (Писатель стоит несколько минут потрясенный этой новой идеей и падает замертво. Его выносят.) ХУДОЖНИК: Я художник! РАБОЧИЙ: А по-моему, ты говно! (Художник тут же побледнел, как полотно, / И как тростиночка закачался / И неожиданно скончался. Его выносят.) Даниил Хармс

«Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека к ней не подготовленного»..

«Один там только и есть порядочный человек прокурор, да и тот, если сказать правду, свинья» Николай Гоголь. «Мертвые души»

Сначала в подзаголовке я назвал этот соцреализм «пролетарским». Потом подумал, что в разговоре о «творчестве» Маруси Климовой слово «пролетарский» не вполне адекватно – она же судит о литературе и писателях не с классовых позиций, а с «декаденских». Её возмущают не капиталисты, а обыватели!.. Возможно, в названии нужно заменить это слово на «антиобывательский» или «хамский»… Или, вообще, пользуясь лексиконом трудноподражаемой Леси Рябцевой, «мудацкий»!.. Или даже наоборот: «антимудацкий»?.. Получилось, по-моему, интересно: «Новый антимудацкий соцреализм»!.. Ладно, разберёмся по ходу дела!.. Наверное, мне следовало бы устыдиться, но пару месяцев назад я ещё и не подозревал о существовании Маруси Климовой, которая, оказывается не просто известнейший автор романов, но и блестящий переводчик (с французского) Луи-Фердинанда Селина и других французских радикалов. A я-то пока никого из этих авторов не читал и даже тому своему внуку, у которого французский — это native language и который прислушивается-таки к моим советам (по телефону, по-русски) о том, что ему стоит почитать на французском (на языке оригинала, читанное мною лишь в переводе) ничего про этого писателя не упоминал… А теперь уж и не упомяну, ибо познакомился с с блистательной десятилетней давности статьёй Аллы Латыниной «Ваши классики — уроды и кретины, — объясняет нам Маруся Климова» в журнале «Новый Мир» 2005, №4. Крошечный фрагмент из этой статьи (пара строк со ссылкой на авторитетный когда-то «Новый Мир») вынесен на обложку марусиной книги… В статье этой Алла Латынина (канд.философии, литературный критик, литературовед (была некогда редактором «Литературной газеты» по разделу русской литературы), журналист, публицист и мать Ю.Л.Латыниной) рассказывает не только о самой Марусе и её «трудах», но и об авторах, переводимых Марусею (и даже порой о дописываемых ею вместо них подражательных сиквелах)… Фрагмент, что представлен издательством (на обложке), как комплиментарный, хотя в статье-то ничего комплиментарного нет (как видно, по-моему, уже из названия). Вот, чтоб не «голословничать», приведу Вам начало этой статьи:

Цитата: Марусю Климову в Москве знают мало. Зато в петербургской литературной тусовке она знаменитость. Правда, у кого ни спросишь о причинах такой популярности, никто не торопится назвать написанные ею романы. Куда чаще вспоминают переводы: Татьяна Кондратович, больше известная под своим лихим псевдонимом, перевела едва ли не всего Луи-Фердинанда Селина, “Кэреля” Жана Жене, скандальные романы Пьера Гийота “Эдем, Эдем, Эдем” и “Проституция” и много чего еще, подготовила сборник “Французская маргинальная проза” первой половины XX века, выдержавший два издания (СПб., “Гуманитарная академия”) и неутомимо трудится на ниве популяризации этой самой прозы. Но вот парадокс: эта, в общем, культуртрегерская деятельность принесла ей куда меньше известности, чем многочисленные проекты на ниве контркультуры.

Отзвуки одного из них — фестиваля петербургского декаданса “Темные ночи”, проведенного “Фабрикой Грез Маруси Климовой” совместно с другими столь же экзотичными организациями еще в феврале 1999 года, — быстро докатились до Москвы. Действо происходило в самом подходящем для этого месте — петербургском зоопарке. Помню красочный рассказ обычно невозмутимой Татьяны Вольтской, но чтобы не ссылаться на такой ненадежный источник, как устное слово, процитирую фрагмент ее же статьи: “…в здании бывшего змеюшника толклись какие-то раскрашенные мужики в коротких юбках и колготках, безголосые певцы с печатью всех возможных пороков на испитых лицах, столь же испитые поэты, произносящие на редкость убогие тексты, и необыкновенно „смелые” модельеры, один из которых нарядил свою модель в костюм из сырых яиц, которые тут же на глазах у изумленной публики и разбил”… Даже Капа Деловая из “Московского комсомольца” (которую, кажется, ничем не проймешь) и то была озадачена при виде “разношерстных трансвеститов”, бледных прыщавых поэтов, декламировавших неизбывно-тоскливые оды о “прекрасном Амстердаме, где мужчины могут любить мужчин, а женщины — женщин!”, и крепких юношей в портупеях из Национал-большевистской партии Лимонова, охранявших весь этот фестивальный сбор, и лаконично определила происходящее: “богемно-гомосексуальный сейшн с нацистскими секьюрити и разговорами про декаданс” (“Московский комсомолец”, 1999, февраль).

Реакция прессы, однако, устроителей не только не смутила, но скорее ободрила, и в канун нового тысячелетия “Фабрика Грез Маруси Климовой” провела “фестиваль декаданса” с еще большим размахом, на сей раз совместно с движением “Аристократический выбор России”, которое возглавляет опять-таки Маруся Климова. Что тут сказать про аристократию? Видно, она действительно в упадке… Кстати, вынесенный на обложку и оборванный в середине абзаца «комплиментарный» отрывок из статьи Аллы Латыниной в оригинале (в этой самой статье) продолжается так:

Цитата: Фердинанд Селин, мизантроп и антисемит, автор “Безделиц для погрома” и статей, приветствовавших фашистскую оккупацию Франции, приговоренный к смерти участниками Сопротивления и отсидевший в тюрьме за коллаборационизм, занимает место на крайне правом фланге политического спектра. Жан Жене, вор, клептоман, изгой, занимавшийся в юности проституцией, садомазохист, описавший мир бродяг, воров и убийц, под конец жизни ударился в ультралевые движения, заделался защитником “Красных бригад” и “Черных пантер”. Но оба они для Маруси Климовой одинаково привлекательны как маргиналы, бросившие вызов рабской господствующей морали, обывателям (главному врагу Маруси), ненавистным заповедям “не убий” и “не укради”, глупым гуманистическим предрассудкам.

“Допускаю, что каким-нибудь замшелым критикам, находящимся под впечатлением русской литературы ХIХ века, персонаж Селина Бардамю и кажется антигероем, но самому автору он таковым не кажется: для Селина Бардамю — это герой, и более того, alter ego. И для Жана Жене матрос Кэрель, убивающий и предающий своих друзей, — это тоже предмет восхищения и герой. Во всяком случае, никаких положительных альтернатив авторы этим своим персонажам никогда не предлагают”. Не то что русская литература, которая всегда суется с какими-то позитивными ценностями. Из чего для Маруси и следует, что “вся так называемая „русская классическая литература”… продукт обывательской культуры”. И еще припечатано: “тут, по-моему, и двух мнений быть не может, настолько все очевидно”.

Разумеется, все это густо присыпано перцем иронии и самоиронии, растворено в не лишенной забавности доверительной болтовне с читателем, подмаргивании и перемигивании с ним. Дескать, мы с тобой, читатель, против обывательской культуры, мы интеллектуалы, но презираем изъеденные молью обывательские ценности, дразним толстых буржуа, давай дразнить вместе? Особое качество текстов Маруси Климовой — неустойчивость смысла, когда любая интерпретация может быть оспорена… Это почти самый конец статьи. Я прервусь тут, ибо последние два абзаца – это мощный заключительный аккорд (вряд ли уместный в начале разговора); вернусь к ним попозже…

Ну, да Бог с ними, издателями!.. Главное в том, что Маруся Климова-то, оказывается, «на протяжении многих лет остаётся одним из символов питербургской богемы».

На задней обложке её книги «Моя история русской литературы» (с уверенностью сказать, что книга называется именно так, я не могу, хотя книгу эту уже дочитал: на корешке написано-таки «Моя история русской литературы», но на передней обложке огромными буквами вставленно «АНТИ» и получается «Моя анти-история русской литературы»; и, кстати, OZON.ru предлагает её именно под таким названием! и публикует восторженные отзывы без слов, но со звёздами)… Да!.. Чуть не забыл!.. Книга эта есть в сети (скажем, тут). Итак, на задней обложке, где написано про то, чего именно символом является Маруся, – несколько восхищённых и необычайно авторитетных отзывов, а на передней – короткая (лапидарная и бескомпромиссная) цитата из Маруси и восторженная (издательская?) оценка этого шедевра литературоведения, изданного в 2014 году, но написанного-то, если судить по строчке следующей за словом «КОНЕЦ» в 2004 году… Видно допекло «ответственных» людей и они решили срочно начать издавать марусины сочинения (есть ещё одна книга, но я пока до неё не добрался). Цитата такая: «Ваш Пушкин — идиот». А восхищённый отзыв о марусиных литературоведческих открытиях гласит: «Эта книга ставит жирный чёрный крест на розовом гуманизме интеллигентов-либералов». И, пожалуй, именно слово «либералы» побудило меня «взяться за перо».

Рукописи не горят… А дипломы?..

В самом начале (через страницу от начала) Маруся рассказывает о своём отношении к полученному университетскому диплому и к своим публичным начинаниям (всяким «фестивалям декаданса», движениям, типа возглавляемого ею «Аристократического выбора России» и пр., о коих рассказывала А.Латынина), кстати, самой Марусей (!) воспринимаемым, как откровенный лохотрон. Сначала она рассказывает об озадачившей её неудачной встречей с автором новаторского перевода «Слова о полку Игореве» Черновым. А потом делает выводы, объясняющие её выбор «творческого пути»:

Цитата: Но некоторое время спустя, поразмыслив над тем, как, не нарушая закона, при помощи нескольких столов и кусков фанеры, а также освободившегося на выходные зала можно положить себе в карман сразу несколько тысяч долларов, я поняла, что была не совсем справедлива к нему. Мне, перебивавшейся в то время с хлеба на квас, зачем-то сжегшей свой университетский диплом и вынужденной подрабатывать по ночам уборщицей в парикмахерской, эта идея показалась совсем не слабой. О, это было так внезапно!

Что значит имя?

Что означает выбранный Татьяной Николаевной Кондратович (русской писательницей, переводчицей, как говорит о ней Википедия) псевдоним «Маруся Климова»? Она вовсе не скрывается за этой фамилией (скажем, из-за «неблагозвучности» её собственной, как какие-нибудь Чарльз Лютвидж До́джсон или Александр Аркадьевич Гинзбург), отнюдь! Татьяна Николаевна в своей книге, на обложке которой громадными буквами обозначено имя автора: «Маруся Климова» прямо говорит, что она – Т.Н.Кондратович (на всякий случай, не ошибитесь, читатель: «Кондратович» — это не еврейская, а белорусская фамилия). «Маруся Климова», и Т.Н.Кондратович поясняет это для несведущих лохов (я буду стараться говоря о мотивах и доводах автора, сохранять её лексику, т.с., «проникая в образ»): это имя из «Мурки», которая… Нет, погодите!.. Не надо всё запихивать в одно нескончаемое предложение.

Статья Андрея Калитина в «Совершенно секретно» (опубликованная 28 Октября 2014) об авторе песни «Мурка», о тогдашней обстановке в Одессе и о прообразе главной героини, Марии Прокофьевне Климовой (1897 г.р.), вышедшей в 1952 году в запас в звании капитана милиции, заканчивается так:

Цитата: Песня Якова Ядова заканчивается словами «…и за это пулю получай». Это слова главаря банды, обращенные к Мурке. Одесские историки и сотрудники мэрии Одессы, проводившие специальные поиски возможного места захоронения героини песни, пришли к единому выводу – на местных кладбищах Мурка не захоронена. Была, правда, одна странная история с похоронами девушки – московского агента спецслужб, но в городе тогда якобы говорили, что в могилу опустили тело девушки, игравшей роль «двойника» агента… В материалах Главного информационно-архивного Центра МВД России мне удалось найти учетную карточку, сохранившуюся после уничтожения в конце 70-х годов прошлого века личного дела одной сотрудницы МУРа. Само дело в случае особой секретности легенды агента подлежит уничтожению либо после его/ее смерти, либо по истечении срока давности операции. Вот эта карточка, она публикуется впервые.

На ней написано – Мария Прокофьевна Климова, 1897 года рождения. На момент проведения секретной одесской операции Мурке было всего 25 лет. Но вот что интересно. В учетной карточке указано звание – капитан милиции запаса. Звание капитана, как и все прочие звания, сохранившиеся до сих пор, были введены в милиции в середине 1930-х годов. Значит, Мурка дожила до этих времен? И не погибла в Одессе? Эту тайну нам еще предстоит раскрыть. Тем более что именно сейчас на «Мосфильме» идут съемки 12-серийного художественного фильма «Мурка», в котором играют такие звезды, как Михаил Пореченков и Алёна Бабенко, Сергей Гармаш и Светлана Ходченкова. Правда, генеральный продюсер картины Джаник Файзиев ни за что не расскажет нам ни о том, какая именно спецоперация была проведена в Одессе в начале 1922 года, ни что стало с Муркой на самом деле. Все это по-прежнему под грифом «Cовершенно секретно»…

Почему я об этом рассказываю Вам, недоверчивый мой читатель? – Да потому, что Вы, может быть, не видите, а я ясно различаю тот самый, торчащий из-под юбки, наган.

