[часть 3]

***

— Ах, Селин!.. Селин!.. дорогой Селин!.. наконец-то я вас нашел!..

Только я смог выйти… никого на площадке… все в пивной…

— Ах, Селин!.. Селин!

Все ясно: еще один шизик!.. и не один… с дамой… какой-то молодой особой… они поднимаются ко мне… я их впускаю…

— Селин!.. Селин!.. наконец-то!.. я только что от де Бринона!.. он одобрил вашу кандидатуру!.. в качестве сценариста! для моего фильма!.. о, конечно, диалоги я напишу сам!.. все улажено!.. я был и у Лаваля, заручился его поддержкой! ведь я продюсер и постановщик! ну как? вы согласны?.. камеру нам пришлют из Лейпцига!.. русские не возражают… ах, Селин, вы не представляете, чего стоило мне это разрешение русских! но теперь наконец-то оно у меня есть!

Он бьет себя в грудь… по карману… в котором, должно быть, находится его бумажник с разрешением…

— Монтаж!.. диалоги!.. все это я беру на себя!.. абсолютно все!.. слава Богу, главные трудности позади!.. Лейпциг, подумайте только!.. Лейпциг! но сценарий должен быть написан в кратчайшие сроки! немедленно, Селин! завтра я снова встречаюсь с Лавалем! к этому времени сценарий должен быть завершен! он тоже так считает!..

За все это время его дама… вероятно, жена… не проронила ни слова… она не мешает ему говорить… ему просто необходимо выговориться… он весь сгорает от нетерпения, даже не может устоять на месте!.. переступает… с одной ноги на другую!.. топчется, оглядывается по сторонам!.. сопровождает свою речь жестикуляцией!.. и все это с такой энергией!.. как будто собирается что-то продать… но вдруг он неожиданно замолкает… и спохватывается…

— О, простите!.. ради Бога, простите меня, Селин!.. я забыл вам представить свою жену!.. это наша восходящая звезда!.. а у нее для этого есть все данные, не так ли?.. разрешите представить!.. Одетта Кларисса!

— Очень приятно, мадам!

Я не столько смотрел на нее… сколько на ее шляпу!.. неплохая шляпка… украшенная цветами… с вуалькой!.. вы представляете?.. вуалька?.. в такое время и в таком месте?.. шляпка с вуалькой в тогдашней Германии!..

— Одетта станет украшением нашего фильма!.. это решено!.. Бринон согласен!

— О, прекрасно! прекрасно!

— Одетта, поздоровайся с мадам Селин!

Малышка вовсе недурна… я еще раз повнимательнее смотрю на нее… она действительно одета как звезда… звезда своего времени, этакая полу-Марлен, полу-Арлетти… юбка плотно облегает фигуру… ну и улыбка тоже… как у звезды! в самом деле!.. она улыбалась не потому, что ей было весело!.. а шаловливо и в то же время как бы говоря: «Я сейчас покончу с собой»… впрочем, в то время доведенные до отчаяния люди часто, даже слишком, кончали с собой… гораздо удивительнее было другое… то, откуда у нее в охваченной пламенем войны Германии эта шляпа с цветами и вуалькой, туфли и сумка из крокодиловой кожи и чулки из тонкого шелка?.. должно быть, это было не просто!.. прикинуть эту крошку!.. во всей Германии в тот момент вы не нашли бы и шпильки для волос!.. где он надыбал все это?.. кажется, он привез свою звезду из Дрездена?.. да что там она!.. он сам был прикинут ничуть не хуже!.. в бархате, бриджах, свитере с высоким воротником, гамашах и шкарах на тройной подметке! просто удивительно!.. и оба такие отутюженные, чистенькие!.. хоть на витрину… что он!.. что она!.. в общем, они неплохо подготовились к турне… а ведь его я уже встречал ­в Фиделисе, когда он лечился у меня от синусита… но сейчас он полностью преобразился! чудо природы!.. как огурчик!.. Рауль… так, кажется, его зовут… Рауль Орфиц… он уехал в Дрезден… любимый город художни­ков и артистов, от которого теперь камня на камне не осталось… 200000 трупов… из Дрездена они отправились ­в Мюнхен… затем в Лейпциг… а потом опять вернулись в Дрезден… Дрезден в пепле! пришлось возвращаться в Зикмаринген… о, свой фильм он уже успел тщательно обдумать!.. последовательность событий, ритм!.. мне оставалось только воплотить его идеи, не выходя за рамки общей кинематографической концепции… «сцены ежедневной жизни в Зикмарингене»… Бринон за работой!.. типография и редакция газеты «Ля Франс»³²⁰, рабочий день редактора… «Радио-Зикмар» во время передачи! комментатор­ская кабина, звукооператоры… Милиция на занятиях ­в поле!.. я осматриваю больного! Петэн на прогулке… резвящиеся на лужайке дети!.. их папы и мамы тоже играют в шары! все довольны! у всех прекрасное настроение! Kraft durch Freude! радость! веселье!.. и всеобщее ликование!

— Все говорят, что вы очень подавлены, Селин?.. в самом деле?

— О, ну нет! что вы! нисколько! просто я всегда сосредоточен!.. вот и все!.. такая уж у меня профессия!.. серьезная!.. может быть, слегка переутомлен!.. но не более!.. не более, Орфиц!

Не хватало только, чтобы он повсюду трезвонил о том, как мне тяжело!.. с него станется, этот Орфиц явно не отличается большим умом!.. откровенничать с ним я не собирался!.. энтузиасты вроде него вообще всегда меня пугали! лучше держаться от них подальше!.. и потом, как он прикинут?.. откуда у него все это? и абсолютно новое!.. куртка? штаны, гамаши, ботинки на тройной подметке? в Фиделисе он был таким же оборванцем, как и все мы… что за «чудесное превращение»? а ее гардероб?.. шифон… шотландская юбочка, вышитая блузочка… откуда это взялось?.. в моей памяти всплыли картины далекого прошлого… рынок в Шату в 1900-м³²¹… девушки со своими мамашами…

— Откуда у вас эта роскошная экипировка, Орфиц?

Не мог я сдержать своего любопытства…

— С парашютов, Селин!

Вот сволочь!.. ладно, черт с ним…

— Ну так как, Селин, можно на вас рассчитывать? ­с Бриноном уже все обговорено!.. сценарий должен быть готов к завтрашнему утру!.. поговорю с Ле Виганом!.. поговорю с Люшэром… у меня для них есть роли… и для вашей жены тоже!.. о, она замечательно будет смотреться!.. рядом с вами!.. в качестве санитарки!.. ах, конечно, как танцовщица она тоже будет задействована! ну что?.. вы согласны?.. договорились!..

— Да! да!.. конечно! но где вы собираетесь снимать?

— Да прямо на улице!.. на улице!

Я хотел было ему сказать, что улица далеко не самое подходящее для этого место… там сейчас очень и очень неспокойно!.. можно угодить под бомбежку! но он был так возбужден, что я решил промолчать…

— О, но самое главное! подождите!.. мне нужна еще одна подпись!.. подпись фон Раумница!.. а я этого фон Раумница почти не знаю!.. где он хоть находится, этот фон Раумниц?.. пустая формальность!.. печать!..

— Прямо над нами! дорогой мой! прямо над нами!.. на лестничной площадке этажом выше! 28-я комната! нужно подняться! постучать!.. и все!

— А он в хорошем настроении, этот ваш Раумниц?

— Да, так себе! вероятно, вам он покажется слегка ­уставшим…

— Ясно! вы все здесь стали развалинами! пожалуй, этого Раумница я тоже сниму!.. запечатлею его! для истории!.. ну а вы, как себя чувствуете? как настроение? о, вам придется сменить выражение лица, Селин! ну же! Селин! я вас прошу!.. мне такие постные физиономии не нужны!.. фильм пойдет во Франции! поймите! во Фран­ции!.. в сотнях французских кинотеатров!.. его будут смотреть ваша мать, ваша дочь, ваши друзья, наконец!.. представляете, сколько людей его увидит! в том числе и ваших друзей!.. у вас ведь множество друзей во Франции, Селин!.. гораздо больше, чем вы думаете! вы, наверное, и не представляете сколько? а они вами восхищаются!.. любят вас! и ждут!.. ваши многочисленные друзья!.. так что не вешайте нос, Селин!.. выше голову! во Франции же не одни евреи! и во Франции многие ненавидят голлистов! вы никогда об этом не слышали? о-ля-ля!.. да там все просто обожают Петэна!.. вы не представляете!.. больше, чем Клемансо!.. кстати, вы не напишете мне об этом статью для «Ля Франс»?.. а?..

— Конечно! само собой, Орфиц!

Он говорит без умолку.

— Все кругом только и твердят!.. «Селин совсем упал духом!..» но вы же себе не враг?.. в конце концов?.. гм!.. я мигом, туда и обратно! вы меня дождетесь?.. так в 28-й, вы говорите?

— Да! да! там на двери написано: Раумниц!..

— Идем, Одетта!

Он не медлит… хватает Одетту под руку!.. поднимается… «тук! тук! herein!» и они там!..

Должен сказать, что меня не так-то просто удивить, но эти… Орфиц с Одеттой… вуалька, сумка из крокодила, тройные подметки!.. их пребывание в Лейпциге!.. в Дрездене!.. особенно в Дрездене, о котором я кое-что слышал… а за восемь дней до них я встречался с консулом из Дрездена… последним консулом Виши… он мне рассказал, что там творилось! все было раздолбано и зажарено на фосфоре… по американскому рецепту!.. великолепно!.. по­следний «new-look» перед атомной бомбой… сначала прошлись по окрестностям… жидкой серой и ракетами… а потом зажарили основную часть! центр Дрездена! во вторую очередь!.. церкви, парки, музеи… чтобы никто не ускользнул!..

Сколько нынче разговоров о пожарах в шахтах… фотографий, интервью… кажется, все готовы до бесконечности проливать слезы и онанировать по поводу судьбы бедных шахтеров под землей, ставших жертвой коварства метилового газа и предательского пламени!.. черт подери!.. а теперь еще и по поводу жестокости русских танков в этом несчастном Будапеште… но никто ни разу даже не вспомнил, и это несправедливо, о том, как их братья были преданы и изжарены в Германии под большими демократическими крыльями… это табу, об этом говорить не принято… сами они там не были!.. и ладно!.. а вот последний консул Виши там был и спасся, вышел живым из этого ада только благодаря килограмму кофе… у него под мышкой оказался этот килограмм… это все, что осталось от Консульства… учетные карточки тоже сгорели!.. последние пожарные машины должны были вот-вот покинуть центр… им предстояло опаснейшее путешествие!.. из центра Дрездена, через бомбы, серу, потоки огня, туда, где уже не бомбили!.. за город, на природу!.. дьявольская гонка!.. помпа, пожарники, он, кофе!.. продолжать что-либо тушить было бесполезно, надо было спасаться самим! он дал им свой кофе, и дрезденские пожарники взяли его с собой! они подняли его наверх, привязав к лестнице своей пожарной машины!.. и оп! ­тр‑р-р!.. он и его кофе поплыли по утопавшим в огне ­улицам!

Вот почему прибывшие из Дрездена Орфиц и его жена такие напомаженные, напудренные, разодетые в пух и прах… с вуалькой!.. вызывали у меня некоторое недоумение… тут было над чем поломать голову… и это его намерение снять меня!.. меня!.. Ля Вигу! Люшэра!.. его дочь Коринну³²².. Лили!.. и Бебера!.. дабы наши друзья во Франции смогли нас увидеть! первым делом он собирался прокрутить его в Швейцарии!. а потом уже на Монмартре… кинематографический шедевр! «о буднях Зикмарингена»… Коринна Люшэр была далеко, в санатории в Сен-Блэзьене… о, только не нужно все усложнять! она приедет! нет проблем!.. с ее отцом все уже согласовано! так же, как с Лавалем! Бриноном! и Петэном!.. наши многочисленные поклонники будут довольны!..

Тут было много неясного… я пребывал в полной растерянности… а он тем временем находился наверху у Раумница…

Наконец они спускаются… я сразу почувствовал: это они!.. и действительно!.. на сей раз они с женой не одни… их сопровождает Айша со своими догами… спускаясь, он окликает меня:

— Селин! Селин!.. я иду с мадам Раумниц! мы идем взглянуть на их аппарат! о, это недолго! одна минута!.. я скоро вернусь!.. вы меня подождете?

— Да!.. да!.. да!.. обязательно!

Я обещаю ему…

Все трое проходят мимо наших дверей… он все так же ретив! передвигается уверенно!.. чего никак не скажешь о ней… нет!.. она протягивает ему руку… идет маленькими шагами… опустив глаза… кстати, я забыл вам их описать! обведенные черным карандашом глаза… с длинными накладными ресницами, как у Мюзидоры³²³… и даже крошечными блестками! накладные ресницы, брови в блестках!.. полное сходство!.. можно было подумать, что вы на Sunset Boulevard! я ведь там был на этом Sunset Boulevard³²⁴!.. правда, давно, много лет назад! а сейчас я наблюдал, как эти трое уходят все дальше и дальше… не то чтобы по бульвару! но и не просто по коридору, а куда-то гораздо дальше, за его пределы!.. Айша шла впереди… им оставалось лишь следовать за ней… не упускать ее из виду!.. не отставать!.. вперед!.. вперед!.. вслед за Айшей с плеткой и ее догами!.. вперед!.. я предпочитал помалкивать!.. и Лили я сказал: «Не смотри на них! возвращайся!» сам я тоже следую за ней… мы оба возвращаемся к себе… в такие дела лучше свой нос не совать!.. нет!.. и в Замке лучше об этом не трепать… так же, как и в Милиции… и в Фиделисе!.. если Раумниц меня спросит, я скажу, что ничего не видел…

Две… три минуты полной тишины… ни звука… а потом снова шаги… Айша… слышно, как она возвращается… тук! тук!.. стучится она к нам…

— У вас все в порядке? — интересуется она…

— О, все просто замечательно, мадам Раумниц! вы очень любезны, фрау комендантша!

Я стараюсь, чтобы мой голос звучал легко и беззаботно! я так рад ее видеть!.. надо соблюдать политес!.. красиво жить не запретишь… она довольно часто стучит в нашу дверь и интересуется, что у нас нового… как дела?.. всякий раз я отвечаю ей, что все хорошо!.. о-ля-ля! все просто замечательно!..

***

Все эти происшествия были не столь значительны… но они отвлекали меня… мешали мне приступить к исполнению своих прямых обязанностей… вы это уже наверное и сами заметили?.. целых два дня… а в течение этих двух дней… мне нужно было навестить больных в Фиделисе… на другом конце города и в Милиции… после чего еще зайти к Лютеру на консультацию… хотя там наверняка уже кто-нибудь консультировал вместо меня в мои приемные часы!.. какой-нибудь очередной самозванец лже-врач… наверняка!.. мой кабинет у Лютера был своеобразным местом сбора таких лже-врачей… они соби­рались там со всей Германии в «мои приемные часы», то есть во время, отведенное для приема мне! да еще со своими медсестрами!.. я притягивал их к себе, как магнит!.. всех эти чудиков почему-то тянуло именно ко мне… вдобавок ко всему большинство из них считало себя «хирургами», что могло иметь самые печальные последствия!.. о, если бы они просто ограничивались предписаниями… это было бы еще полбеды, так как у этого Hof Рихтера все равно ничего не было! но эти ребята испытывали непреодолимую тягу к оперированию! неважно чего и неважно как! грыжи, отит, бородавка, киста!.. главное, резать!.. быть хирургом!.. ведь и эти придурки, ученые, костоправы, целители, факиры, вовсе не удовлетворены тем, ­что им приходится ограничиваться жалкими рекомендациями, пилюлями, пузырьками, амулетами, леденцами… нет!.. им хотелось бы участвовать в таком грандиозном Представлении!.. этого Огромного Театра Марионеток!.. главное, чтобы все вокруг кровоточило!.. и трепетало!.. о, я не собираюсь строить из себя нового Доде³²⁵, но на самом деле, в действительности, даже наша хваленая вполне официальная, всеми признанная хирургия мало чем отличается от Римского Цирка!.. люди становятся жертвами шарлатанов!.. но они сами этого и хотят! им нравится заниматься самоистязанием! ложиться под нож!.. чтобы им отрезали нос, голову, яйца… а хирургам только того и надо! эти мясники работают аккуратно и точно, как часы… у вас есть сын, чувствующий к этому ремеслу призвание?.. он испытывает желание убивать?.. с самого рождения?.. в нем еще жив этот первобытный инстинкт? он хотел бы вышибать мозги, трепанировать, как в ископаемые времена?.. что ж! отлично! превосходно!.. мы не в пещерах? неважно! он может громко заявить об этом! у него дар!.. хирургия, это как раз то, что ему нужно! из него может выйти «Настоящий Мастер Своего Дела»!.. дамы, эти слабоумные идиотки, млеют от одного взгляда на его руки… «ах какие руки!.. какие руки!..» восторженные дуры!.. они готовы ползать перед ним на коленях, умоляя, чтобы он забрал у них все! и сразу же! «бабки»! приданое! матку! все основные органы и сиськи в придачу! он должен хорошенько их выпотрошить!.. распороть им брюхо и вытащить все его содержимое!.. подопытные крольчихи!.. их истекающими кровью внутренностями! килограммами этого месива! переполнено до краев огромное блюдо!.. гениальный неповторимый убийца!.. о, «великий жрец наших сердец», Ландрю, Петьо из Академии!

Идолы ацтеков? тьфу! окаменевшая кровь, гримасы!.. толстые убогие пауинские пожиратели миссионеров?.. не смешите меня!.. божественный маркиз де Сад?.. ребячество! в самой захудалой операционной вы станете свидетелем зрелища куда более захватывающего!.. «Облаченный в белоснежную мантию жрец!» и подвергающиеся вивисекции сияющие жертвы! на седьмом небе от сча­стья!.. животные на Ля Вилетт³²⁶ или в Чикаго³²⁷ и те боятся! они чувствуют, что должно с ними произойти… а доверчивые пациенты Настоящего Мастера Своего Дела зачарованно взирают на своего кумира…

Моим-то придуркам, из тех, что самовольно пробирались к Лютеру, было не до жреческих почестей!.. куда там!.. дай Бог, 10 марок… 20 марок за прием… но я боялся, что они в конце концов кого-нибудь все-таки прирежут!.. это ведь было самой заветной мечтой!.. каждого из них!.. а я опять буду виноват! виноват во всем!.. мол, это я им разрешил… я их пустил!.. и хотя я уже предупреждал Бринона! ему мои предупреждения по фигу!.. нет, прав был Людовик XVI: «добрая слава лежит, худая по свету бежит…» я стараюсь, лезу вон из кожи! а все шишки все равно всегда сыплются на меня!.. проклятый балаган, сборище безмозглых кретинов!.. «чего еще ждать от автора подобных книг!».. ни для кого не секрет, что своими книгами я себе здорово нагадил!.. и еще как!.. в Клиши…Безоне… в Дании… здесь!.. вы пишете?.. с вами все ясно!.. Тропманн советовал: «никогда не сознавайтесь в содеянном!» тоже мне предостережение!.. «нико­гда не пишите!» вот, что я вам скажу! если бы Ландрю «писал», он бы и глазом моргнуть не успел, не то чтобы посыпать солью небольшой ломтик свежатинки!.. весь Гамбэ³²⁸ стоял бы уже на ушах!.. он тушил человеческое мясо в кастрюле!.. «а чего еще ждать от автора подобных книг!..»

Вы думаете, я не знал, что обо мне треплют в Зикмарингене!.. «худая слава по свету бежит!».. знал, конечно!.. как не знать!.. автор «Безделиц»³²⁹ обречен!.. это понимали и в Лондоне, и в Риме, и в Дакаре… а тем более здесь, у нас! в Зикмарингене на Дунае! последнем убежище 1142-х!.. и если меня до сих пор не прикончили, то почему? не иначе как я вел двойную игру! может, был вообще заодно с «сынками»?.. или агентом евреев?.. во всяком случае, тут что-то не то! «он ведь пишет такие книги»!.. не забывайте, что в душе каждого из этих 1142‑х еще теплилась слабая надежда на спасение… они все ­не прочь были сделать из меня козла отпущения!.. спрятаться за моей спиной! сами они уже мечтали о домашних тапочках, возвращении в свои квартирки… короче, они очень на меня рассчитывали!.. главная тяжесть ответ­ственности ложилась на меня! «автора подобных книг!» а не на них! ни в коем случае не на них!.. таких безобидных, милых и совсем, совсем невинных! канать по делу паровозом должен был я!.. «это ведь он пишет такие книги!..» я один был способен удовлетворить аппетит Молоха! так считали все!.. спорить было бесполезно! от самого последнего прикованного к постели доходяги из Фиделиса, который ходил по нужде прямо под себя, до высокопоставленных начальников из Замка вроде Лаваля, абсолютно все… «ах, вы так не любите евреев! вы их просто ненавидите, Селин!»… эти слова действовали на них успокаивающе!.. ведь это означало, что меня должны повесить! да, да!.. непременно!.. именно меня! а не их!.. себя они считали неприкосновенными!.. «вы автор таких книг!» сколько людей исцелил я от приступов безумного панического страха своими «Безделицами»! очень свое­временная, нужная книга!.. книга настоящего козла! ­такого, которого можно отдать на растерзание! вместо себя!.. их ведь не тронут! этих симпатяг! нет! что вы!.. среди всех 1142-ух ни одного антисемита!.. ни одного!.. с таким же успехом антисемитами можно было назвать Морана, Мон­терлана, Моруа, Лазареффа, Лаваля или Бринона!.. я был единственным затесавшимся среди них выродком!.. идеальный козел!.. благодаря «Безделицам» спасались все! все 1142!.. а так как одновременно я спасал Морана, Ахилла, Моруа, Монтерлана и Тартра… то можно сказать, само провидение послало им такого героического кретина!.. как я!.. я!.. я!.. ибо не только Франция, весь мир, враги, союзники, жаждали моей крови!.. я должен был быть принесен в жертву!.. стать героем нового мифа!.. этот скот еще не выпотрошен?.. как?.. почему? священнослужители уже тут!

Ладно, перейдем к заключительной части повествования… пора завязывать… наконец-то я могу выйти… «до свиданья, Лили!» я беру Бебера, сажаю его в сумку… точнее, некое подобие сумки с дырками, чтобы он не задохнулся… мы спускаемся по лестнице… конечно, все меня сразу же заметили!.. и те, что жрали штам в пивной, и шуппо снаружи, и мосол в форме у дверей… я начинаю объяснять ему, что иду в Замок.. и тут вдруг!.. кто-то прыгает на меня!.. мсье и мадам Делоне!.. здрасьти!.. мордасьти!.. «ах, доктор!.. доктор!..» они оба такие тощие!.. я их даже не узнал… они как раз выходили из Stam… ко­гда-то я лечил их обоих… что с ними стало?.. кожа да кости, просто страшно смотреть!.. «откуда вы?.. из Сиссена, доктор!.. из лагеря!.. мы были в лесу!» тогда понятно!.. на сборе хвороста!.. «зима — тяжелое время!..» я и сам вижу, что им пришлось не сладко! таким, как они, только и работать на лесоповале!.. о, конечно, они отправились туда совершенно добровольно!.. жратвы кот наплакал! баланда два раза в день!.. репа и морковь! баиньки прямо на соломе… до пятнадцати семей в одной палатке на двенадцать рыл… ясно, что от такой жизни не растолстеешь… даже в пивной Фрухта было лучше… о, жрали там, конечно, все тот же штам, ясное дело… но у Фрухта, по крайней мере, не били… тогда как в Сиссене, извините, лупили нещадно!.. бригадиры дубасили своих подчиненных, чтобы разогреться!.. били, чем попало! не церемонились!.. основательные shlag[49]!.. я сам видел: крово­подтеки, шишки, волдыри… думаю, они неплохо разогре­лись на сборе валежника!.. о шмотье я вообще не ­говорю!.. это и одеждой-то назвать было нельзя… какие-то лох­мотья, связанные веревочками… сапоги, платье, сверху халат…… они собирали валявшиеся повсюду тряпки и связывали их между собой… отличная экипировка для работы в лесу, ничего не скажешь… вообще-то, «дровосеки» из них были никудышные… возраст не тот!.. оба были людьми довоенной эпохи… они несли на себе неизгладимую печать времени: в париках, он с усами нубийца³³⁰!.. казалось, они сошли с витрин старых парикмахеров… она давала уроки пения на улице Тиктонн… он играл на скрипке… жили они дружно, душа в душу… их многое связывало! тридцать пять лет супружеской жизни за плечами!.. свой выбор они сделали абсолютно добровольно!.. они привыкли отдавать всех себя, без остатка, своим ученикам… столь же безоглядно отдались они и служению Новой Европе!.. все ради дела!.. ничего для себя! они сразу же приветствовали установление Нового Порядка в Европе!.. с первого же дня! и не потому что рассчитыва­ли с этого что-то поиметь… нет!.. с первого же дня!.. он иг­рал (вторую скрипку) в большом оркестре в Гран-Пале… выставка «Новая Европа»³³¹, общий рынок и т. д…. она пела для мадам Абец в посольстве… званые вечера, имени­тые приглашенные! так что, сами понимаете, влипли они основательно!.. они тоже получали «подметные письма» и маленькие гробики!.. и 75-я статья им была гарантирована!.. та самая, которую никогда не получит ни Моран! ни Монтерлан! ни Моруа… с ними решили разобраться всерьез, по-настоящему… до конца!.. их вышвырнули из своего дома пинком под зад! все их вещи были выброшены на улицу, растащены, likvidares!.. как у меня на улице Норвэн³³²… в целом, их постигла та же участь, что и меня… они и жили неподалеку… но я переживал случившееся крайне болезненно… в то время как они переносили все свалившиеся на их головы напасти стойко! не то чтобы с легкостью… но и без особого озлобления и горечи!.. они с грустью взирали на происходящее, и все!.. больше всего их расстраивало то, что их били, когда они не выполняли норму по сбору дров… они считали, что можно было бы обойтись и без побоев!.. плюс ко всему, их обзывали старыми бездельниками!.. вот со «старыми бездельниками» они смириться не могли! «это мы бездельники, доктор?.. старые! конечно!.. старые!.. но бездельники? вы-то знаете, доктор!.. мы всю жизнь трудились!.. и на совесть!.. не минуты покоя! вы-то знаете, доктор!»