Имя… «Что значит имя? Роза пахнет розой, / Хоть розой назови ее, хоть нет. / Ромео под любым названьем был бы / Тем верхом совершенств, какой он есть» — говорила Джульетта со своего балкона. И Татьяна Николаевна Кондратович, тоже, небось, под любым именем была бы «верхом совершенства»… Подобно Мэри Поппинс… Но если имя для Ромео выбрали его родители, то назваться именем работающего под прикрытием оперативного работника одесских спецслужб Т.Н.Кондратович решила сама. И её выбор трудно не назвать символичным.

Между прочим, Маруся не только в своей книге, но и на публике охотно рассказывает о себе и своих «кредах»*.

__________________________________________________ _____

* См. например, Дмитрий Волчек 05.11.2009 на Радио Свобода провёл встречу-интервью «Маруся Климова рассказывает о книге «Моя теория литературы»» Последний раз редактировалось VladRamm; Вчера в 08:00. Причина: Да всё опечатки!.. Ответить с цитированием #2 Старый 26.07.2015, 23:35 VladRamm VladRamm вне форума Совладелец

Продолжение 1. Маруся Климова, Леся Рябцева и другие видные искусствоведы

Начав читать книгу Маруси Климовой, я довольно скоро уловил знакомый дух: практически, обо всех русских писателях и поэтах (о каждом по отдельности!) она говорит как о «мудаках»… Нет, конечно, марусин словарь одним этим словом не исчерпывается! Он куда богаче не только, чем словарь людоедки Эллочки, но даже и чем словарь величайшей современной мыслительницы Леси Рябцевой!.. Русские писатели и поэты – это, как выяснила Маруся, не только «мудаки», но и «дебилы», «олигофрены», «сексуальные извращенцы» (гомосеки… ээ-э… пидерасы, как называл их, помнится, Хрущёв, педофилы… Хотя… Попробую-ка я задать свой риторический вопрос в марусином стиле, использовав попутно и ленинскую формулировку… Давайте снова: ..хотя какого хера она приябывается к педерасам с педофилами!.. Вот великий Пу широко известен, как гомосексуальный педофил (я приводил обширные исследования специалистов в этой сфере в тексте «Я вам расскажу, и вы все ахнете…»), а ведь «какой матёрый человечище!»© и влиятельнейший человек в мире!.. Во всяком случае, так считает «The Time»… А депутаты Госдумы, а сотрудники «правоохранительных», «автомобилинадорогахостана вливающих» и «наказанияисполняющих» органов, которых народ также любовно зовёт «пидорами»?.. Не-е… Не надо на такие слова негативную коннотацию напускать!..

Я догадался… Да и Вы, читатель, небось сразу догадались: Лесей Рябцевой запахло!.. Потом оказалось, что Маруся Климова и Леся Рябцева – это (как Маркс и Энгельс) не муж и жена, а четыре отдельных человека©, но, согласитесь: ведь несравненная Леся стала ( я так убеждён!) значимым… нет, важнейшим элементом культуры современного (позднего) путинизма. Поэтому пусть Вам не кажется, что я перескакиваю с разговора о приятной даме на разговор о даме, приятной во всех отношениях ©… Я продолжаю разговор об одном и том же явлении; просто Леся не вывешивает своих фотографий в чёрных очках, она насколько я понял, немножко помоложе и даже не пользуется многозначительными псевдонимами… Но дух (смрад?) культуры легко узнаваем… Пожалуй, слова «культура» стоит подержать в кавычках, чтоб она (эта «культура») не бросалась неожиданно на людей, и ни у кого не возникало соблазна… Кстати, фраза… ээ-э… мысль: «когда я слышу слово «культура», я хватаюсь за пистолет», как рассказывает «Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений»,

Цитата: ошибочно приписывается Герингу, Геббельсу и др.

Из пьесы «Шлагетер» (1933) немецкого поэта, драматурга и национал-социалиста Ганса Йоста (1890—1978). Ее главный герой — молодой немец Альберт Лео Шлагетер, нацист, который в 1923 г. был казнен французами, оккупировавшими Рур после Первой мировой войны, за диверсию, устроенную им на железной дороге Дюссельдорф — Дуйсбург. Нацистская пропаганда, не без участия Йоста, сделала из него «мученика за идеи национал-социализма».

В оригинале: Когда я слышу слово «культура», я снимаю с предохранителя свой револьвер.

У пьесы было посвящение: «Написано для Адольфа Гитлера, с трепетным благоговением и неизменной преданностью». На премьере пьесы в Берлине (1933) присутствовал рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Иозеф Геббельс.

Автор пьесы играл крупную роль в проведении национал-социалистической культурной политики. В 1929 г. Йост возглавил партийную организацию поэтов-нацистов, в 1933 г., после прихода Гитлера к власти, сменил писателя Генриха Манна на посту президента Академии немецкой культуры, а также возглавил Прусский государственный театр. С 1935 г. — президент имперской литературной палаты и имперской театральной палаты.

В 1949 г. Йост был признан причастным к преступлениям нацизма и приговорен к тюремному заключению с конфискацией имущества (см.: Энциклопедия Третьего рейха. М., 2000).

Цитируется как иронический комментарий по поводу позиции человека, отрицающего гуманистическую ценность культуры и её общественную роль. Когда я искал через Google что-то связанное с появлением в медийном пространстве (я-то убеждён, что и в политическом!) «помощницы» Венедиктова, то наткнулся на диалог, где один из участников разговора уточняет: «Леся Рябцева — это которая «отъебитесь, я гуманитарий»?». По-моему, такой вопрос – это исчерпывающая характеристика… Как, скажем, для «оппозиционирующей» Ксюши триада «влиять, вдохновлять, возглавлять!»… Недавно (в конце мая с.г.) «Сноб» взял интервью у великой Леси (таки одного из влиятельнейших и быстро растущих участников литературного и политического (попомните мои слова, читатель!) процесса). Интервью называется незамысловато (но многозначительно): «Леся Рябцева: Я переросла уровень, когда носила за Венедиктовым чемоданы, как Путин за Собчаком»:

Цитата: Леся Рябцева, помощник главного редактора «Эха Москвы», рассказала Ксении Соколовой об изменениях, происходящих сейчас на радиостанции, и о своих отношениях с Алексеем Венедиктовым. Также девушки обсудили вопросы профессиональной этики, кремлевские проекты, климактерических мужчин, буллинг, хамство, гаджеты и т. Д. Врали, как обе уверяют, исключительно чистую правду.

Сноб: Дело в том, что в личном общении вы не производите впечатления идиотки. Скажите, для чего вы все это пишете?

Хочется… Позывы у меня такие!

Сноб: Ваши позывы с недавних пор направлены на оппозицию. Это тоже элемент игры?

А почему я не должна говорить что-то против оппозиции, если я лично была свидетелем некрасивых историй, связанных с этими людьми?! Я что, должна лицемерить?

Сноб: Так расскажите эти истории! Расследование проведите, факты представьте. Вы же журналист.

Я описывала историю про Ходорковского, про досье Немцова, про коалицию оппозиционную. Мне это рассказали. Не могу сказать кто. Когда эти люди, которые делали грязные вещи, говорят о высоком, я не могу это терпеть, не могу быть на их стороне.

Сноб: А чем вызван пост про мудаков, из-за которого Корзун написал заявление?

Мудаками! Они нас окружают. Это факт: вокруг овощи и мудаки. Людей очень мало нормальных и адекватных.

Сноб: Логично. Как вы думаете, почему Корзун так среагировал? Не знаю. Не мудаки это на себя не принимают.

Сноб: Господин Корзун написал, что с его точки зрения подобные посты не могут появляться на сайте уважаемой радиостанции. Он считает, что это умышленная провокация, причем не ваша, а Венедиктова.

Это именно так! А как иначе, если у меня есть добро и от Венедиктова, и от редактора сайта на публикацию?! Я лично отправляла им текст с вопросом: «Публикуем?» Всё этот же знакомый тон… «Сумбур вместо музыки!» — редакционная статья в газете «Правда» от 28 января 1936 года об опере Д. Д. Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда» (по написанной в 1864 году повести Николая Лескова). А вот из статьи Валентина Антонова «Как «забанили» Ахматову и Зощенко»:

Цитата: В августе 1946 года произошло событие, на долгие годы определившее судьбу многих талантливых поэтов и писателей. Я имею в виду печально знаменитое Постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. (О журналах «Звезда» и «Ленинград»).

Постановление это обязательно надо читать. В школах. Безо всяких комментариев. Чтение это, просто чтение само по себе, необычайно расширяет кругозор и дает молодому человеку, вступающему, как говорится, в жизнь, прекрасную возможность почувствовать, как непросто всё в этой жизни, с какой лёгкостью можно белое представить чёрным, правду — ложью, благо — злом.

«… И прямоту, что глупостью слывёт, // И глупость в маске мудреца, пророка, // И вдохновения зажатый рот, // И праведность на службе у порока…» (Шекспир, сонет 66 в переводе Маршака).

Уже само начало Постановления не предвещает ничего хорошего:

ЦК ВКП(б) отмечает, что издающиеся в Ленинграде литературно-художественные журналы «Звезда» и «Ленинград» ведутся совершенно неудовлетворительно…

А дальше начинается разгром… А вот Вам выдержки из этого постановления от 14 августа 1946 года:

Цитата: «Предоставление страниц „Звезды“ таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции „Звезды“ хорошо известна физиономия Зощенко. Зощенко изображает советские порядки и советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами. Злостное хулиганское изображение Зощенко нашей действительности сопровождается антисоветскими выпадами. Журнал „Звезда“ всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Ее стихотворения не могут быть терпимы в советской литературе». Всё это не закончилось вовсе ни в 1946-м, ни даже после смерти Сталина… «Ещё плодоносить способно чрево…» ©. Это их modus vivendi:

Цитата: Хренниковская семёрка (рассказывает Википедия — В.Р.) – группа из семи российских советских композиторов, подвергнутых жёсткой критике на VI съезде Союза композиторов в ноябре 1979 г. в речи Т. Н. Хренникова. Поводом для критики послужило несанкционированное включение музыки этих композиторов в программы музыкальных фестивалей в Кёльне и Венеции. Их сочинения были охарактеризованы Хренниковым как написанные: «только ради необычных тембровых комбинаций и эксцентричных эффектов», в которых «музыкальная мысль если и присутствует, то безнадёжно тонет в потоке неистовых шумов, резких выкриков или невразумительного бормотания… Им ли представлять нашу страну, нашу музыку?»

Тон выступления напомнил I съезд Союза композиторов 1948 года, на котором критиковалась музыка Сергея Прокофьева, Дмитрия Шостаковича, Николая Мясковского и других. Упомянув об этом «музыкальном погроме», хотел обратить Ваше внимание на дату: 1979 год. Лучше сказать: на непрерывность заботы госбезопасности о культуре…

И раз уж повёл речь о «литературно-исторической» деятельности «мэтра» Маруси и её (на значительном расстоянии) последователя Леси, не могу не напомнить Вам, читатель, слова из книги Максима Кантора «Учебник рисования». Там в живописи вперёд выходит рисование чёрточек и кружочков, а в шоу-бизнесе колоссальную известность приобретает гениальный артист, занимающийся на сцене «художественным испражнением».

Интересно мнение Маруси о себе:

Цитата: Иногда я вообще ловлю себя на мысли, что напрасно я стала писательницей, начала сочинять романы, теперь в результате все меня считают за полную идиотку.

Это похоже на древнюю антиномию, на парадокс лжеца — (утверждение «То, что я утверждаю сейчас — ложно»). Если Маруся вправду думает, что все её считают за полную идиотку (я не оспариваю самой этой интересной идеи), и переживает из-за этого, то она, по моему мнению, вряд ли продолжила бы делать то, что, по её мнению, привело к такому всеобщему мнению (если только, разумеется, она не полная идиотка). Но Маруся с энтузиазмом продолжает всю свою деятельность в прежнеми духе. Значит, по моему представлению, она просто кокетничает… А Пушкин (которого она с гордостью и презрением называет «идиотом» на обложке своей книги) рассказывая в восьмой главе своего романа о Татьяне Лариной на столичном балу (XXXI), замечает: «Кокетства в ней ни капли нет — / Его не терпит высший свет»…

Конечно, я не пророк и не пытаюсь пророчествовать – говорю лишь о представляющемся мне закономерным развитии событий: Маруся Климова (оставаясь под псевдонимом, а, может быть даже и в чёрных очках) станет председателем «Союза писателей Российской Федерации» (подобно Гансу Йосту. хотя, может, этот «Союз» и под иным именем возродится) и уж, верно, позаботится, чтобы «других писателей у нас не было» © А уж Леся Рябцева, как станет, так и останется навеки главным редактором «Эха Москвы». Думаю, что это её потолок… Не Алиной же Кабаевой (Председателем совета директоров холдинга «Национальная Медиа Группа»), ей становиться!.. Для такого ей надо сперва гибкости поучиться!..

«…И тут выхожу я весь в белом»

Слова Даниила Хармса из «Четырёх иллюстраций того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного» я вынес в эпиграф. Пожелуй, уместно привести эту миниатюру целиком:

Цитата: I. ПИСАТЕЛЬ: Я писатель! ЧИТАТЕЛЬ: А по-моему, ты говно! (Писатель стоит несколько минут, потрясенный этой новой идеей и падает замертво. Его выносят.)