Слезы наворачивались им на глаза… от такого оскорбления… они бездельники!.. «первый приз Кoнсерватории! и у него, и у меня!..» — говорила она, едва сдерживая рыдания… «вы знаете, я вам рассказывала, мы встретились у Туша… бездельники в Оркестре Туша!.. вы были знакомы с мсье Тушем, доктор? тогда вы должны знать, какой это был человек, какой артист!.. и какая это была работа!.. новая программа каждую неделю! и не просто заезженные мелодии! нет! „Голубой флаг!“… вы ведь бы­ли знакомы с мсье Тушем?»… «о, конечно, Мадам Делони!»… так что с тем, что теперь их били и нещадно, а я сам видел следы побоев, обзывая при этом бездельниками, пусть даже за работу в лесу, она смириться не могла!.. это было уже слишком!.. их?.. их?.. ее и мужа, по голове!.. наотмашь! «взгляните, доктор!.. взгляните!» и действительно… у нее в двух местах!.. волосы были вы­рваны! вместе с кожей!.. здорово приложились!.. о, но он вовсе не чувствовал себя раздавленным!.. вовсе нет! отчаиваться он не собирался!.. наоборот!.. его переполняли планы на будущее! грандиозные планы! пребывание ­в Сиссене как бы заставило его встрепенуться! поверить в себя! «да, доктор!..» его будущее!.. о, оказывается, его будущее целиком и полностью зависело от меня! от моей доброй воли!.. не могу ли я попросить о содействии де Бринона?.. первая скрипка!.. одного слова де Бринона было бы достаточно! «первая скрипка», где? я не совсем понимал!.. о, если бы я только захотел?.. ну да!.. конечно, в Сиссене ему пришлось туго, его били, осыпали оскорблениями, но теперь ему предоставлялась прекрасная возможность отыграться за все сполна!.. первая скрипка!.. на протяжении всего его пребывания у Туша, а потом где-то еще ему так и не удалось исполнить «первую скрипку»… ему обещали, все уже было оговорено… но в силу ряда причин… непредвиденных обстоятельств… не боясь оказаться нескромным и излишне самоуверенным, он имел все основания полагать, что вполне этого заслуживал!.. «поверьте мне, доктор, нечто подобное можно организовать и здесь, в Зикмарингене!..» он указал мне на кого-то в глубине пивной!..

— Вы видите мсье Лангуве?

Да, я его видел… это действительно был он…

— Он тоже так считает!

Сидевший за столиком… в Stam… мсье Лангуве был дирижером оркестра в Зикмарингене…

— Когда я играл вторую скрипку, мсье Лангуве сразу же обратил на меня внимание… «вы обязательно должны исполнить первую скрипку!..» это его слова!.. ­понимаете, доктор, я говорю об этом только вам!.. я человек скромный!.. вы это знаете! интриганство! карьеризм! мне не по душе! нет!.. но здесь, в нынешних обстоятельствах, все зависит от согласия Замка, а вы многое можете… верно?.. не так ли, доктор?.. или я ошибаюсь? тогда оставим эту тему!.. о, вы всегда были так предупредительны, так добры к нам! так нас поддерживали! знаете, раньше бы я никогда не решился… но теперь мне нечего терять!..

Мсье Лангуве, дирижер оркестра, сидевший за столиком в Stam, тот вообще был сама куртуазность! еще хуже, чем Делони!.. элегантный, прециозный до невозможно­сти, он сам напоминал скрипку… ласковое журчание его речи! обволакивало собеседника, как «Облака» ­Дебюсси…

Конечно, я бы с радостью помог им обоим, и Делони, и его жене… но как: разве я мог представить их Бри­нону?..

— Скоро ведь состоятся большие торжества?

— Где, мсье Делони?

— Но так все говорят! в Замке!.. мсье Лангуве уже репетирует с хором!.. торжества в честь победы под Арденнами³³³!

— Да что вы!.. не может быть!

— Да!.. да!.. приглашены послы всех государств!.. грандиозные торжества!..

— Ах!.. ах!..

— Мсье Лангуве…

Казалось, он впал в полузабытье… погрузился в мир грез… его воображению рисовались картины… недоступные взору его жены…

— Эктор!.. о чем это ты?

Она вмешивается… будучи не в состоянии уследить за ходом его мысли… я еще раз смотрю на него, вглядываюсь повнимательнее… действительно, взгляд у него какой-то застывший… может, они слегка переусердствовали, пытаясь сделать из него «образцового дровосека»? слишком сильно звезданули его по голове?.. очень может быть!.. тут много неясного… надо подробнее порасспросить его жену…

— О, они нас столько били!.. и оскорбляли, доктор! главное, оскорбляли!

Так, эта зациклилась на слове «бездельники»!.. на сей раз она больше не сдерживалась и громко разрыдалась… но он? что случилось с ним?..

— Прямо по голове?

— О-ля-ля!

Она разрыдалась еще сильнее… а он… он по-прежнему был всецело поглощен предстоящим Торжеством!.. «Торжеством по случаю освобождения Арденн»… он уже видел себя первой скрипкой… на грандиозных Торжествах!

— Ну так как насчет первой скрипки, доктор? договорились! надеюсь, мсье де Бринон?

— О, послушайте, мсье Делони! можете не сомневаться!.. считайте, что вы уже за пюпитром!..

Я знаками показываю его жене, чтобы она перестала плакать!.. мол, все решено, заметано!.. видок у него, конечно, был еще тот, настоящий бродяга в лохмотьях, с застывшим взглядом… но, несмотря ни на что, некоторая выправка в нем все равно чувствовалась… даже в этом связанном веревочками тряпье… жаль только, что от его «нубийских» усов осталась только какая-то бледная ниточка… и парик был весь изодран в клочья, видно было, что прошлись не только по его шевелюре! ни одна часть ансамбля не была оставлена без внимания…

— О, оркестр совсем небольшой, камерный!.. вы понимаете, доктор?.. но зато, какой репертуар!.. судите са­ми!.. Моцарт!.. Дебюсси!.. Фо-ре!.. о, я прекрасно знаю Форе!.. Ну разве что кроме его самых первых опытов… но зато остальное!.. остальное!.. не так ли, дорогая?

— О да!.. да!

— Впрочем, как и Флорана Шмидта³³⁴!.. на Страсбург­ском бульваре, скажу без хвастовства, мы играли всю новейшую музыку!.. вы помните мсье Хасса, доктор? нашего пианиста?.. он тоже получил первый приз!

— Еще бы, мсье Делони!

— Мсье Туш — человек редкой души! вы-то это зна­ете, доктор!.. он собирался сделать меня первой скрипкой!.. уже тогда!.. тогда!.. но понимаете, я сам предпочитал оставаться в тени!.. боялся ответственности!.. я был еще слишком молод!.. мсье Тушу не удалось добиться моего согласия, а вот мсье Лангуве я говорю: да! я согласен! решено!.. дальше тянуть нет смысла!.. должен ли я использовать свой шанс?.. ну! это как посмотреть!.. с одной стороны! конечно!.. но бросаться сломя голову? мне? да никогда! или перестраховываться? нет уж! извините!.. но разве я недостаточно созрел для этого, доктор?.. то­гда — может быть, а теперь — другое дело! вы сами услышите, как я играю! ах, доктор, ведь и мадам Селин тоже в программе! она обязательно будет танцевать! конечно, если она не против?.. пожалуйста!.. старинный танец… чакона… и еще два других… самых что ни на есть романтических!.. в сопровождении нашего оркестра!.. ну как?..

Его жена вопросительно смотрела на меня, что я обо всем этом думал?.. я киваю ей: молчите!.. это все его го­лова!.. голова!.. действительно, взгляд у него был застывший, хотя рассуждения были и не такими уж безумными… может быть, несколько странными… Торжества в Замке…

В одном я не сомневался: если он поднимется к Ра­умницу и начнет толкать ему всю эту туфту про Арденн и праздничный концерт, он точно выйдет оттуда в сопровождении Айши!.. его постигнет участь остальных… но он не унимался!.. в сущности, этот чудик был абсолютно безобиден… лучше всего, вероятно, было бы их отсюда увести и попытаться пристроить в Замке… пусть ими займется Бринон… а там посмотрим… может, мадам Митр что-нибудь придумает?.. или музыканты из Замка?.. здесь же, в Ловене, они обязательно окажутся в комнате 36… это уж точно!.. стоит им подняться этажом выше!..

Мадам Митр умела устраивать любые дела… не хуже, чем Бринон…

Освобождение Арденн… Праздничные Торжества в Рунд­штедте… и кто ему внушил все это?.. может быть, мсье Лангуве?.. дирижер?.. Лангуве конечно был человек легко­мысленный, но не настолько же… ну тогда в Сиссене?.. такие же, как он «герои лесоповала»? достаточно было одного намека, случайно оброненной фразы, как он купился на этот «праздник» весь с потрохами… ни о чем другом он теперь думать просто не мог…

Я знаком показываю его жене, чтобы она, точнее, они, следовали за мной… Лили тоже идет с нами… я успеваю шепнуть ей на ухо…

— Лили, ты должна все время им поддакивать!

Когда имеешь дело с сумасшедшими, главное, им никогда и ни в чем не противоречить!.. делать вид, что все «просто замечательно», и ни в коем случае не противо­речить!.. с животными тоже!.. никаких резких движений!.. все «просто замечательно»!.. о, будьте предельно внимательны!.. малейшая неловкость!.. неосторожное дви­жение!.. и пиши пропало! доселе дремавший вулкан просыпается!.. на вас обрушивается раскаленная лава че­ловеческих страстей! ваш пациент с воплями кидается наутек, волоча за собой свои потроха, вывалившиеся из распоротого живота… заодно прихватив все остальное! скальпель, маску, колбу, повязки!.. его внутренности развеваются на ветру!.. вот, чего может стоить вам ваша оплош­ность!.. нечто похожее происходит и в любви: ваша возлюбленная, только что зачарованно взиравшая на вас, неожиданно впадает в ярость, готова вас убить! «Сатир, насильник, чудовище!» вы ошарашены! чертова девка совсем сдурела!.. а все потому, что вы всего лишь на какой-то миллиметр переступили границы дозволенного!.. вот так!..

Или, допустим, вы король!.. ваши подданные довольны своей жизнью, они жрут, пьют, короче, до вас им нет никакого дела… и вдруг, внезапно: начинается пальба!.. толпы осаждают вашу Бастилию!.. вас свергают! Великая Армия — на Новом Мосту³³⁵! так порой приходится расплачиваться за одно неосторожное слово! ибо в мире все и всегда должно быть «просто замечательно»!..

Что касается меня, то я подобных оплошностей стараюсь избегать, и скажу без хвастовства: мне это, как правило, удается! я без особых хлопот увел за собой Делони, его жену, и Лили… причем из Ловена мы вышли под самым носом у шуппо… Раумниц befehl[50]! тсс! он вытягивается по струнке!.. так, пронесло!.. теперь в Замок! загружаемся в лифт!.. сперва к мадам Митр!.. с ней можно быть откровенным!.. с ней, да!.. я объясняю ей ситуацию… рассказываю о тех двоих, что ждут меня за дверью… мадам Митр сразу же въезжает, что к чему… «понимаете, доктор, посланник в данный момент…»

Так, обычная история, опять это вечное: «посланник в данный момент!» на сей раз я действительно пришел некстати, он только что закончил говорить с мадам Бринон, урожденной Ульманн, которая постоянно звонила ему из Констанца и давала указания к действию!.. причем самые подробные!.. о, эта урожденная Ульманн имела на него колоссальное влияние! естественно, потом она заявила, что не одобряла деятельность своего мужа… чепуха все это, по свидетельству Пельпуа³³⁶, который прекрасно знал их обоих, они только на публике вели себя по-разному, а на самом деле всегда и во всем были заодно… что ж, очень может быть!.. но факт остается фактом, в конечном счете, к стенке поставили его, а не ее…

Как я уже говорил, лично мне Бринона упрекнуть абсолютно не в чем… не то чтобы он меня очень любил, нет!.. но упрекнуть мне его не в чем… он мог поставить мне на вид мой «не очень высокий моральный дух», мое нежелание писать для «Ля Франс», неверие в победу бошей… вольные высказывания, которые я себе порой позволял… по его мнению, я недостаточно активно участвовал в игре!.. а сам-то он в какую игру играл? я так нико­гда этого и не узнал!.. но он ни разу ни о чем меня не попросил!.. а мог бы!.. для него я был просто врач!.. о, что касается медицины, то тут мне препятствий никто не чинил!.. я обежал в этом городишке Гогенцоллернов все улочки, закоулки, тупики! помогая каждому, кто нуждался в моей помощи! никому не отказывал!.. Бринон не пытался вовлечь меня в политику… а так редко бывает!.. «крупные политики» обычно всегда стремятся максимально использовать окружающих их людей, превратить их в марионеток, послушных исполнителей своей воли… иногда он как бы между делом зачитывал мне письма из Берлина, из Канцелярии… в этих письмах речь, как правило, шла о медицине… или о моих высказываниях по тому… или иному поводу…

— Вы что-то хотели сказать, мсье де Бринон?