II. ХУДОЖНИК: Я художник! РАБОЧИЙ: А по-моему,ты говно! (Художник тут же побледнел, как полотно, И как тростиночка закачался. И неожиданно скончался. Его выносят.)

III. КОМПОЗИТОР: Я композитор! ВАНЯ РУБЛЕВ: А по-моему, ты говно! (Композитор, тяжело дыша, так и осел. Его неожиданно выносят.)

IV. ХИМИК: Я химик! ФИЗИК: А по-моему, ты говно! (Химик не сказал больше ни слова и тяжело рухнул на пол.) Некоторые полагают, что ЧИТАТЕЛЬ, РАБОЧИЙ, ВАНЯ РУБЛЕВ и ФИЗИК, это своеобразные собеседники, со своим своеобразным же мнением, честные, открытые и совестливые, которым нельзя затыкать рот во имя торжества свободы слова. Значит, здесь я с этими некоторыми расхожусь. Идея «торжествующего хама» – очень любопытная идея. Главное, свежая!.. Привет Марусе и Лесе!.. Я, однако, на стороне ПИСАТЕЛЯ, ХУДОЖНИКА, КОМПОЗИТОРА и ХИМИКА, и буду их защищать, пока дышу. И от хамства, и от безграмотной фигни. Кстати, наверное, уместно пожаловаться на меня товарищу Швондеру; пусть он приходит с комиссией… Не очень понимаю, куда… Но пусть, как в старой песне (заменив одно слово), «всё равно, — сказал он тихо, — приходи куда-нибудь».

«…давно не читывал и худо разбираю, а тут уж разберу, как дело до петли доходит…»

Это слова Варлаама из сцены в корчме пушкинского «Бориса Годунова». Я явно не литуровед (хотя однажды выступал-таки перед слушателями под такой вывеской, рассказывая о поэтах, которых люблю) и не только никогда не сжигал своего филологического диплома (как Т.Н.Кондратович), но никогда и не имел оного. И уж, подавно, не писатель (хотя моя знакомая американка, изучившая русский и «держащая» этакий американо-русский «салон», бывало рекомендовала меня именно так своим русским, почти не говорящим по-английски, знакомым). Я себя воспринимаю, как математика… Хотя и про это у меня диплома нет!.. Только про уч.ст. и уч.зв… Однако в главе 30 «Наше все-2» своей бессмертной книги «Моя история русской литературы» Маруся обещает:

Цитата: Рано или поздно, покончив с историей русской литературы, я, скорее всего, займусь… Да чем угодно! Хоть бы даже историей математики! Я где-то читала, что самое главное в любой сфере деятельности способен узреть именно глаз дилетанта, потому что только у дилетанта совсем неангажированный взгляд, не замутненный всякими там внутренними дрязгами и второстепенными мелочами.

Слово «покончив» здесь очаровательно!.. Но вряд ли мне стоит ждать, подобно Мартину Нимёллеру*,чьи слова переведёны с немецкого на десятки языков:

«Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист. Потом они пришли за социал-демократами, я молчал, я же не социал-демократ. Потом они пришли за профсоюзными деятелями, я молчал, я же не член профсоюза. Потом они пришли за евреями, я молчал, я же не еврей. А потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать»

Ждать, пока Маруся, покончив с литературой, примется за математику… Хм!.. Кстати, о дилетантизме и нацистах. Во-первых, я не убеждён,что Марусе подойдёт наряд «дилетанта», не только потому, что она, хотя и сожгла некогда свой диплом, работает в той самой дисциплине, за овладение коей ей этот диплом выдали; но ещё и потому, что (как некогда объяснил мне толковый словарь), «дилетант – человек, который делает всё с удовольствием» ©. А тут… Или ей таки доставляет удовольствие говорить гадости про всех, имеющих отношение к русской литературе, следуя старой русской поговорке про сороку, которая, «где сядет, там и напакостит» © ? А во-вторых, именно нацисты (строящие «подлинный» социализм) начали со сжигания «ненужных» книг, а уж позже, когда национал-социалист (и драматург!) Ганс Йост (я рассказывал о нём чуть выше, говоря о происхождении восклицания «когда я слышу слово “культура”…») сменил писателя Генриха Манна** на посту президента Академии немецкой культуры, начали, в соответствии с пророчеством Генриха Гейне, сжигать и людей. Я заговорил о сжигании книг по списку именно потому, что в марусиной книге такой списочек уже готов (в первом чтении). А нацизм?.. Ну, что нацизм?.. Луи-Фердинанд Селин – любимый писатель… Любопытно, как относится Маруся к лидеру французской националистической партии «Национальный фронт» Марин Ле Пен, поддержавшей законы, принятые Госдумой РФ о запрете гомосексуальной пропаганды в России в отношении несовершеннолетних и о запрете усыновления детей однополыми парами, получившей денежное вспомоществование от России через чешско-российский банк и рассорившейся со своим отцом (французским политиком-националистом Жаном-Мари Ле Пеном) из-за своих взглядов, показавшихся тому слишком нацистскими… __________________________________________________ ___

* Нимёллер, как рассказывает Википедия, был арестован, и 3 марта 1938 года чрезвычайный суд по государственным преступлениям обвинил Нимёллера в «скрытых нападках» на государство (а не напоминает ли Вам, добрый читатель, это свеженькие законодательные инициативы российской Госдумы?) и приговорил его к 7 месяцам заключения в специальной тюрьме для должностных лиц и штрафу в 2000 марок за «злоупотребление проповеднической деятельностью и сбор прихожан в церкви».

Однако на свободу Нимёллер так и не вышел, несмотря на то, что уже провел восемь месяцев в предварительном заключении (то есть больше назначенного срока). Гитлер был удивлен мягкостью приговора и заявил, что Нимёллеру «следует сидеть до тех пор, пока он не посинеет», а всему составу суда пригрозил наказанием. Сразу после освобождения Нимёллер подвергся «превентивному аресту» гестапо.

Нимёллер был заключён в лагеря, сначала в Заксенхаузен, а затем в Дахау. В 1945 году был освобождён войсками союзников.

** После прихода Гитлера к власти в 1933 году попал в первый список лишенных немецкого гражданства. Тогда в «чёрный» список (книгосожжения) вместе с Томасом и Генрихом Манном попали Георг Бернгард, Теодор Вольф, Эрнст Глезер, Карл Каутский, Альфред Керр, Эрих Кестнер, Эмиль Людвиг, Карл Маркс, Карл фон Осецкий, Эрих Мария Ремарк, Курт Тухольский, Фридрих Вильгельм Ферстер, Зигмунд Фрейд и Вернер Хегеман. Сжигали книги Генриха Гейне, Лиона Фейхтвангера, Арнольда и Стефана Цвейгов, Альберта Эйнштейна, Вальтера Ратенау, Джека Лондона, Герберта Уэллса, Эмиля Золя, Марселя Пруста и многих других. Министр просвещения Руст ввел этот процесс в «организованное русло»: им были подписаны списки из 200 авторов и 125 названий запрещенных беллетристических и публицистических произведений. Занятно, что списки эти распространялись по служебным каналам, чтобы не пробуждать к ним «нездоровый» интерес немецкой публики. Чуть позже: Г.Манн эмигрировал сначала в Прагу, а затем во Францию. Возглавлял Союз немецких писателей в эмиграции. Жил в Париже, Ницце, после оккупации Франции гитлеровскими войсками через Испанию и Португалию перебрался в США, где с 1940 года жил в Лос-Анджелесе (Калифорния).

______________________________________________________________

Продолжение 2. Вернусь однако к себе. Я математик, и в начале января 1970 года защитил диссертацию по теоретической кибернетике (мат-экономика, исследование операций, экстремальные задачи). Дату я указал не зря – очень незадолго до этой торжественной даты, отменили «авторитетное» суждение о том, что кибернетика (как впрочем, и генетика с социологией) – это продажная девка американского империализма. С защитой у меня, грубо говоря, прошло всё спокойно; однако ещё (уже?) в 1973 году в журнале «Вопросы философии» (АН СССР) наткнулся я на статью академика Скрябина, где рассказывалось о том, что кибернетика таки продажная девка, динамическое программирование служит изощрённой эксплуатации трудящихся, а двойственные оценки Канторовича, вообще, помогают выпивать из них последние соки… Почему я заговорил об этой идиотской статье и Л.В.Канторовиче, получившем в 1975-м Нобелевскую премию по экономике «за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов»? Да потому, что в 1966 году я купил (и прочёл) только что вышедший на русском огромный фолиант Джоржа Данцига «Линейное программирование» (по-английски этот труд был издан в 1960-м). Автор, которого называли во всём мире (а не только в Америке) «отцом ЛП» с грустью писал в своём предисловии: «Если бы в 1939-м в Советском Союзе обратили больше внимания на работы ленинградского математика Канторовича, сегодня линейное программирование и, вообще, теория оптимизации ушли бы гораздо дальше». Дело не в приоритете, не в том, что Данциг открыл заново уже открытое ранее ЛП. Дело в обскурантизме. А когда у Леонида Васильевича (ещё до того как он стал нобелевским лауреатом) спрашивали: «А почему Вас за Ваши работы по ЛП не только не расстреляли, но даже и не посадили?», он руками разводил: «Да просто не поняли ничего!». Хорошо, наверное, что не обратили-таки в 39-м внимания… Маруси Климовой с её наганом на него не было… Да и математикой она ещё не занималась тогда в 39-м…

Я не филолог и не литературовед. Но просто так отдавать всю русскую литературу на поругание, на превращение её в говно, а всех писателей её (лучше скажу «ея», по старинному)… а всех писателей ея – в идиотов-извращенцев и безучастно наблюдать, как Маруся Климова своей книгой «ставит жирный чёрный крест на розовом гуманизме интеллигентов-либералов», мне как-то не хочется. Западло. «Я не люблю себя, когда я трушу, / Обидно мне, когда невинных бьют…» ©. Сократ, отвечая Еврипиду на вопрос о сочинении Гераклита, сказал как-то так: «То, что я понял, — прекрасно, из этого я заключаю, что и остальное, чего я не понял, — тоже прекрасно…». Слегка перефразирую, говоря о книге Маруси Климовой и её «жирном чёрном кресте»: я не всех писателей и поэтов, о которых Маруся Климова с её «наганом, торчащим из-под юбки» высказывает свои безаппеляционные суждения, хорошо знаю. Но её суждения о тех, кого я знаю, мне отвратительны, «из этого я заключаю, что и» её суждения о тех, кого я не столь хорошо знаю, тоже отвратительны. Ссылаться на других (или на публику) мне без надобности: как сказал в свое время тургеневский Базаров, «я чужих мнений не разделяю, я имею свои».

Пушкин. Я начну с него не только потому, что Маруся Климова… А можно, я иногда буду называть этого автора «Татьяной Кондратович»?.. Просто чтоб не думать постоянно про наган, торчащий у неё из-под юбки… Это не пресловутое «раскрытие псевдонимов» – она сама называет своё «паспортное» имя в своей книге. И никакого антисемитского душка в этом моём намерении нет – ведь я говорил, что «Кондратович» — это не еврейская, а белорусская фамилия. А у россиян (хм… у «русского мира») с «батькой» вроде отношения нормальные?.. Сыр, вот, «пармезан» оттуда россияне получают и «устриц, слегка обрызганных лимоном»©… Или я-таки что-то упустил?.. Итак, не только потому я начинаю с Пушкина, что Татьяна Кондратович гордо вынесла своё суждение о Пушкине на обложку. Просто я Пушкина очень люблю. Начиная вовсе не со школы (со времени школьной профанации), а заметно позже. И абсолютно самостоятельно – никто мне этой любви не навязывал… И, с одной стороны, рассказывал я об этой своей любви в текстах «Мой «Евгений Онегин». Жемчужины ожерелья…» и «Лукреция и другие»; а с другой – с удовольствием цитирую Пушкина при первой возможности, потому что… Когда несколько лет назад я в разговоре с человеком, которого называли «лучшим русскоязычным поэтом Японии» (он японским студентам по-английски рассказывал о проблемах технической кибернетики, теории автоматов и об управления сложными системами), сказал (задумчиво): «Посмотри! Мы с тобой уже вдвое старше Пушкина к моменту его смерти и…» А больше я ничего сказать не успел, ибо он докончил за меня: «…и в сто раз глупее!». И я согласился. Про «сто раз» не знаю, не уверен, что глупость поддаётся таким измерениям; но то, что я у Пушкина набираюсь ума, это определённо. Да что я!.. Вот Абрам Терц «Прогулки с Пушкиным», вот Марина Цветаева «Мой Пушкин», вот лотмановские «Комментарии к “Евгению Онегину”», вот тыняновский роман… Речь Достоевского о Пушкине Т.Кондратович не нравится (она для неё – лишь свидетельство идиотизма не только Пушкина, но и Достоевского), ладно. Вот Белинский… в этом самом тексте «Мой «Евгений Онегин». Жемчужины ожерелья…» я рассказывал:

Цитата: Почему я про Белинского-то вспомнил? Когда у меня второй год пошёл в армии, сержантом моим стал такой Толя Шибанов, мариец по национальности. Очень красивый парень. Вольнонаёмные девчонки так вокруг него и вились. У нас койки были рядом и мы разговаривали о разном. Он был старше по званию, а я по возрасту. Он «старик», а я зато – секретарь бюро комсомола, он же — член этого бюро. На равных, короче. Без проблем. И вот я ему как-то про Онегина что-то рассказал, а потом взял и прочёл страничку из Белинского (про Онегина же!). А вечером – я на дежурство – за планшет. А он повёл караул на сопку (начальником караула). Назавтра вечером встречаемся, наши питерские, и оказывается: он никому там спокойно «бодрствовать» не давал (в карауле три «позиции»: на посту, отдыхает и бодрствует) – весь день читал им вслух Белинского – о Пушкине.

И не надо про навязанные мнения (со школы, с филологического факультета из пропаганды и пр.). Толя Шибанов, ничего толком про Пушкина не слышавший до этого разговора со мною, для меня более авторитетен в своём (простонародном) восприятии Пушкина, чем блистательная переводчица Луи-Фердинанда Селина. Он для меня – выразитель того самого отношения, о котором рассказывал Юрий Карякин в статье «Цельный человек — всегда художник», в главе «Пушкин и есть наше Возрождение (из дневника 1998 года)»:

Цитата: Нашего Пушкина унижали камер-юнкерством, а когда он умер и произошло невиданное, небывалое, неслыханное паломничество к гробу его, то кто-то там, наверху, совершенно искренне был потрясен: даже не генерал, а как хоронят.

Ума Т.Кондратович (Марусе Климовой в чёрных очках и с наганом под юбкой), небось, не нужно – она и без того умнее всех. Но стыда немного, думаю, не помешало бы…

Салтыков-Щедрин. В начале 70-х я неожиданно для себя самого стал председателем правления огромного жилищного кооператива (пришёл на собрание записываться в ЖСК, а ушёл с него председателем). Когда дом был сдан и все заселились, собрание решило выдать членом правления премию. И мне, значит. И я вовсе не понёс её всю в семью, а решив себя побаловать, купил себе в магазине старой книги 12-томник Н.Щедрина (так М.Е.Салтыков подписывал свои сочинения). Почему его? – Да натолкнулся я как-то на «Вяленую воблу», а потом ещё что-то из «Писем к тётеньке», да и заинтересовался – снова: никакой школьной обязаловки, никаких филологических экзаменов. Я дилетант. А как «где-то читала» Т.Кондратович «самое главное в любой сфере деятельности способен узреть именно глаз дилетанта, потому что только у дилетанта совсем неангажированный взгляд, не замутненный всякими там внутренними дрязгами и второстепенными мелочами». И прочёл я этот 12-томник почти весь – ну, скажем, «Господ Головлёвых» читать не стал. Не столько потому, что проходил этих «Господ» в школе, сколько из-за того, что Михаил Евграфович рассказывал, будто сочинил эту «повесть» (или роман?), уступая настояниям издателя, состряпав её (или таки «его»?.. если «роман») из своих статей; издатель объяснял ему, что публика любит его статьи, а ещё любит читать романы… И к сегодняшнему дню я ещё что-то из сочинений М.Е. не прочёл, хотя 12-томник – вот он у меня на полке. Но «Письма к тётеньке», «Письма о провинции», «Силу событий», «Признаки времени», «Мелочи жизни», «За рубежом», «Современную идиллию» (необыкновенно современную – попозже парочку цитат приведу), «Убежище Монрепо», «Итоги», «Испорченных детей», ту же «Вяленую воблу» и кое-что другое я не только люблю, но и с удовольствием цитирую… М.Е. – не беллетрист, а публицист. И не в том дело, что он писал хорошо… Мало ли кто пишет хорошо!.. Дело в том, что читая строки, написанные 150 лет назад, я начинаю лучше понимать происходящее вокруг меня… А Хосе Ортега-и-Гассет вот что объяснил мне (не в общеизвестном «Восстании масс», кстати, вовсе не посвящённом рррррреволюционным идеям, а) в «Мыслях о романе»… Я даже десять лет назад написал текст «Зачем?..», с подзаголовком: «начитавшись Ортеги-и-Гассета» имея в виду именно эти «Мысли», и в «Моём “Евгении Онегине”» на его рассуждения опирался. Так вот, что Ортега-и-Гассет объяснил мне: если через много лет после смерти автора его суждения помогают вам понять окружающую вас реальность, значит, вы имеете дело с настоящей литературой. А то, что Т.Кондратович не понравилось, как Щедрин говорит об Иудушке Головлёве, а также не понравилась щедринская борода, и она на этом основании… Нет, не буду я повторять её «высеры». Пользуюсь такой лексикой, пытаясь говорить о Марусе Климовой в её тоне. Она же не только сообщила миру, что она прозаик, но и описала своё прозайкино кредо… Лучше, наверное, сказать «свою прозайкину креду»: «Задача прозаика, как я уже сказала, втираться в общество, а потом всех обсирать, поливать грязью…». Ну, и Бог с нею… Пусть своему креду следует… Или своей креде?..

Чернышевский. Совершенно случайно в «перестроечные» годы увидел в магазине книжку Н.Г.Чернышевский «Письма без адреса». Недорого. Просмотрел. Купил, просмотрел внимательнее. Прочитал. Потом почитал с карандашиком. Потом подготовил лекцию «Чернышевский и перестройка», которую предложил общ-ву «Знание» и несколько раз с такой лекцией выступил. А потом, к столетию со дня смерти Чернышевского написал большой текст под этим самым названием и снабдил его эпиграфом из Галича: «Бояться автору нечего, он умер лет сто назад!». О неизбывности коррупции и элементарного воровства (прежде всего, чиновничьего) я пересказывал суждения Чернышевского в тексте «Об оппозиции оппозиции» и в иных местах. И, знаете ли, нахожу эти причины не просто сохранившими, но и усилившими свою актуальность. Кстати, я, вообще-то, толком узнал о Чаадаеве (коего Маруся тоже с удовольствием поливает дерьмом) от Чернышевского. П.Чаадаев незадолго до смерти написал свою «Апологию сумасшедшего». До этого я знал только о восторженном отношении Пушкина и как-то неясно о судьбе. Так вот, Н.Г.Чернышевский-то и написал посвящённую «Апологии…» статью. Сама «Апология» — это написанные по-французски бумаги, завещанные Чаадаевым (он умер в 1856г.) своему племяннику. Она публиковалась, и даже в сети есть. Статьи Чернышевского нет, но она тоже таки публиковалась. Однако — не в столичном «Современнике» за 1861г., куда предназначалась, но цензурою была запрещена, а впервые в 1928г. в Саратове. Я позволю себе привести из неё кусок, что мне очень нравится, не являющийся цитатой из Чаадаева, но явно им навеянный… Вроде как полемика Н.Г. с ним.

Цитата: «…предполагается (Чаадаевым), что мы народ совершенно свежий, характер которого ещё не сложился, а только теперь в первый раз слагается, силы которого ни на что не были расходованы.

Мы уже говорили, что это неправда. Мы также имели свою историю, долгую, сформировавшую наш характер, наполнившую нас преданиями, от которых нам так же трудно отказаться, как западным европейцам от своих понятий; нам также должно не воспитываться, а перевоспитываться. Основное наше понятие, упорнейшее наше предание — то, что мы во всё вносим идею произвола. Юридические формы и личные усилия для нас кажутся бессильны и даже смешны, мы ждём всего, мы хотим всё сделать силою прихоти, бесконтрольного решения; на самопроизвольную готовность и и способность других мы не надеемся, мы не хотим вести дела этими способами: первое условие успеха, даже в справедливых и добрых намерениях, для каждого из нас то, чтоб другие беспрекословно и слепо повиновались ему…»

Это же про сегодняшнюю, путинскую Россию… Написано в то время, когда ещё ни прадедушки, ни прабабушки великого Пу не надумали появляться на свет!.. Think about it, читатель!.. Маркс изучал русский, чтобы читать Чернышевского в подлиннике. Чернышевский объяснил (мне; за других не скажу) причины тотального пьянства в России (в частности: невозможностью добиться правды, уберечь заработанное и глумливое неуважение к знанию). Тут (наподобие эха) вернусь к Салтыкову-Щедрину, к началу одного из его «Писем о провинции», где он говорит, будто, мол, «общеизвестно, что все беды в России происходят от специалистов»… Напоминать вам снова про РАН и обвал образования в России, читатель?.. А ещё Чернышевский, умерший за 28 лет до появления бессмертной ленинской работы «Государство и революция» (где вождь из шалаша рассказывал, как всё будет прекрасно устроено при коммунизме: каждому, по-потребностям, мол), объяснил, почему эти чудесные идеи (Ленин их не придумал, а лишь пересказывал) представляют собой бред сивой кобылы…

___________________________________________________________

Продолжение 3. Тургенев. С Тургеневым я знаком значительно хуже… Помню, правда, чувства, переполнявшие меня в начале 50-х, когда подростком в рамках школьного, т.н., «летнего чтения» (подготовки к изучению литературы после летних каникул) прочёл я «Рудина». И помню ещё как мне стало стыдно за свои «переживания», когда в рамках школьной профанационной… ээ-э… учебной программы мы начали «проходить» Тургенева. Я не назову Ивана Сергеевича своим любимым писателем; собрания у меня нет, только двухтомник и книжечка стихов (из «Библиотеки поэта»). Но мысль «я чужих мнений не разделяю, я имею свои» я узнал (и впитал навеки) именно от него; а уж дочери мои – от меня (хотя и не знают первоисточника). Я не так хорошо знаком с И.С.Тургеневым, ибо публицистика чаще всего производит на меня более сильное впечатление, чем беллетристика. Но есть другие люди-литераторы, которые знакомы. Книга «Литературная матрица. Учебник, написанный писателями». Часть 1. XIX век начинается так:

Цитата: ШКОЛЬНАЯ ПРОГРАММА ПО ЛИТЕРАТУРЕ: РУКОВОДСТВО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ

В англо-американском книжном ЖЖ-сообществе bookish появился в этом году пост: некто — очевидно, достаточно взрослый — писал, что решил познакомиться с этими «The Russians», о которых все говорят, и прочитать наконец «Преступление и наказание», «Войну и мир» и «Лолиту». По результатам прочтения Достоевскому было выдано пять звезд, а Толстому с Набоковым — по четыре с половиной. Автор поста просил подсказать ему, что еще почитать у тех же писателей. Речь, впрочем, не об экспорте русской духовности, а о том, что ответил автору поста один из участников сообщества: радуйся, мол, что родился в Штатах, — родись ты в России, тебя этими книжками замучили бы еще в школе и потом ты всю жизнь их ненавидел бы.

Надо полагать, именно эти «замученные книжками еще в школе» и позаботились о том, чтобы обязательный выпускной экзамен по литературе был отменен. Тем не менее русские классики остались в школьной программе. Так надо их читать или не надо? И если надо — то зачем? В наше прагматическое время, когда в некоторых странах паспорта выдают едва появившимся на свет младенцам, любой продвинутый школьник, приходя на первый в жизни урок литературы, прежде всего обязан скривить лицо и заявить Мариванне, что литература никак не пригодится ему в реальной жизни, а значит, учить ее не надо: мол, расскажите-ка мне лучше, как составить резюме. На вторую часть этого вопроса грамотная Мариванна должна ответить, что писать резюме — это удел лузеров: крутые парни не составляют резюме, а читают и отбраковывают чужие. С реальной жизнью сложнее. Честная Мариванна должна сознаться, что ни литература, ни, скажем, астрономия или ботаника в реальной жизни никому еще не пригодились. Ограничимся, впрочем, литературой. Еще раз: знание истории русской литературы действительно никакого практического применения не имеет.

Нет никакой зависимости между культурным уровнем человека и его социальным положением. Канадский премьер-министр как-то признался, что любит только хоккей, а книг вообще никогда не читает. Тогда как кремлевский «серый кардинал» Владислав Сурков, напротив, известен как тонкий ценитель литературы. То же самое, в общем, можно сказать и о лузерах: в интеллектуальном багаже одного хранятся разве что смутные воспоминания о сказке «Репка», а другой числит главным достоянием «сало и спички — и Тургенева восемь томов». Замечу, что суждение о нужности-ненужности литературы перекликаются для меня с пушкинскими словами из «Поэта и толпы»: «…ты пользы, пользы в нём не зришь…» и с определением «образования», как способности решать задачи, которым не учили, и ещё с суждением Конфуция о трёх путях познания мира: «самый благородный – это размышления; самый простой – это повторение; самый горький – это опыт». Литература (не та, которая для кроссвордов, а та, что заставляет задуматься) прививает… пытается прививать стремление размышлять над сутью происходящего… Но в нашу (позднепутинскую) эпоху, когда «не надо думать! с нами тот, кто всё за нас решит!» ©, когда «умные не надобны; надобны верные» ©, размышления не только бесполезны, но и вредны!.. Помните этот диалог?

Цитата: Граф. С твоим умом и характером ты мог бы продвинуться по службе. Фигаро. С умом, и вдруг – продвинуться? Шутить изволите, ваше сиятельство. Раболепная посредственность – вот кто всего добивается. Я видел этот диалог в исполнении Миронова и Ширвиндта – не только на диске (через плейер и телевизор), но и вживую, на сцене!.. Наверное, я в школе не столь пристальное внимание уделял рассказам учителя литературы (как, впрочем, и математики) и учился этой литературе (как, впрочем, и математике) самостоятельно, а «нивирситетав» вообще не кончал; и любовь к математике и литературе (а позже, и к истории – я оказался-таки вынужден преодолеть вбитую в меня школой ненависть к этой дисциплине) мне никак не навязана. Но продолжу о «Литературной матрице». Михаил Гиголашвили в главе «Поэт, талант, аристократ, красавец, богач…» (это из письма Достоевского брату) рассказывает про Ивана Сергеевича Тургенева, в частности, это:

Цитата: …Вообще говоря, конфликтность (или, скорее, обидчивость) была одной из заметных черт характера Тургенева. Он перессорился практически со всеми современниками-писателями, с которыми начинал в гнезде Белинского и с которыми в свое время был очень дружен.