— Да нет!.. просто я прочитал вам это письмо из Берлина… вот и все…

Боннар назвал Бринона мрачным животным!.. непредсказуемым и коварным!.. его действительно было трудно понять… как-то, за шесть месяцев до окончательного поражения, я начал говорить ему о серной мази… и ртути… «ах, доктор, бросьте! через шесть месяцев все будет кончено!..» тогда я не спросил его, что он имеет в виду… а он, как обычно, ничего мне не пояснил…

Ну, а я с этим Делони в лохмотьях явился как раз во­время!..

— Что вы хотите от посланника, доктор?

— Чтобы он разрешил остаться им в Замке, потому что в Ловен им возвращаться нельзя, вы ведь знаете фон Раумница?..

Еще бы ей его не знать… какие у него прихваты… больше мы, ни я, ни она, об этом не говорили… она и так все сама знала…

Ладно, время не ждет!.. черт!.. надо решаться!

— Я устрою их наверху, в музыкальном зале!.. они будут вести себя примерно!.. я вам это гарантирую!.. пусть себе репетируют… они никому не помешают… выходить оттуда они не будут!.. они и спать будут там наверху… Лили может приносить им их Stam… она ведь там за­нимается танцами… а слугам, Бриду и всем остальным я скажу, что идет подготовка к большому празднику!.. ладно?..

— Какому такому большому празднику?

— О, это он! он так считает!.. скоро тут состоится банкет в честь «Освобождения Арденн»!

Мадам Митр окончательно запуталась… она смотрит на меня вопросительно… может, я тоже немного того?

— Нет, мадам Митр! нет! послушайте!.. я не сумасшедший, просто он верит в этот праздник! его не переубедить!.. он собирается исполнить первую скрипку! в этот вечер! это его мечта!.. мсье Лангуве ему обещал!.. понимаете?

Кажется, до нее начинает что-то доходить…

— Но, мадам Митр, послушайте… если я отведу их в Ловен…

О, это-то она прекрасно понимает…

— Представляете, как с ними обращались в Сиссене? их там всех нещадно били!.. естественно, что он подвинулся рассудком… сотрясение!.. в его возрасте!.. нет, вы только посмотрите на его голову!..

— Ладно, доктор! вы меня убедили!.. значит мсье де Бринону я скажу, что там репетирует оркестр… идет подготовка к благотворительному вечеру…

— Да! замечательно!.. благодарю вас, мадам Митр!.. наверх редко кто заглядывает… разве что Бриду… и слуги… там холодно… ну а если кто-нибудь спросит, я скажу: это по случаю «Освобождения Арденн»… приближается большой праздник!.. до свиданья, мадам Митр!

Я тащу всех на седьмой, Делони, его жену, Лили… Делони и его жена чешутся еще больше нашего… сказывается пребывание в лесу… каких только чесоток я не видел, но там, в Лагере, они подцепили еще и насекомых с кустов!.. трудяги на все сто!.. даже чесотка «как у землекопов»!.. кроме обычных волдырей и кровоподтеков по всему телу разбросаны следы от расчесов, какие-то причудливые зигзаги, квадраты.

— У вас нет мази, доктор?

— О, ее вот-вот привезут, мадам!

Она не должна волноваться!.. пусть себе чешутся, главное, не останавливаться и ни о чем не думать… нам надо идти! подниматься!.. ну, наконец-то!.. мы на месте! вот и все! музыкальный зал весьма внушительных размеров… это и есть зал Нептуна…

— О, как красиво!.. великолепно!

Они довольны… он весь сияет…

— Надеюсь, здесь хорошая акустика?

— Прекрасная, мсье Делони!

Ничего не скажешь, князья Гогенцоллерны жили с размахом… зал, метров двести в длину, не меньше, весь отделанный розовой и серой парчой… в глубине, на сцене, порфирная статуя Нептуна… потрясающего трезубцем!.. более того!.. восседающего в великолепной раковине из алебастра и гранита!..

О, годится!.. я это сразу же понял!

— Послушайте, Делони, взгляните!.. мсье де Бринон не против!.. вам не нужно будет даже выходить!.. вы можете спать в раковине!.. здесь вдвоем!.. вы видите?.. не нужно даже выходить!.. иначе вас снова могут забрать в Сиссен!.. отправить назад в лагерь!.. я принесу вам одеяла!.. здесь вас никто не найдет!.. тут вам будет лучше, чем в Фиделисе!..

Он не возражали…

— Конечно, доктор! конечно!

— Вы принесете нам мазь?

— О да, мадам!.. завтра же утром!

Я рассказываю все, как было, ничего не выдумываю.

Как раз в это мгновение появляется Бриду!.. генерал Бриду, в сапогах со шпорами!.. образец выправки… имел обыкновение прогуливаться по этому залу в обеденное время, дабы не сидеть за одним столом с министрами… ать! два! ать! два! каждый день! точно в полдень! и каждый день, точно в полдень, его взору открывалась одна и та же картина… «прочь! прочь!» он не мог видеть, как Лили танцует в этом зале! в такой духоте!.. не грубо, но тоном, не терпящим возражений!.. черт побери, неужели ей недостаточно наружных террас! и каких террас!.. свежий воздух, вид на все окрестные здания!.. нет, он, военный министр и генерал кавалерии, этого понять не мог!.. «прочь!.. прочь!»

Он бежал из Берлина!.. «прочь! прочь!» перед самым приходом русских… позже он опять бежал, на сей раз из Валь-де-Грас из-под носа у «сынков»… «прочь!.. прочь!..» а кончил он в Мадриде… «прочь!.. прочь!» таков уж был лейтмотив его жизни: «прочь! прочь!»…

Как бы там ни было, но Делони я разместил… они провели что-то около месяца в раковине Нептуна… питались Stam’ом благодаря Лили… спали под одеялами, которые мы принесли из Ловена… с Бриду они прекрасно понимали друг друга… сами выходили на террасу, чтобы до­ставить ему удовольствие… ну, а о том, что случилось дальше… я вам еще расскажу…

***

Я оставляю с четой Делони Лили, пусть она репетирует свои танцы, готовится к празднику вместе с ними… шутки в сторону… теперь все должно быть «просто замечательно!»… чаконы, паспье, ригодоны³³⁷!.. в некоторых ситуациях легкомысленность может вам стоить очень дорого… не нужно шутить с огнем!.. будить дремлющий вулкан! «Освобождение Арденн»?.. пожалуйста! будут присутствовать послы всех стран!.. а как же!.. триумф Армии Рундштедта? о-ля-ля! да, сказать триумф, — это почти ничего не сказать!

Настоящее посольство там на самом деле было толь­ко одно… посольство Японии… было еще итальянское консульство, тоже единственное… вероятно, они перекочевали туда еще из Виши?.. а может быть, бежали из Дрездена?.. кажется, был и немецкий посол? Гофманн?.. ак­кредитованный у Бринона… Отто Абец в то время уже был ничем… его отстранили от должности… но и отстраненный от должности Абец, несмотря ни на что, время от времени продолжал устраивать небольшие «импровизированные вечеринки»!.. о, конечно, совершенно невинные, ни к чему не обязывающие… в канцелярии Великого Рейха не то чтобы полностью игнорировали французов в Зикмарингене, но и не принимали их слишком всерьез, будущего у нас не было, зато в прошлом предшествен­ники, безусловно, были… для придания хоть какого-то стату­са этому «полукарантинному, полуопереточному» существованию, новоявленному М. Сиксту, нашему гениальному полномочному представителю в Берлине, пришлось прибегнуть к множеству исторических аналогий: из времен Отмены Нантского эдикта³³⁸, Палатината³³⁹, Гугенотов и войны за испанский Престол³⁴⁰… в конечном счете, в виде исключения, нам было даровано право называться «беглецы французского анклава», хотя и с рядом оговорок… и весьма значительных… но все-таки «французского анклава»! о чем свидетельствовали: собственные марки (с портретами Петэна), Милиция в униформе и наш гордо развевающийся на ветру флаг! ну и конечно же, горн по утрам!.. однако наш «исключительный анклав» находился на территории прусско-баден­ской, которая в свою очередь… обратите внимание! сама была анклавом «Южного Вюртемберга»! я вам все это объясняю, чтобы вы лучше почувствовали комизм ситуации… окончательное объединение Германии произошло лишь при Гитлере, но, видимо, не совсем окончательное! судите сами: были такие поезда, на которых, чтобы проехать из Германии в Швейцарию, вам приходилось в течение пятнадцати минут десять раз пересекать границу, причем все время ту же самую… landers[51], повороты, области, у каждой свое название, русла рек… да пошли они!.. тут сам черт ногу сломит!..

Таким образом, на нашем празднике не предвиделось большого наплыва представителей различных посольств… разве что японцы придут?.. конечно, можно пригласить Абеца!.. но кого он представлял?.. какую страну? переме­щался он исключительно на своем «газогене», этот Абец… встретить его можно было где угодно!.. триста метров: поломка!.. его огромную, всю покрытую вмятинами и неровностями голову по-прежнему переполняли идеи, причем самые невероятные… Абеца знал весь Париж, но лично я был знаком с ним очень поверхностно… мы не особенно симпатизировали друг другу… да и говорить нам с ним было абсолютно не о чем… он постоянно находился в окружении целой «свиты»… льстецов… а своя свита льстецов есть при любом Дворе!.. и куда ни ткнись, везде одно и то же… в окружении Мендеса… Черчилля, Насера или Хрущева… везде и всюду! в Версале, в Кремле, на Зимнем велодроме³⁴¹, в Зале Аукциона… у Лаваля! де Голля!.. представляете!.. тайные советники, негодяи, подлецы, академики, торгаши, транссексуалы, моралисты и сутенеры, пожиратели гренок или просфор… даже время над ними не властно… они, как сивиллы, возрождаются и перекочевывают из века в век!.. вот она, подлинная преемственность Власти!.. вам нужен какой-то редкий яд?.. документ?.. увесистый подсвечник?.. а может быть, этот маленький будуар? или этот пухлый грум?.. пожалуйста! вы и рта не успеете раскрыть! вам его доставят!.. все, что угодно!.. Агобар, епископ Лиона, еще в 632 году, посетив Клиши (дворец Дагобера), был шокирован состоянием тогдашнего Двора и царивших там нравов! какое это было сборище воров и шлюх!.. да пусть он вернется туда хоть в 3060-м, этот Агобар Лионский!.. там снова будут одни воры и шлюхи!.. ничего не изменится! черт побери!.. все те же сиятельные лакеи и придворные давалки³⁴²!

Но вернемся в Зикмаринген… мои мысли опять путаются!.. я уже говорил вам, что творилось в Зикмарингене на улицах… шуппо… о, если бы только они одни!.. военные всех армий и всех рангов… нашли себе прибежище на вокзале… героические раненые расформированных полков… остатки побитых в России швабских, мадьяр­ских, саксонских дивизий… личности вообще ­неизвестно откуда!.. офицеры с Балкан в поисках своих генералов… матерые вояки… по сравнению с тем, что им довелось пережить, блекнет даже знаменитое поражение на Шельде³⁴³… эти полковники видели кое-что покруче!.. этакие субизы³⁴⁴ с выколотыми моргалами… они торчали возле магазинов, уставившись на витрины… якобы стараясь там что-то разглядеть… так что Абец на своем ломающемся каждые триста метров газогене не мог не видеть, что армия Адика³⁴⁵ дышит на ладан… ну а со мной Абец вообще никогда не говорил… он меня попросту не замечал… или делал вид, что не замечает… все равно!.. и все-таки однажды утром он меня остановил…

— Доктор, прошу вас!.. не могли бы вы зайти в Замок завтра вечером?.. поужинать? со мной и Хофманном³⁴⁶? обстановка будет самая непринужденная!.. только мы и вы!..

— Хорошо, мсье Абец!

Делать нечего… в назначенное время, ровно в 20 ­часов, я был в Замке… в гостиной Абеца… но его я там не за­стал!.. метрдотель увлекает меня за собой, в другое крыло, в противоположный конец Замка!.. один коридор… второй… «о подлинном месте встречи никто не должен знать!..» еще одна маленькая гостиная!.. под стол ведь мо­гут заложить бомбу! приходится быть крайне ­осторожным! особенно после покушения на Гитлера!.. ну, на­конец-то!.. пришли!.. еще одна маленькая гостиная… ока­залась весьма изысканной… повсюду фарфоровые безделушки… из Дрездена… статуэтки, вазы… а вот стол был накрыт ­да­леко не столь изысканно!.. сразу видно! специально для меня!.. «по-спартански скупо»! иначе не скажешь!.. ­я слыл человеком желчным и невоздержанным на язык! за все время, пока я там был, ни Хофманн, ни Абец к еде даже не притронулись! они знали, что в городе бытует мнение, будто здесь, за этими величественными стенами, министры, ботшафтеры[52] только и делают, что жрут! ни в чем себе не отказывают! днем! ночью! жаркое! ветчина! икра! куски фаршированного рулета!.. шампанское льется рекой!.. я, по-видимому, должен был засвидетельствовать их спартанский образ жизни!.. мне можно было даже ­ничего не говорить!.. Абец уже заранее заготовил мо­нолог… героическую историю своего «сопротивления»… о том, как он спас знамя «со свастикой» с мачты своего посольства на улице Лиль… и какой несчастливой для них оказалась эта улица Лиль³⁴⁷!.. я молча слушал его и думал о своем… Рене тоже располагался на улице Лиль!.. убежденный расист! а живет себе спокойно на улице Лиль и никуда не думает уезжать!.. а вот этих затравили и ­выставили оттуда! пинком под зад!.. я-то Рене немного знаю… он восемь раз отклонял мои ходатайства о «прекращении уголовного дела»³⁴⁸…

Сидя за столом, я наблюдал, как Абец мнет в руках свою салфетку… представительный тщательно выбритый мужчина… он обязательно снова поест, когда я уйду!.. о, конечно, не то, что подавали нам! редис без масла, овсянку без молока!.. он продолжал разглагольствовать ­в на­дежде, что я потом буду всем повторять его слова… собственно, для этого меня и пригласили!.. приносят несколько крошечных кусочков колбасы, по тоненькому ломтику каждому… ну раз так, черт побери, я тоже имею право немного развлечься!.. с меня довольно!