Причины ссор — различны. С Толстым стычка произошла по вопросу о воспитании, дело чуть не дошло до дуэли. Конфликт с Достоевским возник из-за романа «Дым», о котором Достоевский сказал, что «его надо сжечь рукой палача». Гончарову Тургенев послал приглашение на третейский суд (в случае отказа — дуэль) после того, как узнал, что Гончаров обвиняет его в заимствованиях и плагиате. С Некрасовым поссорился из-за статей в его журнале. С Герценом порвал из-за идеологических разногласий. С Фетом разошелся из-за непримиримых споров общественно-политического характера.

Находиться в ссоре с бывшими друзьями и коллегами Тургенев мог по десять-пятнадцать лет, но в конце концов со всеми помирился, причем примирения эти были обставлены как сенсационные шоу — например, публичное примирение с Достоевским в 1881 году на Пушкинском юбилее или торжественный приезд к Толстому в Ясную Поляну.

К сожалению, ситуация, когда русскому писателю приходится уезжать на Запад, довольно типична. Так, Гоголь после недоброжелательного приема «Ревизора» уехал за границу и провел там в общей сложности двенадцать лет. Достоевский был вынужден скрываться от кредиторов в Европе, где и прошла треть его жизни. Политическим эмигрантом № 1 был Герцен. После Октябрьской революции Россию покинул практически весь цвет русской литературы. Бунин получил Нобелевскую премию, уже будучи в эмиграции. Горький многие годы жил в Италии. Цветаева десятилетия провела за рубежом… Этот процесс продолжился и во второй половине XX столетия: Войнович, Аксенов, Солженицын, Гладилин, Некрасов, Галич, Синявский, Владимов, Довлатов, Бродский… Этот процесс идет и до сих пор…

Но тургеневскому отъезду за границу русская литература обязана полнокровным вхождением в венозную систему европейской словесности: именно его первым из русских писателей стали широко переводить и печатать на Западе (роман «Отцы и дети», например, был переведен Проспером Мериме уже в 1863 году), а сам Тургенев, блестяще владевший несколькими европейскими языками, не только переводил русские тексты (его переводы Пушкина на французский считаются одними из лучших), но и активно пропагандировал их: вращаясь в высших литературных кругах (Тургенев близко знаком с крупнейшими французскими писателями: В. Гюго, Жорж Санд, П. Мериме, Г. Флобером, Э. Золя, Э. де Гонкуром, А. Доде, Ги де Мопассаном), он был главнейшим советчиком в том, кого из русских авторов следует переводить. И при этом, надо сказать, начисто забывал о своих распрях с корифеями русской литературы. Так, благодаря Тургеневу зарубежный читатель узнал Пушкина, Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Толстого.

«Всё, что образованные классы в странах германских и романских знают в наше время о внутренней жизни славянского племени, всем этим они обязаны почти исключительно одному этому человеку», — говорил о Тургеневе известный датский литературовед Георг Брандес.

Именно с подачи Тургенева русская литература начала охватывать и захватывать литературное пространство Европы, где были уже к тому времени (начиная с XII века, с рыцарского романа) выработаны основные рамки и параметры романного жанра, и потому удивить европейцев чем-либо в этой области было трудно. Но, подумаешь!.. Этот М.Гиголашвили*, наверное, вообще, грузин! Знаем мы их!.. Может, он даже не признаёт «освобождения» Абхазии и Южной Осетии!.. Вот Маруся Климова скажет своё веское слово! Она в пятистраничной главе «Тургеневские юноши» долго-долго обсуждает портрет Тургенева:

Цитата: Мне почему-то всегда казалось, что Тургенев мог бы стать маньяком, хотя под теорию Ломброзо он, конечно, и не подпадает – внешность у него вполне благообразная и даже елейная. Своими белоснежно-седыми, стриженными «под горшок» волосами, бородкой, нежно-розовым цветом лица и выразительными большими глазами он чем-то напоминает мне мою бабушку. У бабушки тоже была точно какая же прическа, такие же белоснежные волосы, и она постоянно курила «Беломор», к тому же очень любила этого писателя. Тургенев ведь тоже курил какие-то «пахитоски»!.. И т.п. Потом – роль в русской культуре (и истории) тургеневской строчки:

Цитата: В совсем раннем детстве я часто слушала по радио пьесу, действие которой разворачивается в первые годы советской власти – кажется, эта пьеса называлась «Человек с ружьем», а может быть, и «Третья патетическая», в общем, что-то в этом роде. Из всей пьесы я почему-то отчетливо запомнила только одного персонажа: юношу, видимо, «из бывших», которого за взятки на службе приговорили к расстрелу. Его родственники подали апелляцию самому Ленину, и юноша в ожидании окончательного решения своей судьбы по ходу пьесы, сидя за роялем, постоянно декламирует: «Как хороши, как свежи были розы…» Насколько я помню, в конце концов его апелляцию все-таки отклоняют. Видимо, по замыслу создателя пьесы все это должно было продемонстрировать непреклонность и принципиальность вождя революции – на меня же, помню, такая развязка произвела крайне гнетущее впечатление и впервые заставила усомниться в доброте «дедушки Ленина». Разве может какая-то «взятка» стоить человеку жизни?! К тому же я тогда вообще плохо понимала значение этого слова: «взятка». А когда мама мне его доходчиво объяснила, я и вовсе перестала понимать смысл столь неотвратимого наказания. За какие-то деньги?! Это просто не укладывалось у меня в голове! Поэтому я так внимательно всякий раз и слушала эту пьесу, – а ее в то время почему-то очень часто повторяли, – так как мне казалось, что я все же чего-то недопоняла и в другой раз развязка будет иной: Ленин изменит свое решение и помилует несчастного юношу…

Тогда я еще не знала, что эти стихи про «розы» принадлежат Тургеневу. А когда узнала, то образ этого изломанного юноши, порывисто набрасывающегося на рояль и как бы пытающегося раствориться в звуках музыки и собственного голоса, чтобы исчезнуть, стать бесплотным и избежать столкновения с тяжелой и неотвратимой реальностью, окончательно слился в моем сознании с образами большинства героев его произведений. Непреклонная воля вождя очень хорошо подчеркивает полное безволие тургеневских персонажей мужского пола, гораздо лучше, чем их фатальная любовь к роковым женщинам! Вы думаете, что прочтя у Маруси про «непреклонную волю вождя», я вспомнил «Триумф воли» бесподобной Лени Рифеншталь (сегодня, когда всё вокруг буквально вопиёт о том, что Путин гораздо «непреклоннее» (и, главное, наверное, «мудрее»?) Гитлера (тот вон не сумел уклониться от международного трибунала, а этот… ещё посмотрим!..), это было бы так уместно!). Но нет – я вспомнил Маяковского, что ещё в 1928-м в кратеньком манифесте «Писатели мы» разоблачил эти стихи и их автора с пролетарских позиций, с позиций пролетарского… нет, таки «антимудацкого» соцреализма (без лесенки – я же не предлагаю Вам читать вслух):

Раньше уважали исключительно гениев. Уму от массы какой барыш? Скажем, такой Иван Тургенев Приезжает в этакий Париж. Изящная жизнь, обеды, танцы… Среди великосветских нег писатель, подогреваемый «пафосом дистанции», обдумывает прошлогодний снег. На собранные крепостные гроши Исписав карандашей не один аршин, Принимая разные позы, писатель смакует — «Как хороши, как свежи были розы».

Вспомнил!.. Вспомнил ещё одну интересную деталь… Мм-м… Интересный факт. «Мнение простого народа» о Тургеневе… Меня демобилизовали в 1963-м… Когда я служил второй год, «стариками» (служащими по третьему году) у нас были ребята со средней полосы. И среди них несколько откровенных жлобов. Вы подумайте! Более полувека прошло, а я помню эту сцену в деталях!.. Я был на батарее (в роте) единственный с высшим образованием, и, в связи с этим ко мне иногда (когда я был не на вахте или не спал днём, готовясь к ночной вахте) обращалась молодая библиотекарша с просьбой её подменить… Да я и сам с удовольствием проводил время в библиотеке… А он (по-моему, фамилия ему была Зуев) был одним из этих жлобов. Откуда-то из Вологодской области — то ли из-под Череповца, то ли из-под Сокола, то ли вообще, из-под Великого Устюга, где Мария Прокофьевна Климова родилась… Сейчас не помню, но точно не городской… Мы с ним были из одного отделения; пришёл он в библиотеку, когда я там был за старшего и, порыскав по полкам, задал мне важный литературоведческий вопрос: «Можешь мне сказать, — спросил он (мат я, с Вашего позволения, опущу), — зачем здесь стоит Тургенев, и читает ли этого идиота кто-нибудь?» И я вот подумал, может, Т.Н.Кондратович (она же Маруся Климова), родившаяся в январе 1961-го, — дочь этого моего сослуживца?.. И он начал учить её литературоведению сразу после дембеля… Чем чёрт ни шутит!..

Лесков. Его я знаю совсем плохо. Скажу о нём со слов той самой «Литературной матрицы»**. Ведь раз уж упомянул о «неприятностях», свалившихся на Шостаковича за оперу «Леди Макбет Мценского уезда», написанную по лесковской повести, то, наверное, уместно напомнить и о судьбе самого этого произведения, и его авторе, Н.С.Лескове – его ведь тоже успела полить дерьмом бесподобная Маруся. Вот что пишет «Литматрица» о периоде преследования автора после его «антиреволюционных» романов:

Цитата: В пылу преследования (ату его!) все (и левые, и правые) критики как-то проскочили мимо повести «Леди Макбет Мценского уезда», оказавшейся на обочине возбужденной полемики и никем тогда не замеченной.

Забегая вперед, вздохнем: ушли в небытие тогдашние бунтари и мечтатели. Растворились в воздухе миражные идеи «братства и равенства». Первые «антиреволюционные романы» задиристого Лескова, как и полагается темам «на злобу дня», забавляют сегодня разве что историков да филологов. А неприметная история про русскую бабу, решившуюся на все ради сущей пустяковины — любви — и сейчас живее всех живых! Где-нибудь во Франции подобная жемчужина сразу бы вывела писателя на литературный Олимп: но мы — не гасконцы! Еще долгое время борец с революционностью продолжает барахтаться в болоте всеобщего презрения. ***

Вы знаете, читатель!.. Какой сюрприз!.. Оказывается Маруся Климова не всех русских писателей в соответствии со своим «прозаичьим кредом» обсирает… Да знаю я, знаю, что в русском языке «кредо» не склоняется!.. Просто чувствую, что в разговоре о таких корифеях литературной публицистики, как Леся Рябцева и Маруся Климова, рука не поднимается (не опускается?) не просклонять… И хочется куда-нибудь вставить пролетарское «ложить», говорить про кофе «оно» и пр… Кстати, вспомнив про кофе и грамотность, не в силах я не напомнить Вам и анекдот: «…И запомните, дети! «Виски» и «кофе» – это он, а оно – это говно и Министерство образования!» (наверное, и Министерство культуры). Так Маруся Климова обсирает не всех!.. Да и я-то, конечно, мог бы поговорить и о других: о Маяковском и Бабеле, которых люблю и в юности читал со сцены, о Платонове, которого недавно по-памяти цитировал: «Мы не можем сказать точно, на что истрачены 10 000 000 рублей, выданных нашей губернии. Но деньги потрачены здесь, и результат непременно должен сказаться. Может, через десять лет у нас начнёт расти рожь с оглоблю или картошка с колесо. Тогда все поймут, куда ушли народные деньги!». Это, на мой взгляд, про сегодняшнее российское региональное начальство… Об Ахматовой и Зощенко, которых Маруся поливает, тем более «заслужено», что их сам «великий» Жданов А.А.*** заклеймил, рассказывая о журналах «Звезда» и «Ленинград»… И о других, наверное, смог рассказать бы; но я не готов уподобляться Марусе, сочиняющей «анти-историю русской литературы»; не готов усердствовать только ради того, чтоб сочинять нечто «антиклимовое». Задача моя в другом – в конце, в главе «Моя сверхзадача» поясню… Давайте вспомним о тех, кого Маруся Климова восхваляет… Есть и такие!.. Глава 29 «Унесённые волнами» посвящена А.Н.Толстому, тому самому, которому в блокадный Ленинград тем же авиарейсом, что и А.А.Жданову, везли свежие персики… Вот несколько строк, завершающих комплиментарную главу о «третьем Толстом» (так его называл Бунин… Кстати, это ещё один русский писатель (нобелевский лауреат), которого обсирает Маруся сегодня, и за упоминание которого, как «хорошего писателя» в приснопамятное время Варлааму Шаламову (спасибо Марусе, что его она не упоминает!) навесили «десяточку» в лагере). Маруся выдаёт мощную метафору (можно, скажу: «метафорствует»?):

Цитата: Писатели – это щепки на волнах жизни, я бы так сказала… И теперь, облетая на самолете «место крушения» русской литературы, с высоты птичьего полета, если так можно выразиться, это прекрасно видно.