— А что вы собираетесь делать, мсье Абец, когда сюда придет Армия Леклерка? в Зикмаринген? да, прямо сю­да!.. в Замок?

Однако мой вопрос не содержит в себе ничего для них неожиданного… и Хофманн, и он уже много об этом думали…

— У нас в Черном Лесу есть надежные люди! мсье Селин!.. своего рода коричневые макѝ!.. вашим «сынкам» не удалось сцапать меня на улице Лиль!.. и здесь им не удастся меня схватить, как бы они ни старались!.. к тому же долго это не продлится, нужно будет просто немного подождать! надеюсь, и вы пойдете с нами, Селин!

— О, конечно, мсье Абец!

Мне пришлось буквально выдавить из себя эту фразу, так как этого требовал этикет! слова застревали у меня в горле! еще хуже, чем его редис!

— И все же! все же, мсье Абец!.. обратите внимание!.. вы ведь прекрасно понимаете!.. вы, Абец, даже если вы будете побеждены, разгромлены, оккупированы со всех сторон сотней вражеских армий, Богом, Дьяволом, Апос­толами, вы все равно останетесь законопослушным немцем, защищавшим свою честь и родину! у вас будет хотя бы статус побежденного! другое дело — я: я для всех буду грязным, проклятым предателем, которого надлежит повесить!.. сограждане и «сынки» меня не простят!.. на первом же суку!.. вы чувствуете разницу, мсье Абец?

— О, вы преувеличиваете, Селин! вы всегда все преувеличиваете! всегда!.. победа?.. да она у нас в кармане!.. Селин! а секретное оружие?.. вы слышали о таком?.. нет?.. ну хорошо, Селин, допустим, что вы правы, и все, что вы тут нафантазировали, сбудется!.. вы типичный пораженец! ладно, я готов допустить, что нас победят! пускай! раз уж вы так на этом настаиваете!.. но ведь национал-социализм все равно никогда не умрет! останутся наши идеи! они возродятся!.. мы их посеяли, Селин! посеяли! полили своей кровью!.. идеи!.. любовь!..

По мере того, как он говорил, он все больше впадал в экстаз…

— Ну нет, Абец! так не бывает!.. вы должны понимать!.. Историю всегда пишут победители!.. представляю, как она будет выглядеть, эта ваша История!

Лакей снова принес мне редис… и еще ломтик кол­басы…

— И тем не менее… тем не менее, мсье Селин… послушайте меня!.. я знаю Францию… всем известно, и вам в том числе!.. о моем увлечении живописью во Франции… не только в Париже… на Севере… на Востоке!.. даже ­в Провансе!.. я сделал тысячи набросков… мужчин!.. женщин!.. французов!.. француженок! и я видел, слышите, Селин!.. отчетливо видел!.. на лицах всех этих французов… представителей простого народа!.. аристократии… выражение настоящей, глубокой, искренней симпатии!.. да-да! причем не только ко мне… к Германии!.. они все испытывают чувство глубочайшей привязанности!.. Селин!.. к Европе!.. вот это вам следует учесть!.. Селин!..

Сытость делает из человека идиота, вот к какому выводу я пришел во время визита к нему… я видел, что они оба сияют… Хофманн тоже прямо весь светился… и без возлияний! на столе-то была лишь вода… слова!.. слова!.. мне в самом деле нечего было ответить… теперь принесли Stam… Stam… но «особый», с настоящей мор­ковью, настоящей репой и, я думаю, настоящим маслом…

— Хорошо, господин посол!

Абец был не кровожаден… нет!.. он был гораздо без­обиднее Раумница!.. его-то еще не секли!.. пока!.. но все же… все же… осторожность не помешает… лучше попридержать язык… пусть себе французы испытывают чувство привязанности! блажен, кто верует!.. мне-то что…

— О, вы абсолютно правы, Абец!

Все! он меня убедил! больше я не высказывал сомнений!.. ни по поводу Новой Европы! ни по поводу его грандиозного проекта — сразу же после нашего возвращения в Париж приступить к возведению колосcальной бронзовой статуи Карла Великого в начале проспекта Дефанс!..

— Вы представляете, Селин?.. ось Экс-ля-Шапель—Ля-Дефанс!

— А как же, мсье Абец! я ведь родился на Рамп-дю-Пон!

— Так вы представляете!

Я представил себе Карла Великого и его сподвижников… Геббельс в качестве Роланда…

— О, это просто замечательно!

— Ну что?.. ну что? две тысячи лет Истории!..

— Великолепно!

Хофманн был с ним полностью солидарен! он тоже был крайне увлечен этой идеей Абеца! идеей грандиозного монумента символизирующего собой тысячелетнюю историю Европы! Карл Великий и его сподвижники на площади Ля-Дефанс!

Я видел, что Абец разошелся не на шутку, описывая нам, как будет выглядеть… этот великолепный скульптурный ансамбль!.. у него даже щеки раскраснелись… а ведь он ничего не пил!.. кроме минеральной воды, как я уже сказал… просто от воодушевления!.. он вскочил со своего места, стараясь, не упустив ни одной детали, продемонстрировать нам, как будут стоять Карл Великий и его сподвижники!.. соратники по борьбе! Рундштедт… Ролан… Дарнан… а я думал про себя: ладно!.. он скоро утомится… и я незаметно уйду!.. пускай!.. в этот момент лакей ему что-то шепчет… что такое?.. ба!.. мсье де Шатобриан!.. Альфонс³⁴⁹!.. здесь и желает поговорить с господином послом!..

— Пусть войдет!.. пусть войдет!..

Альфонс де Шатобриан!.. лакей его представляет… вот и он! собственной персоной!.. он хромает… кажется, во время нашей последней встречи в Баден-Бадене он хромал меньше… тогда, в отеле Бреннер… у него была та же собака, тот же красавец спаниель… и одет он был так же… как персонаж своего романа… после выхода фильма «Мсье де Лурдин»… он повсюду щеголял в этом кос­тюме… своего персонажа… широкий коричневый плащ, охотничьи сапоги… о, впрочем! не совсем!.. на нем была новая тирольская фетровая шляпа! с маленьким перышком! в одной руке — спаниель на поводке, в другой — ледоруб!.. куда это Альфонс так вырядился?.. надеюсь, он нам сейчас все объяснит… да, чуть не забыл: борода!.. со времен Баден-Бадена у него выросла огромная борода!.. настоящая борода друида!.. тогда у него была маленькая светская бородка, а теперь — густая, седая, косматая… он весь зарос бородой!.. даже лица не видно… только глаза…

— Дорогой Абец! дорогой Селин!

Тот же голос, что и в Баден-Бадене… очень душевный!.. исполненный глубокой сердечности!

— Прошу меня простить! за столь неожиданный визит!.. я пытался вас предупредить, дорогой Абец! но увы!

— Бросьте, Шатобриан! вы же у себя дома!

— Благодарю вас, дорогой Абец! мы были у себя дома!

Тут он глубоко вздохнул!

— Не знаю, как и сказать?.. наше шале занято!

— Что?.. что?..

— Да! я вынужден был бежать!.. они уже там!

— Кто они?..

Я уточняю… смеха ради!..

— Армия Леклерка, Селин! о, но я не собираюсь сдаваться, дорогой Селин! я видел!.. видел черных!.. а как же!.. разве эти черномазые нас сами не провоцируют? на тотальную войну? она неизбежна! не так ли, Абец?

— Конечно! конечно, Альфонс!

Альфонс привык к аплодисментам! он снова оседлал своего любимого конька!

— Поймите! поймите, Селин! когда-то я написал: победа всегда достается тому, кто благородней и тверже духом!.. сильнее духом!.. а мы все именно таковы, не правда ли, Абец?

— О, безусловно, Шатобриан!

Абец не собирался ему возражать!

— Дух!.. это наше главное оружие… бомба… у меня она есть! она у меня будет!

Черт! пусть уж выкладывает все до конца!..

— Что за бомба, Альфонс?

— Понимаете, дорогой Селин! мы, я и несколько моих товарищей из «бойцов», нашли одно место!.. о, мне-то это не впервой!

Он собирается с мыслями… три очень протяжных глубоких вздоха!.. и наконец снова продолжает:

— Место в абсолютно безлюдной долине, в узком напоминающем арену цирка ущелье между тремя вершина­ми… в самой глубине Тироля!.. вот там! там, Селин!.. мы и уединимся!.. вы понимаете?.. мы сконцентрируем все наши душевные силы!.. мы создадим взрывное устройство страшной силы!

Хофманн не в силах скрыть своего недоумения…

— Какое еще такое взрывное устройство?

— О, дорогой Хофманн!.. это не обычная стальная бомба! не динамит!.. нет, и еще раз нет!.. эта медитативная бомба! бомба веры! Хофманн!

— И что потом?

— Взрыв!.. полное моральное уничтожение противника!.. не правда ли, Абец?.. ведь христианская религия именно так и победила? полное моральное уничтожение противника!.. вы согласны со мной, Селин?.. не так ли?..

— О, конечно! конечно!

Мы все были с ним полностью согласны…

Так вот зачем ему ледоруб и тирольская шляпа.

Здорово!

Что касается Абеца, то для него победа, с бомбой или без, была делом «само собой разумеющимся»!.. главное, чтобы не пострадал его монумент! великолепный Карл Великий! ось Экс-ля-Шапель—Курбвуа! это его волновало больше всего!

— Вы представляете его себе, Шатобриан, не так ли?.. вы хорошо представляете себе то, о чем я вам говорю?

— О, очень хорошо!

— Вы согласны, что это место для него самое подхо­дящее?

— О, безусловно, дорогой Абец! лучше не найти!

— Тогда, надеюсь, я могу рассчитывать на вас! на вашу Оду! вы будете нашим Почетным Аэдом³⁵⁰! автором Оды Европе!

Судя по всему, они прекрасно понимают друг друга… полное единодушие!.. праздник Победы на площади Ля-Дефанс, представители со всех концов Европы вокруг величественного монумента в десять раз массивнее, шире и выше «Свободы» в Нью-Йорке! представляете! Почетный Аэд и его борода!

В этот момент, совершенно неожиданно для меня, между ними возникают трения… Шатобриан был погружен в свои мысли… Абец и Хофманн тоже… я ничего не говорил… первым молчание прерывает Шатобриан… у него опять какая-то идея!..

— Вы не находите, дорогой Абец, к событию такого масштаба должны быть привлечены лучшие из лучших? Опера Берлина? Опера Парижа? или даже оба оркестра?

— А как же! как же, мой дорогой!

— Череда Валькирий³⁵¹! и музыка! о, какая это бо­жественная музыка! вы помните?

Никто из нас ему не возражает! все с ним полностью согласны! череда так череда!

Но тут он начинает насвистывать! Валькирия!.. и фальшиво! череда!.. более того, он начинает петь… и фальшивит все больше!.. свой ледоруб он использует в качестве рожка! подносит его ко рту! дует в него!.. причем изо всех сил!.. Абец решается сделать ему маленькое замечание:

— Шатобриан! Шатобриан! прошу вас! позвольте мне!.. тут должна быть нота до!.. это же финал! финал! а не соль! это тромбоны исполняют соль! не рожки… только не рожок, Шатобриан!

— Как это не рожок?

Я вижу, что эти слова явно застали его врасплох!.. он был к ним не готов! ледоруб выпадает у него из рук… на секунду он полностью меняется в лице… его посмели одернуть!.. он прямо весь ощерился!.. это уж слишком!.. он находился в таком приподнятом настроении… он смотрит на Абеца… затем на стол… хватает блюдце… и бац! запускает его! потом еще одно!.. тарелку!.. блюдо!.. началось! прямо в голову! он вне себя! все это разбивается об этажерку с посудой напротив! разлетается на мелкие кусочки! трах!.. бабах!.. во все стороны! потом снова! настоящая вакханалия!.. Альфонса уже никто не в состоянии остановить! этот жалкий невежда Абец осмелился сделать замечание по поводу его Валькирии! какая неслы­ханная наглость! ах, праздник Победы! отлично!.. бац! бум! наконечники трубок, пособия по баллистике!.. все идет в ход!.. его ярости нет предела! Абец и Хофманн едва успевают пригибаться! на другом краю! под стол! под скатерть! трах! дзинь! осколки летят во все стороны! ­слуги их подбирают!.. а его уже просто не узнать! он поло­жи­тельно взбесился! бородища вздыбилась, волосы торчат во все стороны! и все из-за замечания по поводу рожка!.. впрочем, между ними наверняка что-то было, я уверен!.. я слышал, что они так и не смогли договориться по поводу шале, которое оба снимали в Черном Лесу… Абец не хотел платить… его жена Сюзанна тоже… так что рожок, Валькирии и Карл Великий были далеко не единственной причиной столь неординарного припадка… тут не обошлось без чего-то еще, посерьезней, во всяком случае, мне так кажется… и потом, сколько я помню Альфонса, он всегда был таким сдержанным, светским, а тут вдруг превратился в Валькирию!.. хватал все, что попада­ло под руку! перевернул все вокруг! всю комнату!.. приступ бешенства! на грани безумия! даже Мирта, его собака, внезапно пугается и начинает отчаянно лаять! изо всех сил! Мирта, спаниель Альфонса… гав! гав! а потом броса­ется наутек! Альфонс окликает ее!.. но она уже далеко!.. он кидается вслед за ней… вниз по лестнице… Мирта! Мирта! Абец и Хофманн кричат ему вслед! «Шатобриан! Шатобриан!»… воспользовавшись удобным моментом, я тоже бегу! и тоже кувырком по лестнице! лифт мне не нужен!.. вокруг Замка уже совсем темно… опять тревога!.. очередная тревога! и какая!.. на тротуаре я наталкиваюсь на Альфонса и его Мирту! о, она счастлива, что ей удалось вырваться на свободу! она радостно скачет во­круг своего доброго хозяина… самого доброго хозяина я не вижу… слишком темно, не видно ни зги… он обращает­ся ко мне, и его голос все еще дрожит!.. от волнения и гнева!.. град тарелок!.. сколько блюд он разбил!.. этот чело­век, который всегда был таким благовоспитанным, утонченным, церемонным вдруг стал совершенно неузна­ваем! превратился в настоящего варвара!

— Бросьте, Шатобриан! стоит ли так волноваться?

— О, дорогой Селин!.. дорогой Селин!

Его былое благоразумие снова к нему вернулось.

Он хватает меня за руки, сжимает их… ему необходимо участие.

— Послушайте, не берите в голову! забудьте!

— Вы так считаете, Селин? вы действительно так думаете?

— Ладно вам! бросьте! чепуха все это!

— Вы так считаете, Селин?

— О, уверяю вас! тут и говорить не о чем!

— А как вы думаете, сколько я разбил тарелок?

Если бы только тарелок! всю посуду и даже супницы! с этим он явно перебрал! видел бы он себя со стороны: настоящая прорва! трах! бабах! и все об этажерки напротив, в которых тоже было полно фарфора! причем самое печальное, что там находились чудные «обеденные сервизы» из Дрездена!.. у них там все было из Дрездена, от Габольда, с четвертого этажа… тончайший фарфор… настоящий саксонский…

— Знаете, Селин, я буду спать в Бэрене, а в Замок не вернусь!.. мне там зарезервировали комнату! ну и пусть! я буду спать в Бэрене!.. мы собираемся выехать на рассвета!.. в Бэрене все мои люди, вся моя «команда»…

— О, конечно, Шатобриан!

Его люди, это те, что отличались особой моральной стойкостью и собирались создать бомбу… очевидно, так…

— Но, Селин, вы не могли бы? не могли бы оказать мне одну услугу?.. один я тут ничего не найду!.. этот Бэрен!.. вы не могли бы меня туда проводить?..

Конечно мог!.. в Зикмарингене я бы и с завязанными глазами вас довел… куда угодно… в любое место!..

— Следуйте за мной, мой дорогой! за мной!

О, но у него еще был rucksak! заплечный мешок! с барахлом!.. личным имуществом! и весьма увесистый!.. Бог знает, что он там нес!.. он попробовал было натянуть его поверх своего громадного плаща! или под него! но не тут-то было… мешок оказался слишком тяжелый и большой!.. пришлось нам нести его за лямки с двух сторон, но шли мы очень медленно, так как быстро идти я не мог… он тоже! он опирался на свой ледоруб, который служил ему тростью… вот так мы и шли… а надо сказать, что он довольно сильно хромал… среди коллаборационистов так хромали только трое… о, это была особая «утонченная хромота»!.. Ледэн³⁵², Бернар Фэй³⁵³ и он… причем не из-за увечья, полученного на войне, так как все трое были от воинской повинности освобождены… их даже так все за глаза и звали: Хромые Братья… вот видите, какие злые языки у людей! ну, а мы с ним вдвоем вцепились в лямки и в путь… правда, очень медленно… останавливаясь через каждые десять… двадцать шагов… и что это он с собой тащит!.. смешно! куда уж ему!.. мы оба сгибаемся под тяжестью… солидный скарб! он что, собирается тащить его с собой в Тироль? тпру! стоп! впереди кто-то есть!.. а кто — не видно… кто-то направляет нам свет прямо в глаза!.. свет своего фонарика! он-то нас прекрасно видит!.. ну конечно, это бош!.. бошский жандарм!.. «вы куда?» находиться на улице запрещено… он наверняка меня знает… я отвечаю: «в Бэрен! в Бэрен! он болен!.. krank![53]»

— Nur gut! Nur gut! gehe![54]

Хорошо!.. но тут вмешивается Альфонс! хотя его ни­кто об этом и не просит! он приближает к легавому свою огромную переливающуюся в свете фонаря бороду! и орет ему прямо в физиономию: «Kraft ist nicht alles!» «Сила — это еще не все!» — ну, думаю, сейчас его сцапают! ан нет!.. легавый не обращает на него внимания… он предлагает нам пройти… ему ясно, с кем он имеет дело… более того, он даже хватается за ремни нашего злополучного рюкзака… для него он как перышко!.. и взгромождает его на себя!.. он решает нас проводить! мы, Шатобриан и я, следуем за ним!.. вот и Бэрен… шум Дуная… вода бьется об арки моста!.. ах, какая это все-таки бурная речушка!.. все! мы на месте!.. в пункте назначения!.. жандарм стучит… три раза!.. потом еще три!.. кто-то открывает… все!.. "gute nacht!»[55] я прощаюсь с Шатобрианом у порога… с ним и с его собакой… жандарм опускает мешок на пол…

— До свиданья, дорогой Селин!

Душка Альфонс, больше я его никогда не видел!.. я по­просил шуппо проводить меня в Ловен… без него меня туда могли просто не пустить… от этого скота Фрухта всего можно было ждать!.. без полиции — ни шагу!.. чем дольше живешь, тем больше в этом убеждаешься…

***

Я собирался к Лавалю, а привел вас к Абецу… на этот ужин… вы уж меня простите!.. я опять слегка отклонился в сторону… меня постоянно заносит… что это, возраст?.. или просто избыток воспоминаний?.. трудно сосредоточиться, я сам-то еще не успел все осмыслить… что же говорить о других!.. конечно, все это чрезвычайно затрудняет восприятие! и тем не менее вернемся на то место, где мы остановились… мы выходили из музыкального зала… я собирался идти к Лавалю… я должен был пойти к нему еще три дня назад!.. сразу же после заварушки на вокзале!.. там ведь только благодаря ему обошлось без крупных неприятностей!.. всего один труп!.. я просто обязан был выразить ему свою признательность!.. засвидетельствовать ему свое глубочайшее почтение!.. нельзя лезть к политикам напрямую… грубо! лапать их, хватать за ляжки… как баб!.. политические деятели всю жизнь оста­ются недотрогами… любовь!.. любовь!.. комплименты! вы ведь не скажете барышне просто: «Как вы милы!» нет! вы предпочитаете обращаться к ней как Мариано³⁵⁴: «Бо­же, вы эдынствэнная во всэм мыре!» меньшего она не примет!.. вот и политический деятель таков же!.. к тому же в тот момент меня больше всего волновало одно: чтобы он не трогал Делони!.. в Замке ведь был не только Бринон! так что я заранее приготовил несколько комплиментов… и в путь!.. Лаваля от музыкальной залы отделял всего один этаж!.. всего один… а я вам уже говорил… описывал, как там у него все было обустроено… бюро, квартира, этаж… все в стиле ампир… и только подлинные вещи времен Первой Империи!.. не хуже, чем в Мальмэзоне³⁵⁵!.. я бы даже сказал: лучше!.. общеизвестно, что ампир имеет один существенный недостаток, этот стиль крайне неудобен для задниц… сидеть невозможно!.. кресла, стулья, диваны!.. настоящие «ложи из камня»! мебель для полковников и маршалов!.. присел, выслушал приказ, и вперед!.. к новой победе! почивать на лаврах некогда! но я так устал, сказалось множество проведенных без сна ночей, что даже на этих каменных ложах я чувствовал себя вполне комфортно… наконец-то можно было немного отдохнуть!.. конечно, я сразу же рассыпался в комплиментах!.. как он великолепен, этот Лаваль Овернский, Магребский и Альфорвильский! просто ослепителен!.. как нам всем повезло, что у нас есть такой спаситель-утешитель, даже в Лондоне, Нью-Йорке и Москве нам завидовали!.. быстренько исчерпав весь запас комплиментов, я мог теперь спокойно вздремнуть… больше можно было ничего не говорить!.. у Лаваля было очень уютно… о, он терпеть не мог одиночества!.. от меня он абсолютно ничего не требовал… главное, чтобы я его ­слушал, и все!.. говорил он!.. ему необходимо было ­выговориться!.. излить душу!.. посетовать на несправедливость мира… людей… и потом еще это дело!.. дело его жизни!.. так что вам оставалось только поддакивать, не станет же тот, кто «олицетворял» собой Францию, тратить свое драгоценное время на то, чтобы слушать вас… даже если вы хотели ему польстить! и тем не менее я все-таки ему сказал, что это исключительно благодаря ему страсти так быстро улеглись!.. без него могла произойти самая настоящая катастрофа!.. и между прочим, я действительно так думал!.. но ему на это было плевать! ему хотелось, чтобы его слушали! и все!.. как слушатель я его устраивал!.. ­в моих комментариях он не нуждался!.. так что я решил попридержать язык… сел, сумочка с инструментами у меня на коленях, Бебер в своем мешочке — тоже, а он опять завел свою шарманку… я слышал это уже раз десять… а может, и двадцать!.. «в сложившихся в современном мире условиях, когда Европа ослаблена, спасти поло­жение можно только содействуя укреплению франко-немецких связей!..» что он и делал!.. коллаборационизм — это наша последняя надежда! без него История зайдет в тупик! Европа будет уничтожена! сам он не любит Германию, но… но… Гитлера он тоже не любит… но опять-таки, опять-таки… а Россию он знает так хорошо… и т. д… и т. п… я мог спокойно дремать… раньше чем через час он не остановится… это уж точно!.. все его язвительные выпады, патетические восклицания я знал наизусть… он «знал, что его час близок и скоро он будет погребен!.. в их фамильном склепе!.. в Шателдоне!..» о, но сперва!.. сперва!.. он сам всех их уничтожит! всех!.. так просто им ­с ним не справиться!.. он еще им всем покажет!.. покажет!.. им!.. всем этим злобным завистникам! интриганам! дезертирам! жалким подлым предателям! да! они, вероятно, забыли, что имеют дело с Лавалем! человеком, у которого Франция в крови!.. что ж, он заставит этих безмозглых пигмеев вспомнить об этом!.. ну а что касается Америки!.. то и с ней все ясно!.. там у него все схвачено! в этой Америке!.. насчет Америки можете быть спокойны!.. он вертел ею, как хотел!.. всей огромной Америкой! во-первых, через своего зятя!.. и свою дочь, американку… да еще через сенатора Тафта, выборщика Рузвельта!..

— Ах, Верховный Суд!.. доктор! я вам сейчас все объ­ясню!

В считанные секунды от Верховного Суда не осталось камня на камне! здорово!.. я пытался было его прервать… чтобы он немного передохнул… куда там!.. он так завелся, что и про Делони ему было говорить бесполезно…

Лучше всего было дать ему выговориться… а самому потихоньку ускользнуть… у меня ведь была еще куча дел! нужно было зайти к Landrat за объедками для Бебера… навестить больных в Милиции… заглянуть в больницу… к Летру… и еще в Фиделис!.. и все-таки я попытался его прервать… рассказать ему о медицине, о своих маленьких неприятностях… может быть, он даст мне какой-нибудь совет?.. он ведь разбирался в этом лучше меня!.. еще бы!.. он во всем разбирался лучше всех… во всем!.. и всегда!.. аксакал с эбеновой прядью, которому не хватало лишь засаленной фески… настоящий восточный мудрец из Третьего Рейха! наставник заблудших… он мог дать совет любому, кем бы тот ни был, ибо всегда лучше всех знал, как и что следует делать в той или иной ситуации… он лучше, чем крестьянин, разбирался в посадке клевера и рапса, лучше нотариуса мог уладить все проблемы с наследством, лучше фотографа мог сделать снимок первого причастия, лучше сборщика налогов знал, как укло­няться от уплаты налогов, лучше парикмахера разбирался в «перманентах», лучше доверенного лица депутата — в предвыборной агитации, жандарм мог получить у него совет, как надеть наручники, а няня — как подтереть ребенка…

Можно было неплохо отдохнуть, слушая его, главное было не рыпаться! он внимательно следил за вами!.. действительно вы глубоко прониклись его идеями?.. он не отступал!.. снова и снова усаживал вас, заставляя выслушать все до конца!