А вот Алексей Толстой и сегодня вовсе не кажется такой щепкой. Он умел ловко поймать волну и писал о хозяевах жизни. Жаль, что его книги сейчас уже почти никто не читает! Большой был писатель Алексей Николаевич Толстой и «человечище» отменный… В своём четырехтомном исследовании «Сталин и писатели» Бенедикт Сарнов посвящает ему отдельное эссе «Сталин и А.Н.Толстой». Тут надо заметить, что Бенедикт Михайлович в своей книге разговору о каждом писателе предпосылает набор (краткие выписки) из связанных с ним или посвящённых им документов (иногда это отрывки из писем). А потом по этим документам выстраивает свои сюжеты. В случае с А.Н.Толстым таких документов девять, и шесть из них – письма этого Толстого Сталину. Приводить этих «жополизских» писем не стану, а приведу первые два «отрывка»:

Цитата: 1. ИЗ СПЕЦЗАПИСКИ ОГПУ «ОБ ОТКЛИКАХ ПИСАТЕЛЕЙ НА ПОМОЩЬ, ОКАЗАННУЮ ПРАВИТЕЛЬСТВОМ СЫНУ ПИСАТЕЛЯ М.Е. САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА. Март 1932 Писатель А.Н. Толстой говорит: «Я восхищен Сталиным и все больше проникаюсь к нему чувством огромного уважения. Мои личные беседы со Сталиным убедили меня в том, что это человек исключительно прямолинейный». И вот ещё:

Цитата: 2. ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ В.М. МОЛОТОВА НА ВОСЬМОМ ЧРЕЗВЫЧАЙНОМ СЪЕЗДЕ СОВЕТОВ СССР. Ноябрь 1936 Товарищи! Передо мной выступал здесь всем известный писатель Алексей Николаевич Толстой. Кто не знает, что это бывший граф Толстой! А теперь? Теперь он товарищ Толстой, один из лучших и самых популярных писателей земли советской — товарищ А.Н. Толстой. В этом виновата история. Но перемена произошла в лучшую сторону. С этим согласны мы вместе с самим А.Н. Толстым. И из «Сюжета второго» названного Сарновым кратко: «Хоть ты и сволочь, но талантливый писатель». «Это усеченная фраза из письма И.А. Бунина А.Н. Толстому», – поясняет Б.Сарнов, и приводит в этом «сюжете» воспоминания Бунина. Вот из них:

Цитата: В последний раз я случайно встретился с ним в ноябре 1936 года, в Париже. Я сидел однажды вечером в большом людном кафе, он тоже оказался в нем, — зачем-то приехал в Париж, где не был со времени отъезда своего сперва в Берлин, потом в Москву, — издалека увидал меня и прислал мне с гарсоном клочок бумажки: «Иван, я здесь, хочешь видеть меня? А. Толстой». Я встал и пошел в ту сторону, которую указал мне гарсон. Он тоже уже шел навстречу мне и, как только мы сошлись, тотчас закрякал своим столь знакомым мне смешком и забормотал: «Можно тебя поцеловать? Не боишься большевика?» — спросил он, вполне откровенно насмехаясь над своим большевизмом, и с такой же откровенностью, той же скороговоркой и продолжал разговор еще на ходу:

— Страшно рад видеть тебя и спешу тебе сказать, до каких же пор ты будешь тут сидеть, дожидаясь нищей старости? В Москве тебя с колоколами бы встретили, ты представить себе не можешь, как тебя любят, как тебя читают в России…

Я перебил, шутя:

— Как же это с колоколами, ведь они у вас запрещены.

Он забормотал сердито, но с горячей сердечностью:

— Не придирайся, пожалуйста, к словам. Ты и представить себе не можешь, как бы ты жил, ты знаешь, как я, например, живу? У меня целое поместье в Царском Селе, у меня три автомобиля… У меня такой набор драгоценных английских трубок, каких у самого английского короля нету… Ты что ж, воображаешь, что тебе на сто лет хватит твоей Нобелевской премии? (И.А. Бунин. Третий Толстой. В кн.: И.А. Бунин. Гегель, фрак, метель. СПб. 2003. Стр. 500-501) Из этой же бунинской книги взят Сарновым и приведённый выше фрагмент молотовского выступления:

Цитата: Бунин свой мемуарный очерк об Алексее Николаевиче начинает с того, что большевики «чрезвычайно гордятся» им не только как самым крупным «советским писателем», но еще и тем, что он был все-таки граф да еще Толстой. Цитата: Недаром «сам» Молотов сказал на каком-то «Чрезвычайном восьмом съезде Советов»: Цитата: «Товарищи! Передо мной выступал здесь всем известный писатель Алексей Николаевич Толстой. Кто не знает, что это бывший граф Толстой! А теперь? Теперь он товарищ Толстой, один из лучших и самых популярных писателей земли советской!» Последние слова Молотов сказал тоже недаром: ведь когда-то Тургенев назвал Льва Толстого «великим писателем земли русской». (И.А. Бунин. Третий Толстой. В кн.: И.А. Бунин. Гегель, фрак, метель. СПб. 2003. Стр. 478.)

И в самом деле, эта реплика Молотова яснее ясного говорит нам, что советским вождям страшно импонировало, что они имеют в своем распоряжении бывшего графа. Это графство в сочетании со знаменитой фамилией давало им иллюзию, что Толстой у них настоящий, и сами они — настоящие. Для Бунина же они были самозванцами. А следовательно, и А.Н. Толстой в какой-то мере тоже был самозванцем. Не самозваным писателем, конечно: в том, что Алексей Николаевич был писателем самым что ни на есть доподлинным, как говорится, от Бога, Бунин нисколько не сомневался. Самозванством в глазах Бунина была претензия — даже не самого Алексея Николаевича, а тех, кто возвел его в ранг классика — поставить советского Толстого в один ряд с настоящим.

______________________________________________________________________

* Гиголашвили Михаил Георгиевич, — рассказывает о «Литературная матрица» о своём авторе, — родился в 1954 году в Тбилиси. Окончил филологический факультет и аспирантуру Тбилисского государственного университета. Кандидат филологических наук. Автор исследований, посвященных творчеству Достоевского, романов «Чертово колесо», «Толмач», сборника повестей и рассказов «Тайнопись». Ныне живет в Саарбрюккене (Германия). Преподает в университете земли Саар. Лучший роман Гиголашвили, «Толмач», посвящен проблемам иммигрантов из бывшего Советского Союза. Насмешка над немецкой бюрократической машиной и над бывшими соотечественниками, которые всеми правдами и неправдами пытаются получить статус политических беженцев и заграничный паспорт, остается на удивление человечной, понимающей — скорее усмешкой, нежели насмешкой. Градус письма Гиголашвили скорее спокойно-тургеневский, чем лихорадочно-достоевский.

** Статья Ильи Владимировича Бояшова. Редактор петербургского издательства «Амфора». Автор нескольких романов (в ХХI веке), заслуживших (или номинированных на) престижные премии. Илья Бояшов создал своеобразный жанр: фантастико-исторический роман с сильным сказочным элементом. Он один из тех писателей, кто может повторить вслед за Достоевским: «Занимательность я ставлю выше художественности». Такого рода «занимательность» была важна и для Лескова, самого «сюжетного» из всех русских писателей… А насколько интересно пишет Илья Бояшов про лесковского «Левшу», в котором отражены практически все характерные черты сегодняшней путинской России — это и передать трудно!.. С трудом, знаете ли, воздерживаюсь от цитирования… Но ссылку привёл-таки…

***Имя Жданова А.А. особенно много значит для меня… Это имя носил Ленинградский Университет, где я, с одной стороны стал победителем городской математической олимпиады; с другой – меня (через три месяца после этой победы) не приняли туда учиться на математика: а с третьей – у меня было с этого самого факультета, куда меня не приняли, уже после того как в армии отслужил, несколько десятков дипломников… Это имя носил Ленинградский Дворец пионеров, где я вёл математический кружок для старшекласников (один из них даже нашёл меня через 20 лет, когда он уже занимался серьёзным бизнесом); все остальные руководители мат.кружков (там математические кружки были в несколько потоков – желающих в городе было много), кроме меня были студентами старших курсов с того самого матмеха того самого университета… Это имя долгое время носил город Мариуполь, где я родился, — город, который сейчас пытается захватить Путин, чтобы создать плацдарм или коридор?.. Да, ладно… Не об этом речь…

________________________________________________________________________

Продолжение 4. Тут напомню об усилиях великих советских (большевистских) просветителей, насаждателей соцреализма, Н.Крупской и А.Луначарского, исключительно ради заботы об людя̛х, настаивавших на изъятии книг Льва Толстого не только из школьных программ, но и вообще из советских библиотек. Очень современная и актуальнейшая воспитательно-образовательная тенденция… И заодно уж… Чтоб дважды не вставать, о последнем труде Льва Николаевича, которому он посвятил несколько последних лет своей жизни, который считал самым важным из всего сделанного в течение этой жизни, и не издававшегося при Советской власти: «Круг чтения» («Круг чтения Льва Толстого») представляет русскому читателю не столько самого автора, сколько множество достойнейших и интереснейших писателей и мыслителей со всего мира. Подобно тому, как заграничный читатель узнал о многих русских авторах через И.С.Тургенева, русский читатель узнал о многих заграничных авторах через Л.Н.Толстого*. Сегодня госбезопасность, чьи интересы провозглашает Маруся, прытается зайти с другого конца… Но вернёмся к словам Б.Сарнова о «третьем Толстом»:

Цитата: В последние годы, в переживаемую нами эпоху переоценки всех ценностей, А.Н. Толстого многие норовили выставить самозванцем уже в самом прямом, буквальном значении этого слова. С наибольшей силой этот нигилистический порыв выразился в яростных, пронзительно искренних строчках поэта Бориса Чичибабина:

Я грех свячу тоской. Мне жалко негодяев — как Алексей Толстой и Валентин Катаев. Мне жаль их пышных дней и суетной удачи. Их сущность тем бедней, чем видимость богаче.

Чичибабин в этой своей, мягко говоря, нелицеприятной оценке морального облика А.Н. Толстого был не одинок. Задолго до него, еще в 30-е годы Анна Ахматова написала современную вариацию на сюжет сатирической песни, сочиненной в давние времена Рылеевым и Бестужевым:

Ах, где те острова, Где растет трын-трава. Братцы! Где читают Pucell, И летят под постель Святцы…

Текст ахматовского подражания этой старой сатирической песне не уцелел. Но один из близких к Ахматовой людей сохранил в своей памяти такую ее строфу:

Где Ягода-злодей Не гонял бы людей К стенке, А Алешка Толстой Не снимал бы густой Пенки…

«Алешка Толстой» из ахматовской сатиры — это, конечно, тот самый «Алексей Толстой», которого современный поэт впрямую обозвал негодяем.

Но желание выкинуть А.Н. Толстого, как принято говорить в таких случаях, на мусорную свалку истории возникло не только потому, что «страха ради иудейска», а также ради той сладкой жизни, которую создал ему «отец народов», он лакействовал, пресмыкался, совершал подлые и даже совсем уж непотребные поступки. (Сказал однажды, что троцкиста сумеет узнать по глазам. Подписал постыдный, насквозь лживый акт, удостоверяющий, что польских офицеров в Катынском лесу расстреляли немцы, хотя наверняка догадывался, кто на самом деле совершил это чудовищное злодеяние.)

Все это, я думаю, со временем забылось бы. Да и сейчас уже обо всех этих его грехах помнят только люди старшего поколения.

Но был у Алексея Николаевича еще и другой, непрощеный грех, состоящий в том, что он не только недостойно вел себя в жизни, но и сочинял насквозь лживые, недостойные его ума и таланта книги. Начав свою трилогию «Хождение по мукам» (любимая книга мамы Т.Н.Кондратович – В.Р.) с явным намерением написать правду о революции и гражданской войне, завершил ее грубым и плоским прославлением большевистского переворота. А потом еще присовокупил к ней совсем уже лакейскую, прославляющую Сталина повесть «Хлеб». Хорошо сказал Вуди Аллен, которого неподражаемая Маруся (Леся на подражателя пока не тянет!.. А на последователя и подавно… Разве что на очень почтительном расстоянии… У Леси, кроме чистого беспримесного хамства, по-моему, ничего больше и нету: «отъебитесь, я гуманитарий») успела-таки лягнуть (его жена ранее была его падчерицей — значит «сексуальный маньяк-извращенец») в книге об истории русской литературы. Он сказал: «Если хочешь узнать человека, не слушай, что о нём говорят другие, послушай, что он говорит о других».

«Но поэзия присволочнейшая штуковина существует и не в зуб ногой»

Маяковский в «Юбилейном», посвящённом Пушкину, рассказывал: «Лирика в штыки неоднократно атакована, / ищем речи точной и нагой. / Но поэзия – пресволочнейшая штуковина: / существует и ни в зуб ногой». Об этом и речь!..