Ах, почему Морне со товарищи не захотели его выслушать³⁵⁶?.. а просто сразу взяли и расстреляли его!.. как много они потеряли!.. уж ему было им что сказать… я-то знаю… я слушал его раз десять… или двадцать…

— Уверяю вас!.. я сделал свой выбор совершенно сознательно!.. у меня была масса предложений, доктор, да!.. со всех сторон!.. де Голль, тот сразу клюнул!.. а я проявил выдержку!.. и от русских тоже!

Иногда я все-таки был вынужден прерывать свой сон…

— Что за предложения, мсье премьер?

Он не должен был сомневаться в том, что его внимательно слушают.

— Да, какие угодно! мне предлагали всю Прессу!

— Ах! ах! ах!

Вот и все, больше от меня ничего не требовалось!.. свою роль слушателя я усвоил отлично… он тоже был мною доволен… слушать я умею… к тому же я еще и не курю!.. а раз я не курю, он мог безо всякого риска для себя демонстрировать мне все свои запасы… два огромных ящика до верху набитых «Лаки Страйк»… если бы вы хоть раз попросили у него сигаретку, вы бы его больше не увидели!.. никогда!.. да что там сигаретку!.. хотя бы одну спичку!

— И англичане вам тоже что-нибудь предлагали, мсье премьер?

— Да они просто умоляли меня!.. ползали передо мной на коленях, доктор!

— Ах!.. ах!

Моему удивлению не было предела…

— Э, да я даже могу назвать вам одно имя!.. вы его, конечно, никогда не слышали!.. имя посла… Мендель! так вот он предлагал мне сразу двадцать пять газет! в основ­ном в провинции!

— Не сомневаюсь, мсье премьер!.. так оно все и было!.. так и было!..

— Забавно, доктор!.. вы меня слышите? ну, хорошо! очень хорошо! пусть они меня убьют! пусть! только пусть не промахнутся!.. как тогда в Версале!.. а на сей раз ­убьют по-настоящему! пожалуйста!.. но имейте в виду!.. имейте в виду!.. вместе со мной они убьют и Францию!

— Браво, мсье премьер!

Не мог же я оставаться безучастным к судьбе ро­дины…

— Значит, вы полностью со мной согласны?

— Целиком и полностью, мсье премьер!

Я недооценил его коварство… а он готовил мне удар в спину!

— И вас не смущает тот факт, что я еврей?

Вот-те на!.. здорово! еврей!.. не случайно он произнес вслух это слово! решил мне все-таки его припомнить, скотина!

Теперь его не остановить…

— Вы же называли меня евреем, не правда ли, доктор? да, я это знаю!.. и не вы один! те, из «Же сюи парту», — тоже!

— Ну, те не совсем, мсье премьер!.. не так явно! в отличие от меня, мсье премьер!

— Что ж, очень мило! и вы говорите мне это прямо в лицо?

Он расхохотался… безо всякой злобы… а ведь стоило ему только захотеть, он мог бы меня уничтожить… за­просто!..

— Но вы сами об этом писали!..

— О, это только для моих избирателей!.. в Обервилье!..

— Я так и думал! так и думал, мсье премьер!

Но он еще не все выяснил…

— И все-таки, доктор, почему вы тут?.. в Зикмарин­гене?.. я слышал, что вам тут очень не нравится…

Надо же, какая чуткость!

— Я тут, мсье премьер, исключительно благодаря вам! вы сами палец о палец не ударили, чтобы я мог перебраться в какое-нибудь другое место! а вы ведь многое можете! если захотите!

Мне все это начинает порядком надоедать! черт! так я и поверил, что он «тут не причем»! только не надо мне компостировать мозги! этот косоглазый шакал наверняка специально меня подставил, чтобы я один отдувался за всю их шайку! расхлебывал кашу, которую они заварили! вот скоты, ублюдки, до чего додумались! все только спят и видят, как бы меня сожрать! и раз уж на то пошло… раз уж он решил так откровенно гнать тюльку… ладно, пусть теперь пеняет сам на себя!.. спать мне больше не хотелось!..

— Вы пристроили Морана! пристроили Моруа!.. пристроили Фонтеноя³⁵⁷!.. пристроили свою дочь!

— Ну ладно! ладно! успокойтесь, Селин!

Он не хочет, чтобы я продолжал… а я мог бы назвать ему еще дюжину… сотню имен!

— Вы пристроили Бриссона!.. Робера! помогли Морану! я ведь там был!.. у него!

Я продолжаю… решаю поставить все точки над «i»!.. память, к счастью, у меня в полном порядке… это просто вид у меня такой задроченный, что меня все тут за придурка держат…

Ему хочется оставить последнее слово за собой…

— А вы знаете, что о вас говорят?

— Обо мне? да кому я нужен? а вот у меня для вас кое-что есть! хотите, расскажу, мсье премьер? очень интересная информация!

— Что еще такое?

— Да так, пустяки!.. прелесть что такое! но вам, я думаю, было бы полезно об этом знать…

— Ну ладно! ладно! выкладывайте!

— Ну хорошо!.. русские скоро начнут войну с американцами! только и всего, мсье премьер!..

— И здесь, в Зигмарингене, об этом говорят?

— Именно так!

Он на секунду задумывается…

— Русские против американцев? да это же полнейшая чепуха, глупости… доктор, вы-то сами тоже так считаете?

— Нет!.. но об этом все говорят!

— Но, пожалуй, это было бы чересчур, доктор!.. чересчур! вы представляете, что тогда будет?

— Отчасти да, премьер…

— Вы сами никогда не занимались политикой?

— Ну, так!.. самую малость!

— Тогда вы не способны это понять! какой хаос то­гда воцарится на земле, доктор!

— Я догадываюсь…

— Нет!.. вы не представляете! слушайте! настоящий хаoс, доктор, это когда в каждой деревне свой Юлий Цезарь!.. а в каждом округе — по двадцать Брутов!

— Так и будет, мсье премьер!

Но последнее слово за ним все равно не останется!

— Но я-то не Юлий Цезарь, и вы прекрасно могли бы меня пристроить!.. как Морана, Жардэна³⁵⁸ и других!.. мне же так немного надо… я же не прошу у вас сделать меня послом!.. но вы вообще ничего для меня не сделали!.. по-вашему, я даже на роль Брута не гожусь! если бы я сам не уехал в Германию, вы оставили бы меня на растерзание «сынкам»!

Я не отступаю!.. мне нечего терять! к тому же я прав, прав на все сто! я умнее всех в Европе! и в отличие от многих мне за это никто не платит! мне бы должны уже присудить пятьдесят Нобелей!..

— Это из-за вас я здесь, мсье премьер!

Не унимаюсь я!

Он снова хватается за телефонную трубку.

— Я позову Бишлонна, пусть он послушает, что вы тут говорите!.. пусть будет свидетель! а то у меня все интересуются, о чем вы думаете! вот пусть все и узнают!.. все!.. значит, это я завлек вас сюда в ловушку? в западню?..

— Именно так, мсье премьер!

Он звонит Бишлонну…

— Вы знаете, что мне только что сказал Селин?.. что я бессовестный негодяй, предатель и еврей!

— Ну, не совсем так! вы преувеличиваете, мсье премьер!

— Нет! нет! Селин!.. вы думаете именно так! но это ваше право!.. ладно!

Он продолжает свой разговор по телефону… но теперь он говорит… уже не обо мне… а так, о том о сем… я внимательно рассматриваю его, пока он гoворит… я вижу его профиль… о, я все-таки был совершенно прав!.. не знаю даже, с кем его можно сравнить… я вижу его как сейчас… он и сейчас передо мной… пожалуй, из современных деятелей он больше всего похож на Насера или на Мендеса… тот же профиль… улыбка, цвет лица, цвет волос… это уж точно! смех смехом, но он меня терпеть не мог… он бы прекрасно вписался в череду современных французских деятелей… чист, речист, плечист… чего изволите-с? у нас тогда дали маху, поставив его к стенке, он стоил десяти Мендесов!

— Приходите!.. приходите!

Просит он… тот отказывается… заставляет себя уговаривать…

— Придет!

А вот и Бишлонн… о, в этом нет ничего азиатского!.. отнюдь! здоровенная белокурая башка! настоящая тыква! чудовищный сперматозоид… все пошло в голову! Боннар такой же… развился из чудовищного сперматозоида в чудовищного сосунка… будь репа на миллиметр больше, и им бы не выжить!.. с таким чердаком! да, это именно Бишлонн, это он!.. но что-то я его не узнаю, он подавлен, бледен, в общем, в ужасном состоянии!.. дрожит… так вот почему он не хотел приходить!.. Лаваль не дает ему прийти в себя… начинает приставать!.. чтобы он его выслушал! но тот слишком взволнован и ничего не соображает…

— Отчего вы дрожите, Бишлонн?

Есть от чего! есть от чего!.. он начинает рассказывать… заикаясь… ему выбили окно!.. окно в комнате! ну и что! А Лавалю разбили уже десять! стекло в комнате!.. он насмехается над Бишлонном… тут нечего трястись!.. но Бишлонн вовсе не шутит!.. ему хочется знать, кто это сделал?.. как и почему?.. булыжником?.. или пулей?.. может, это был выстрел с самолета? или воздушная волна от пропеллера вертолета?.. такой вихрь? Бишлонн вне себя оттого? что не может понять… кто?.. и как?.. и почему?.. он не такой уж и трус, этот Бишлонн, но он в панике, просто оттого, что не понимает: почему? как?.. неизвестно!.. самолеты пролетают так близко от его окна!.. буквально задевают крылом!.. а может, пуля с улицы?.. или булыжник?.. возможно!.. он не нашел доказательств!.. искал всю ночь… тщательно!.. осмотрел потолок, стены… ничего!.. ему нет дела до того, как я обзывал премьера! так или этак! он не слышит! его волнует только окно!.. каким образом? кто?.. Лаваль напрасно старается… Бишлонн напрасно переползает по огромному кабинету в стиле ампир!.. сцепив руки за спиной… он размышляет!.. размышляет!.. о, он весь погружен в свою проблему!.. Лаваль пытается начать сначала: я обвиняю его в том… в этом!.. и к тому же: я считаю низостью то, что он спас Морана, Моруа, Жардэна, Герара³⁵⁹! и еще сотни! тысячи других! я считаю, что он специально принес в жертву меня!.. личная расовая ненависть! чтобы негры из армии Леклерка нашли меня здесь! изрубили на куски!.. все сделано преднамеренно!

Я не собираюсь его прерывать! пусть выговорится!

— Браво, мсье премьер!

Он произносит обвинительную речь… я аплодирую! он произносит обвинительную речь против самого себя… но не перед настоящим Верховным судом!.. а вообража­емым!.. вроде того Музея³⁶⁰!..

— Браво, мсье премьер!

Я олицетворяю собой Верховный Суд!.. но Бишлонну на это наплевать, он ничего не слушает, а ползает и что-то бормочет… вдруг он обращается к Лавалю:

— А вы как считаете?

Ему глубоко плевать на то, что я говорю… или не го­ворю… его волнует! только его стекло! и все! он полза­ет вокруг… ковыляет… и это не легкое, аристократиче­ское прихрамывание… а настоящая хромота!.. последствия плохо сросшегося перелома… он хочет вылечиться, ­сделать операцию до нашего победного возвращения во Францию!.. причем сделать операцию в Германии!.. и чтобы его оперировал сам Гебхардт!.. Гебхардта я тоже немного знаю.. занятный тип! я чуть было не сказал: шутник!.. вовсе нет!.. просто он совмещал обязанности… шесть месяцев — генералом на Восточном фронте, командовал танковой группировкой, и шесть месяцев — главным хирургом в огромной больнице СС в Хохенлишене, в Вос­точной Пруссии… вы, наверное, думаете, шарлатан, клоун!.. я тоже так думал… я специально послал посмотреть, как он будет оперировать моего одного очень антибош­ски настроенного друга… так вот, Гебхардт, этот хирург СС, оказался далеко не так плох!.. возможно, он был немного того?.. это точно! в Хохенлишене у него была супер­больница на шесть тысяч оперируемых, целый город!.. он даже организовывал футбольные матчи между одноногими… одноногими инвалидами войны… у него были замашки титана эпохи Возрождения… сразу три или четыре сферы деятельности… танковая война, хирургия… и это! музыка!.. я видел его за пианино… очень забавно!.. импровизации… я в этом немного разбираюсь… бошам при Гитлере удалось вывести новую расу, «людей Возрождения»… Гебхардт был из их числа… Бишлонн тоже, в своем роде… загадка природы!.. человечество не знало подобного гения со времен Араго³⁶¹… я ценил его за память!.. воистину феноменальную!.. пока он находился в Виши, тут было скопище поездов… сделать так, чтобы они проезжали!.. все наперекосяк! подвиг Геракла!.. маршруты, стрелки, расписания, опоздания, все в голове!.. минуты!.. секунды!.. а прибавьте к этому взрывы каждую ночь, акведуки, балласт, вокзалы, вы думаете, шутка! и все это надо починить!.. тут привязать!.. там отвернуть! чтобы это снова тронулось!.. взрывы гремели день и ночь! везде! «сынки» не давали ему спать! казалось, Европа уже никогда не оправится от этой безумной свистопляски! все ходило ходуном!.. и это стало нормой! воистину только атомная бомба способна была привести ее в чувство и успокоить… а тут еще это выбитое стекло… булыжник? выстрел из винтовки? вертолет? он больше не мог… не выдержал! его нервы были на пределе, еще со времен Виши… стекло переполнило чашу его терпения! каким образом они его выследили?.. с улицы?.. с воздуха?.. его окно?.. я видел, что Бишлон на грани нервного срыва…

Но не только нервы заставляли его дергаться! нога тоже!.. его накрыли в машине!.. совсем небольшая бомбочка! хлоп! счастливого пути, мсье министр!.. он направлялся на просмотр «Новостей»… три плохо сросшихся перелома, ногу надо было снова ломать, чтобы она стала прямой… и ему не терпелось сделать это немедленно, и прямо тут, в Германии! не возвращаться же в Париж! он немного знал Гебхардта и собирался ехать к нему, в Хохенлишен… Гебхардт сам предложил ему свои услуги… меня эта идея не особенно вдохновляла… лично я в Гебхардта не очень верил… а он уперся… ну что ж!.. он ему доверял… хорошо!.. но видели бы вы его, боже мой!.. Лаваля он совсем не слушал, а все время что-то бормотал себе под нос… он блуждал по огромному бюро в стиле ампир… взвешивая все «за»!.. и «против»!.. возможно, это была пуля?.. с вертолета!.. он ни на секунду не прерывал своих размышлений… выглядел он довольно забавно со своим огромным черепом… а вот Лавалю он казался далеко не столь забавным!.. он ему уже порядком надоел!.. ведь он пригласил его совсем не для того, чтобы он болтался тут из угла в угол, причитая по поводу своего стекла, а чтобы он его слушал!