Маруся, помните, говорила о прозаиках?.. Она их ещё противопоставляла поэтам: «задача прозаика, как я уже сказала, втираться в общество, а потом всех обсирать, поливать грязью, а задача поэта — быть неприступным!». Вот у меня книга Петра Вайля «Стихи про меня». 685 страниц. Русские поэты. По одному стихотворению на каждого; редко по два (если только крошечные). И про каждого комментарий. Комментарий, пробуждающий интерес… К творчеству, а не к сексуальной ориентации… Тот же Маяковский говорил: «Я поэт. Этим и интересен». Этим, а не тем, как он жил в семье Бриков, чёрт подери! О какой «неприступности» можно вести речь после того, как познакомишься… хотя бы с названием этой книги Вайля?.. Как Владимир Высоцкий (и за то, что его-то бесподобная Маруся не сподобилась поразоблачать, обосрать и полить грязью, хотя возможности, судя по биографии поэта, были неисчерпаемы, ей отдельное простое человеческое спасибо) писал про «большого человека» (он же «ответственный товарищ»… Вера Инбер в своём рассказике 1926 года «Тосик, Мура и “ответственный коммунист”» называла этого «большого человека» ещё торжественнее)… Так этот «ответственный», помните, вызвал автора (Высоцкого) в свой кабинет:

«И об стакан бутылкою звеня, Которую извлек из книжной полки, Он выпалил: «Да это ж про меня! Про нас про всех, какие к черту волки?!»

Ну все — теперь, конечно, что-то будет. Уже три года — в день по пять звонков. Меня к себе зовут большие люди, Чтоб я им пел «Охоту на волков»»

Это и есть «неприступность»?.. Или Высоцкий – не поэт?.. А читая о снисходительном презрении, с которым Маруся говорит о Грибоедове (высшего уровня дипломате, убитом в Персии за совершение поступков, подобных тем, какие приписывает себе, дрезденскому, великий Пу), драматургу (с Гавелом его сопоставлю, если позволите), который сочинил всего-то одну пьесу (где главный герой А.А.Чацкий, в противоречии с названием, таки не кажется умным – умным и дальновидным кажется раболепствующий** А.С.Молчалин), я вспомнил, как Ян Парандовский в своей «Алхимии слова», говоря о значимости стихов для человечества, приводит пример поэта, который известен всего-навсего тем, что написал когда-то один удачный сонет… А жизнь его вообще неинтересна… Вот только сонет этот, мол, приведён целиком в Малой литературной энциклопедии (в Малой, понятно, меньше информации и статей, чем в Большой – отбор строже).

Вообще, полагаю, что «талант, он ведь как прыщ, как говорила великая Раневская, не спрашивает, на ком выскочить» ©. И у поэта надо читать стихи, у художника – смотреть на картины, у философа – пытаться вдумываться в мысли… А не пытаться ко всем им заглядывать в постель или подсматривать за ними в замочную скважину…

Их сверхзадача

Аркадий и Георгий Вайнеры «Петля и камень в зелёной траве». И не детектив вовсе… Мм-м… почти не детектив… Потрясающая книга (очень антигэбешная), рукопись которой пролежала в тайнике пару десятилетий… Глава называется «Семейный обед», и речь идёт о разговоре между отцом главного героя (заслуженным отставным генералом КГБ, как выяснится позже, одним из организаторов убийства Михоэлса) и его же (главного героя) племянницей:

Цитата: Оторвалась на миг от тарелки долговязая блекло-картофельная девушка Рита: — Мне один мальчик стихи прочитал, послушайте:

Чтобы нас охранять — надо многих нанять, Это мало — службистов, карателей, Стукачей, палачей, надзирателей. Чтобы нас охранять — надо многих нанять, И прежде всего — писателей!

Вот тут наступила тишина. Ласковый дедушка посмотрел на неё зеленым круглым глазом, добро пообещал:

— Гнить твоему мальчику в концлагере — это уж ты мне поверь, я в этом понимаю. «Свои» писатели таки очень нужны путинской власти. И именно вербовке соответствующих писателей и способствует талантливая Маруся в чёрных очках…

Прежде всего через отбраковку писателей (и поэтов) «не соответствующих». Пушкин, думая о нашем к нему отношении, писал о себе (во второй главе, XXXIX-XL):

«…я бы, кажется, желал Печальный жребий свой прославить, Чтоб обо мне, как верный друг, Напомнил хоть единый звук.

И чье-нибудь он сердце тронет; И, сохраненная судьбой, Быть может, в Лете не потонет Строфа, слагаемая мной; Быть может (лестная надежда!), Укажет будущий невежда На мой прославленный портрет И молвит: то-то был поэт!..»

Не-е-е… Тут как раз умная Маша… Ээ-э… Маруся Климова подоспеет и скажет своё веское слово:

Цитата: Короче говоря, у меня такое впечатление, что «круговорот литературы в природе» сегодня окончательно завершился и практически все, что сейчас по инерции еще называется словом «литература», на самом деле, уже давно является обычным сырым материалом, нуждающимся в дальнейшей обработке. То есть, все вернулось на круги своя! И на самом деле, писателей теперь в России опять считанные единицы, гораздо меньше даже, чем в XIX веке, а порой даже кажется, что никого и вовсе нет — кроме меня, естественно.

И надо сказать, что я даже довольна подобным положением вещей! Потому как сама жизнь, то есть все эти толпы обывателей, издателей, политиков, банкиров и пр., и есть самый что ни на есть подходящий материал для писателя. Может быть, это звучит немного банально и напыщенно, но в человеческом духе, и в самом деле, есть что-то общее с огнем. Не сомневаюсь, что об этом сходстве уже кто-нибудь до меня писал: какой-нибудь Гераклит, Платон или же, на худой конец, Пифагор, а может, и еще кто… И я, при всей своей нелюбви к философии, вынуждена, в данном случае, с кем-то из этих троих-четверых согласиться. Да, они совершенно правы! Человеческий дух в чем-то подобен огню! Во всяком случае, писатель нуждается во всевозможных непосредственных проявлениях никем не осмысленной неотрефлексированной жизни, примерно так же, как огонь нуждается в дровах. А уж чего-чего, а подобных «дров» в России сегодня хватает! Наверняка их гораздо больше, чем нефти! Поэтому и на будущее русской литературы я, как это ни странно, смотрю с определенным оптимизмом. Неплохой костер, в общем-то, может разгореться, причем в самом недалеком будущем. Прочитав это «величественное» «кроме меня, естественно», подумал я, что настало время привести Вам обещанный заключительный пассаж из той самой статьи Аллы Латыниной о Марусе, с каковой статьи начал я свой рассказ:

Цитата: В аудитории, где аплодируют дерзости, с которой автор крушит авторитеты, он легко подтвердит: да, всю нашу литературу надо на помойку, именно это я и хотела сказать. (Вообще-то это было, было и было, и желтую кофту полагается годам к двадцати пяти снимать.) Там же, где требуется соблюдать некоторые литературные приличия, единомышленники и интерпретаторы будут объяснять: это удар не по самой культуре — это удар по обывателям, по стереотипу восприятия, по массовому сознанию, это “деконструкция классического канона”, “борьба с коллективным безумием”, “индустрией набивки чучел, в которую превратилась окружающая культура”. (Цитаты взяты мной из статей Ольги Серебряной и Андрея Аствацатурова: щедрый “Топос” не жалеет места для дифирамбов собственному автору, демонстрируя новое понимание литературной этики, недоступное старым толстым журналам.) И вообще — Маруся Климова, мол, шутит, прикалывается, ёрничает, — кто ж не понимает шуток?

Это мне напоминает сцену из одного американского фильма, когда группа подонков ломится в автомобиль с явным намерением ограбить хозяина и угнать машину, осыпая его при этом грудой оскорблений, но тут из окна автомобиля высовывается дуло автомата, и предводитель шпаны деланно хохочет: “Но-но, парень, ты что, шуток не понимаешь?” Заканчивая свой разговор о Марусе Климовой… не столько потому, что надоела она мне, сколько из-за того, что хочу поговорить о более серьёзных материях… напомню ещё одну старую русскую поговорку, прямо относящуюся к Т.Н.Кондратович… Хотел сперва вынести её в эпиграф, но подумал, что это будет предвзятостью в отношении столь прославленного писателя, перводчика и литературоведа. Приведу здесь (на прощанье): «Не больно много ума надобно, чтобы другого дураком назвать».

И теперь спрошу Вас, добрый читатель, что именно считал важнейшим в своём творчестве Пушкин, чем он предполагал быть «любезен я народу»?.. Слушайте, слушайте!.. Какая всё-таки непреодолимая сила интернет!.. Я-то помню пушкинский «Памятник» («1836 авг.21» в датировке автора) ещё со школы: «…что чувства добрыя я лирой пробуждал, / Что в свой жестокий век восславил я Свободу / И милость к падшим призывал …»

Александр Сергеевич со времени моей учёбы в школе свои стихи вряд ли редактировал, по известным обстоятельствам… Но Министерство образования (напомнить Вам ещё раз про виски и кофе?) и его «дочерние» «просветительские» структуры на многочисленных интернет-сайтах предлагают школьникам интересные варианты… хотя вот, скажем, сайт Литературные сочинения за 9 Класс > Пушкин А.С. > Сочинение А.С.Пушкин «Чувства добрые я лирой пробуждал» сохраняет известный мне текст:

Цитата: Не красота слова или глубина содержания видятся ему наиболее важными, а именно гуманность и вольнолюбие:

И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я свободу И милость к падшим призывал. Но Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография) предлагает иной вариант, который, ничтоже сумняшеся, выдаёт за оригинальный, подкрепляя авторитетность своего суждения использованием ятей и твёрдого знака:

Цитата: И долго буду тѣмъ народу я любезенъ, Что чувства добрыя я лирой пробуждалъ, Что прелестью живой стиховъ я былъ полезенъ И милость къ падшимъ призывалъ. А. С. Пушкинъ. Памятникъ. Есть ещё иные варианты на интернете (ссылки, думаю, без надобности) – вроде такого:

Цитата: И долго буду тем любезен я народу, Что звуки новые для песен я обрел, Что вслед Радищеву восславил я Свободу И милосердие воспел. Слова «вслед Радищеву» действительно были в пушкинском черновике, но вычеркнуты им самим – не понравились… А слова про жестокий век не понравились уже современным просветителям и «учителям учителей»!.. К счастью, в интернете есть пушкинский факсимильный подлинник:

Эта неуёмная страсть к редактированию Пушкина, дабы сделать его безопасным для власти… Для современной путинской власти… Она не только приводит в изумление. Ну, боятся они Пушкина! Даже почти через двести лет после его смерти… Нет!.. Следом за Лермонтовым скажу: «после убийства». Это редакторская страсть, эта властная трусость ещё говорит и о том, что Александр Сергеевич, в гроб которого Маруся Климова прямо с обложки своей книги пытается вбить последний гвоздь, остаётся весьма современным поэтом. Напомню Вам об истории, случившейся со мною ещё в Питере (я рассказывал о ней в тексте «Покорность на подошвах сапог»; да и позже цитировал – может, Вы уже знакомы с нею, оказавшейся нынче столь актуальной):

Цитата: Был у меня в биографии любопытный период. Начался этот период с того момента, когда обком (ОК КПСС) тот самый обком, что до того посылал меня в пригородные райкомы или на крупные предприятия для разговора с активом в качестве своего лектора («лектора ОК КПСС») с установочными лекциями, внезапно (увидав меня по телевизору и на видео, записываемых госбезопасностью на мероприятиях клуба «Перестройка») обнаружил, что я принадлежу к «группе экстремистски настроенных демократов, пытающихся прорваться в Верховный Совет» (так говорилось на инструктивных совещаниях проводимых райкомами) и «в своих лекциях незаметно протаскиваю мысль, что у нас всё плохо» (так говорилось в циркулярном письме, разосланном по организациям общества «Знание». Словом «незаметно» я до сих пор дорожу.

А закончился период этот ещё до того, как было сфабриковано уголовное дело против меня; он закончился на несколько месяцев раньше, когда этот самый ОК начал курировать сфабрикованное дело против моей дочери.

И вот в этот-то недолгий период один весьма закрытый институт (радио и телевидения) пригласил меня выступить перед ними с лекцией… Конец 80-х. Обком ещё функционировал, но боялись его уже меньше… В общем, как-то они решились… Не для всего института, а для какого-то подразделения. Не важно, о чём была моя лекция… Что-нибудь, связанное с демократией, с текущим положением в стране… Дело не в этом. Дело в том, что в какой-то момент я сказал своим слушателям: «Вы знаете, дорогие друзья, один хороший современный поэт (по-моему, очень талантливый) написал по этому поводу такие стихи:

Свободы сеятель пустынный, Я вышел рано, до звезды; Рукою чистой и безвинной В порабощенные бразды Бросал живительное семя — Но потерял я только время, Благие мысли и труды…

Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич. К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь. Наследство их из рода в роды Ярмо с гремушками да бич».

Когда лекция моя закончилась, большинство слушателей под бдительным взглядом компетентных представителей расходились, не глядя (во избежание) в мою сторону. Остались лишь организаторы, да двое, оглядываясь на этих компетентных, подошли с вопросом, который и задали на всякий случай шопотом: «А кто этот поэт, о котором Вы говорили? Где его ещё что-нибудь можно почитать?» — «Пушкин, — ответил я, не делая попыток перейти на шопот, — Александр Сергеич. Да Вы, наверное, слышали о нём…» __________________________________________________ __

* Немножко перефразируя речь шекспировского Марка Антония на похоронах Цезаря («Но Брут назвал его властолюбивым, / А Брут весьма достойный человек»), замечу о Л.Толстом: «М. Климова его назвала идиотом, а ведь она достойный человек».

** Как какой-нибудь «третий Толстой» или хотя бы Глумов у А.Н.Островского («На всякого мудреца довольно простоты»)… Я вспомнил про Глумова, ибо в его (чужого героя) уста М.Е.Салтыков-Щедрин полтора века назад в «Современной идиллии» вложил идею «Надо погодить!». И не примину привести из этой «идиллии» парочку цитат – уж больно она современная!

Цитата: Чудак ты! Сказано: погоди, ну, и годи, значит. <…> И не объясняюсь. Ибо понимаю, что всякое поползновение к объяснению есть противоположное тому, что на русском языке известно под словом «годить». — Помилуй! да разве мы мало до сих пор годили? В чем же другом вся наша жизнь прошла, как не в беспрерывном самопонуждении: погоди да погоди! — Стало быть, до сих пор мы в одну меру годили, а теперь мера с гарнцем пошла в ход — больше годить надо, а завтра, может быть, к мере и ещё два гарнца накинется — ну, и ещё больше годить придётся. Небось, не лопнешь.

• Когда человек решился годить, то всё для него интересно; способность к наблюдению изощряется почти до ясновидения, а мысли — приходят во множестве.

• Молчать — это целое занятие, целый умственный процесс, особливо если при этом имеется в виду практический результат.

• Глумов сказал правду: нужно только в первое время на себя поналечь, а остальное придёт само собою. Исключительно преданные телесным упражнениям, мы в короткий срок настолько дисциплинировали наши естества, что чувствовали позыв только к насыщению. Ни науки, ни искусства не интересовали нас; мы не следили ни за открытиями, ни за изобретениями, не заглядывали в книги, не ходили в заседания педагогического общества, не сочувствовали ни славянам, ни туркам и совсем позабыли о существовании Мак-Магона (сегодня, верно, надобно назвать иного кого из известных – В.Р.). Даже чтение газетных строчек сделалось для нас тягостным… <…> В согласность с этою жизненною практикой выработалась у нас и наружность. Мы смотрели тупо и невнятно, не могли произнести сряду несколько слов, чтобы не впасть в одышку, топырили губы и как-то нелепо шевелили ими, точно сбираясь сосать собственный язык. Так что я нимало не был удивлен, когда однажды на улице неизвестный прохожий, завидевши нас, сказал: вот идут две идеально-благонамеренные скотины!

• … мы <…> с каждым днём всё больше и больше прилеплялись к сыщику, который льстил нам, уверяя, что в настоящее время, в видах политического равновесия, именно только такие люди и требуются, которые умели бы глазами хлопать и губами жевать.

• Мы находились уже в том градусе благонамеренности, когда настоящая умственная пища делается противною, то лганье представляло для нас как бы замену её.

Окончание.  Вот и о том, что именно нынешние культуртрегеры пытаются сделать с «мирными народами» России, с образованной частью её жителей, Пушкин рассказал достаточно внятно. А эти – пытаются и достигают успехов. Потрясающих!.. 86-87%!.. Или уже 89%?!.. Даёшь тотальный обскурантизм!.. Проблема, которую обсуждали Павел Афанасьич с Сергей Сергеичем*, надо понимать, успешно решена – проект (насчёт лицеев, школ, гимназий), о котором радостно сообщал Сергей Сергеич, будет вскоре представлен в Госдуму РФ. А к кардинальным действиям, к коим призывал Пал Афанасьич, приступят чуть попозже, после переделки школьного образования на марусин лад. Повидимому, в ближайшее время Мединский и Со займутся к массовым изданием цитатника Маруси Климовой (наподобие некогда представлявшего «страшную силу» цитатника великого кормчего), где каждому русскому писателю (поэту) будет посвящено не более страницы (марусиного текста). И всё! Большего не надобно-с… Упомянул Мао, так вспомню и слова Лао Ше из «Записок о кошачьем городе»: там молодым людям аттестат об окончании школы вручался прямо в день поступления туда – чтоб не заморачиваться!.. Вот Маруся ещё напишет про математику… Ну, и про физику с химией; да про географию с историей – и все учебники можно будет вместить… мм-м… в баночку из-под майонеза… Или в большой спичечный коробок… И все вокруг немедленно станут образованными людьми, а чуть позже и кандидатами, докторами и академиками… Ещё и «Кысь» Татьяны Толстой здесь напомню – она, в частности, про «литературный мир» этой «прекрасной» утопической эпохи рассказывает. Про мир, который наступит сразу же после того, как обожаемый Владимир Владимирович проведёт планируемую ядерную войну-с… Новая будет «тилигенция»! Ведь на прежней либеральной, вооружённой «розовым гуманизмом» Маруся уже поставила «жирый чёрный крест»!.. «Тогда пойдет у нас уж музыка не та!..У нас запляшут…» ©. Смотрите – Каспаров.ру рассказывает:

Цитата: …кинорежиссёр, депутат, единомышленник и бывший коллега Мединского по Думе, руководитель избирательного штаба Путина Станислав Говорухин: «Я бы будущему президенту посоветовал вообще не опираться на либеральную интеллигенцию. Вообще. Поскольку она по сути своей предательская. Та часть интеллигенции, которую Ленин обозвал не мозгом нации, а говном нации. Посоветовал бы не опираться на этих всяких либеральных писателей, лауреатов «Букера», авторов этих книг, которые читать невозможно. У нас есть настоящая интеллигенция, на которую и надо опираться». Положительного, необосранного (в марусиной трактовке) примера Игоря Северянина мне маловато, чтоб судить о том, что марусиному ведомству надобно… Недавно в теме, открывающейся текстом Игоря Яковенко «Превосходство в духовности» у нас появилось продолжение разговора (от Владимира Яценко): «Корни русского фашизма» (пост # 2), где цитируется статья с сайта FAKEOFF: «Рассказ о последних днях Московии». Цитировать не буду – читайте. Но судя по всему, кремлёвским начальникам, наверное, нужно в качестве «поэзии» что-нибудь этакое:

Толстой – дегенерат и Пушкин – идиот. А Путин и Бастрыкин – нашей юности полёт! Зазря мы тратить времени не будем: На либералов мы пойдём в поход, Когда нас в бой пошлёт нацлидер Путин, А маршал Шойгу в бой нас поведёт

Именно затаптывание либерализма (находящегося на противоположном конце спектра от откровенного фашизма, и включающего такие ненавистные для власти идеи, как права человека, свобода слова и гласность вместе с регулярной выборностью власти) и является сверхзадачей нынешних культуртрегеров. И персонализировать исполнение этой сверхзадачи, пользуясь такими именами, как Ульяна Скойбеда, Леся Рябцева или Маруся Климова, наивно. Игорь Яковенко, к примеру, в очередном выпуске своих заметок «Медиофрения. Импортзамещение совести» пишет: «формула нынешней власти «хороший либерал —это мертвый либерал» становится очевидной». Я-то пытался два года назад писать на схожую тему: текст «Об уточнении терминов. К статье Б. Вишневского и статьям иных возмущённых авторов». И не ищите, за что убили Немцова. За эту «чрезмерную» «склонность к либеральным идеям» и убили. А колокол… Он, читатель, продолжает «звонить по тебе»©…

Моя сверхзадача

После слов «…А бояться-то нужно только того, кто скажет: “Я знаю как надо!”» в самом конце песни Галича говорится (поётся?): «Не верьте Ему! Гоните Его! / Он врет! Он не знает, как надо!». И здесь я позволю себе не согласиться с Александром Аркадьевичем. Тот, кто говорит “Я знаю как надо!”, таки знает!.. Просто никому не приходит в голову спроить: «Кому надо-то?»… Нет, может, кто и спросит, а он ответит: «Нам!»; и вопрошатель замолкнет, успокоившись и позабыв поинтересоваться, кто это «мы».

Вот об этом «мы-восприятии» я и веду речь. На днях, скажем, вывесил текст «Свободо- и народолюбивое «мычество» Виктора Анатольевича Шендеровича», родившийся, как продолжение моих размышлений на эту тему: «Нескромное «ячество» против безответственного «мычества» или Агрессия-лайт». И здесь снова скажу: когда Вы, читатель, в разговоре (или в написанном тексте) говорите что-нибудь такое, вроде «мы напали на Украину», то каково бы ни было Ваше (вполне допускаю, что негативное) отношение к великому Пу и его выходкам (мне даже кажется, что Ваше отношение только кажется Вам негативным), Вы сажаете себя с ним в одну лодку, и Ваше недовольство… даже этой самой войной и действиями великого Пу становится похожим на внутрисемейный разлад… Ближе всего, по-моему, здесь отношение матери к маленькому сыну, которого она за какую-то провинность поставила в угол – она сердита на своего сына, но обидеть его кому-нибудь постороннему не позволит, а если увидит у него признаки нездоровья, то, немедленно забыв о наказании, сломя голову, бросится его спасать… Это «мы-восприятие» настолько привычно для «русского мира»**, что стало незаметным, как воздух, как присутствие вездесущей госбезопасности… Помните это, из Станислава Ежи Леца: «У него была мания преследования – ему постоянно казалось, что за ним кто-то ходит… А это был всего-навсего сотрудник следственных органов»… Помните?.. Попробуйте «на язык» что-нибудь более острое: «мы расстреливаем несогласных с нашей линией (партии)» (снова напомню Вам Немцова), «мы сжигаем детей» (Беслан Вам напомню), «мы убиваем детей-сирот», «мы предаём собственных солдат»… Попробуйте, и Вы почувствуете, что это «мы» теснит Вас, как ботинок на три размера меньше Вашего…

Даже когда Вы начали спорить с тем, кто сказал: “Я знаю как надо!” и утверждать с запальчивостью, а может, и с оскорблениями, что, мол, это чушь, бред и идиотзм, а надо иначе, то Вы уже признали наличие общей цели и расходитесь (может быть, кардинально!) лишь в выборе пути для её реализации…

Пример приведу. Свеженький. Смотрите. Kasparov.ru публикует в текст Евгения Ихлова из его фейсбука и добавляет свой заголовок: «Возвращают сталинские «десяточки»?» (О грядущем запрете Нажмите на изображение для увеличения Название: 55B31D33F157C.jpg Просмотров: 4 Размер: 21.1 Кб ID: 15863″антироссийской» деятельности и красноречивом предложении ПЖиВ давать от года до 10 за «антироссийскую» деятельность). С красивой картинкой.

Но последняя фраза (даже лишь форма глагола!) красноречиво говорит: «Ихлов свой для власти», он просто смело, даже с сарказмом её критикует (когда-то эту рискованную роль брали на себя царские… или точнее: королевские… шуты), старается увещевать и а-ля Ксюша Собчак, влиять на власть. Последняя фраза похожа на заголовок, добавленный редакцией kasparov.ru (лишь маленький нюанс – форма глагола): «Возвращаем сталинские «десяточки»!», отражающий… В отличие, скажем, от статьи Александра Подрабинека «За критику власти — 10 лет тюрьмы», открывающей эту самую тему на форуме. Наверное, жизненый опыт, сформировавший убеждения, и особенности биографии не позволяют Подрабинеку объединять себя с властными мерзавцами в «мы» в каком бы то ни было смысле. И вот что я скажу Вам, читатель. Присоединяясь к галичевскому «бояться-то нужно только того, кто скажет: “Я знаю как надо!”» стóит всё-таки даже мысленно отделять себя от негодяев и преступников, узурпировавших власть в России (и от их многочисленной челяди и обслуги)… Не только из гордости и не только ради сохранения собственного достоинства. А знаете, почему? – Потому что, как говорил Затворник Шестипалому***: «Вы являетесь, в некотором роде, их пищей»…

***

И вот ещё что. На обложке Марусиной книги, как я говорил, а Вы, небось помните, – восторженное издательское восклицание: «Эта книга ставит жирный чёрный крест на розовом гуманизме интеллигентов-либералов». Так я Вам эпизод расскажу двадцатилетней давности. В Америку приехал недавно, автомобиль приобрёл и начал ездить помаленьку – всего ничего. И вот на парковке какой-то вахлак, которому что-то у меня не понравилось, остановился и начал орать на американском языке (тут это мужики любят). Я дождался окончания его речи и сказал: «Sorry! My driving experience is very small. My English is not so perfect. I don’t know correct American expression for answering on your speech. This is correct? — спросил я и показал ему средний палец. — Isn’t it?» Он злобно зыркнул на меня и молча уехал. Мне кажется, тут очень похожий случай… __________________________________________________ _____

* Фамусов со Скалозубом. Именно из-за их диалога цензурный комитет долго терзал А.С Грибоедова.

Ученье — вот чума, ученость — вот причина, Что нынче пуще, чем когда, Безумных развелось людей, и дел, и мнений. <…> -Я вас обрадую: всеобщая молва, Что есть проект насчёт лицеев, школ, гимназий; Там будут лишь учить по нашему: раз, два; А книги сохранят так: для больших оказий. — Сергей Сергеич, нет! Уж коли зло пресечь: Забрать все книги бы да сжечь.

** Ричард Пайпс в своей «России при старом режиме» писал о его обыденности ещё в районе XII века…

*** Из любимого (мною) произведения Виктора Пелевина «Затворник и Шестипалый» Последний раз редактировалось VladRamm; Сегодня в 02:55. Причина: Да опечатки!.. Сколько можно спрашивать?.. Ответить с цитированием

Демократическое сетевое сообщество. 26.07.2015

http://demset.org/f/showthread.php?p=23772

 

 

Вернуться на страницу «Пресса»