— Нет, вы только на него посмотрите!.. посмотрите на него, доктор!.. он ничего не желает слушать!.. его стекло!.. свет сошелся клином на его стекле!

Теперь Лаваль в свидетели приглашал меня…

О, но долго так продолжаться не могло! Лаваль нашел способ… единственный способ, чтобы вывести его из ступора: он решил задать ему вопрос! неважно какой!.. главное, чтобы он сменил пластинку!

— Вы не скажете мне, Бишлонн! я был бы вам очень признателен… я знал! но забыл!.. мне это нужно для одной работы… как называется столица Гондураса?

Бишлонн резко останавливается, на сей раз он внимательно слушает… он прекращает свое бормотание… собираясь с мыслями…

— Тегусикальпа, мсье премьер!

— Нет! нет! извините меня, Бишлонн! британского Гондураса?

— Белиз, мсье премьер!

— А каковы его размеры, Бишлонн?

— 21 тысяча квадратных километров…

— Что там производят?

— Красное дерево… смолу…

— Ладно! благодарю вас, Бишлонн!

Бишлонн возвращается к своему стеклу… он снова начинает блуждать… однако возбуждение его спадает… этот Белиз ему помог?..

— И еще, Бишлонн! раз уж вы здесь!.. вы опять мне бы очень помогли!.. я когда-то все это знал!.. забыл!.. вольфрам?.. а, Бишлонн? Роша все время твердит о нем! он унес с собой вольфрам!

— Атомный вес: 183,9… плотность: 19,3…

Произнеся эту фразу, Бишлонн садится… он утомился от хождения туда-сюда… он начинает массировать свою ногу… а Лаваль сразу же этим воспользовался… он подходит к зеркалу, поправляет свою прядь… перевязывает свой галстук… он снова становится в позу Верховного Судьи!.. нет уж, простите!.. дудки!.. я тоже могу кое-что сказать! не вечно же мне слушать других! тут у меня вдруг взыграло самолюбие!.. идиотские амбиции! ну, я вам сейчас покажу! потом я об этом очень сильно пожалел! ­до сих пор жалею! я вообще-то редко позволяю себе подобные вольности… но слишком уж долго я их слушал!..

— Нате, смотрите!

Я выкладываю на стол мой цианид… прямо на бюро Лаваля… мой флакон… из кармана!.. раз уж речь зашла о редких металлах!.. он всегда со мной, мой цианид!.. ­со времен Сартрувилля… они могут хорошо его разглядеть!.. и даже красную этикетку!.. они оба внимательно смотрят…

Цианид у меня постоянно все просят… а я всегда отвечаю, что у меня его нет… о, они оба тоже не церемонятся!.. ну и кто же теперь его получит!.. я ухмыляюсь!.. ­а флаконов-то у меня целых три!.. все запечатаны! и во всех цианид!.. плохо только, что они будут трепать!.. а как же!.. я сам об этом никому не говорил!..

— Вы мне его дадите? дадите?

Они оба меня просят… о, теперь они уже не смеются!

— Разделите его!

Я жду, пока они успокоятся!.. я снова погружаюсь ­в размышления…

— Ладно!.. не спорьте!.. я дам каждому по одному! но как только вы его откроете! вы понимаете? сырость? и все такое!

— Но когда?.. когда?..

Ах, теперь они начинают принимать меня всерьез! ­то‑то же! я достаю еще один флакон из другого ­кармана!.. и еще один из подкладки! я им об этом не говорю, но у меня полно разных мешочков за подкладкой… на всякий случай!.. ладно!.. я вижу, что они задумались… прекратили свою болтовню… они довольны… но сейчас они снова заговорят!.. черт бы их побрал!

— Что я могу для вас сделать, доктор?

— Мсье премьер, послушайте, что я вам скажу… во-первых, не открывайте флакон!.. и потом ничего никому не говорите!..

— Хорошо!.. договорились! но вы?.. у вас же, наверное, есть какое-нибудь желание?

Тут меня осеняет одна идея! в сущности, должен признаться, я давно на все махнул рукой! давно!.. но тут… была не была!..

— Быть может, мсье премьер, вы могли бы назначить меня Правителем Островов Сент-Пьер-и-Микелон³⁶²?

Я ему объясняю… я знаю о них не понаслышке… я сам там был³⁶³!.. от Бордо до Сен-Пьера можно было тогда добраться за двадцать пять дней… на «Кельтском», который едва дышал… на Сен-Пьере тогда еще рыбачили… я прекрасно знаю и Ланглад³⁶⁴ и Микелон… хорошо помню дорогу… единственную дорогу из конца в конец ост­рова… дорогу и крест «На память», дорога была прорублена прямо в скале моряками «Ифигении»… я ничего не выдумываю… настоящий крест, настоящая дорога!.. и не только моряками «Ифигении»!.. заключенными тоже… на Сен-Пьере когда-то была каторга… от нее тоже осталось одно воспоминание!..

— Вы сами все это увидите, мсье премьер! прямо в Ат­лантическом океане!

И главное: я был назначен губернатором… я и сейчас им являюсь!..

***

Лучше от этого не стало… он мог назначить меня губернатором, архиепископом, путевым обходчиком… только хуже!.. действительность грубо напоминала о себе перепуганными жителями Страсбурга, бывалыми вояками Landsturm, дезертирами армии Власова, беженцами из разбомбленного Берлина, охваченными ужасом литовцами, теми, кто успел выпрыгнуть из окон в Кенигсберге, «рабочими по найму» со всего света, эшелон за эшелоном, какими-то тартарскими дамами в вечерних платьях, артистами из Дрездена… все щели и канавы вокруг Замка были переполнены… берега Дуная тоже… страх согнал сюда людей со всех концов Франции, из Тулузы, Каркассона, Буа-Коломб, все они бежали от макѝ… были тут и бойцы Милиции, и новобранцы NSKK³⁶⁵, готовящиеся к отправке в Данию за маслом… и те, кто поверил обещаниям Корпешо «взять их на борт кораблей Дунайской флотилии»… и какие-то подозрительные швейцарцы, и мни­мые немецкие «партизаны»… человеческие стада с детьми всех возрастов, огромными тюками, целыми батареями посуды и жалкими подобиями кухонных плиток, которым было абсолютно нечего жрать… Зикмаринген стал огромным «пересыльным пунктом для отбросов Европы»… иными словами, весь город, водяные рвы, улицы и вокзал… все было в пестрых пятнах камуфляжа и лохмотьев, повсюду слышалось звучание самых невероятных тарабарских языков… тротуары, набережные и лавки, все было переполнено… одним из самых живописных мест было заведение Сабиани из НПФ… НПФ, конечно же, была самой влиятельной из всех «партий будущего»… как я уже говорил, сам Дорио никогда не приезжал в Зикмаринген… Эрольд тоже! это был его главный подгавкиватель!.. Сикар туда тоже не показывался³⁶⁶… так что эта партийная фатера была в полном распоряжении Сабиани… на двух верандах перед заведением… находились самые тяжелые больные… умиравшие от голода, ­старости, туберкулеза, холода… да и рака тоже… и все они, абсолютно все, ужасно чесались!.. естественно!.. на одной веранде стояли складные стулья, на другой — шезлонги… я сам, собственными глазами, видел, как там в течение двух месяцев умирал один дедуля из НПФ со своим внуком на коленях… вот так прямо в шезлонге, выплевывая куски легких… внутри лавки тоже было полно доходяг… на скамейках… на всех скамейках… вдоль стен… или ­прямо на земле, вытянувшихся, скорчившихся… сам Сабиани располагался в задней комнате… он собирал «взносы», выдавал карточки, подписывал, ставил печати… он был наделен «полномочиями»… еще немного, и вся Франция вступила бы в НПФ… если бы еще Гитлер не был таким идиотом! у Сабиани было много народу… «вступали» все… все, кто видел веранды… ведь только таким образом можно было проникнуть внутрь и сесть… конечно, в НПФ было так много членов, главным образом, из-за этих веранд и скамеек… а если бы там еще давали есть, ну хотя бы самую жалкую похлебку, тогда туда сбежались бы со всей округи, в том числе и боши… и военные, и штатские!.. бывают такие ситуации, когда люди думают только об одном: как пробраться туда, где кормят… ах да, конечно же, еще о почтовых марках! чуть не забыл! о почтовых марках для коллекции!.. не только в Зикмарингене, во всей Германии, где бы я ни был, и в самых крупных городах, и в самых крошечных деревушках, все почтовые отделения постоянно были забиты посетителями, толпившимися у окошечек… бесконечные очереди из желающих коллекционировать марки Гитлера!.. цены на них варьировались от одного пфеннинга до 50 марок… на месте Насера, например, или там Франко, или Салазара³⁶⁷, если бы я вдруг задумался над плодами своего правления и действительно решил узнать, что обо мне думают… я бы не стал прибегать к услугам полиции!.. нет!.. я просто пошел бы на почту и посмотрел на очереди ­к окошечкам за моими марками… народ коллекционирует?.. значит, вам хана!.. теперь все хотят иметь коллекцию немецких марок «времен Адольфа Гитлера»! а ведь их начали собирать заранее, много лет назад! коллекционирование началось еще во времена Дюнкерка³⁶⁸ и самых первых просчетов! прорицатели, колдуны? это ненадежно!.. самое верное — это марка, она не подведет! все, что случится в ближайшие десять лет!.. коллекционеры зашевелились?.. доверьтесь их чутью! что касается почты, то у нас спрос на Петэна был еще больше, чем на Гитлера… на его марки!.. суперколлекции! что творилось в Почтовом Отделении! народу почти как у Сабиани! французы и боши в очереди за марками… и все-таки я вынужден признать: марки, алкоголь, масло, суп — все это мелочи по сравнению с сигаретой!.. сигарета затмевает все!.. и всегда!.. даже в самых жутких условиях: сигарета!.. я видел, как под дулами, в тюремной больнице люди мечтали только об одном: о куреве!.. так что, что бы вы там ни говорили, а человек — это, прежде всего, мечтатель!.. он существо по природе своей возвышенное! неземное! primum vivere³⁶⁹? чушь!.. primum глюки! это да!.. мечта любой ценой!.. ради нее он готов пожертвовать жратвой, бабами, бабками! запросто!.. вы можете его прикончить… возьмите виселицу или гильотину… невероятно, но факт!.. сначала ему непременно нужно покурить!.. там, в заведении НПФ, я тоже был оракулом мечты, ее посланником… я позволял немного забыться тем, кто слишком страдал… 2 кубика!.. я дарил им их мечту… о, мне приходилось быть крайне бережливым: всего 2 кубика!.. можете себе представить, как они во мне нуждались!.. хотя Сабиани, надо отдать ему должное, заранее всех предупреждал, обманом он туда никого не завлекал… на огромных плакатах большими красными буквами было написано… «член Партии, помни, что ты обязан Партии всем, а Партия не должна тебе ничего!» мозги он никому не пудрил!.. но это никого не отталкивало!.. ряды партии росли с каждым днем, новые члены приходили, садились и подыхали под плакатами… а вокруг веранд толкался народ, наблюдая агонию истощенных стариков… «глянь! глянь! а этот-то делает под себя!» вас пугают нашествием азиатов, брахманов, бокудос… е-мое! уверяю вас, скоро в Европе останутся одни азиаты! завтра их станет еще больше! партийное членство! накал политических стра­стей… по пять, шесть трупов на каждой помойке! голод и воспроизведение!.. будущее за узкоглазыми!.. у них крепкие религиозные традиции!

Что касается заведения Сабиани, то там я тогда вляпал­ся в одно очень неприятное дельце… очередная гнусность из Замка!.. там решили избавиться от Люшэра… вот тут я их как врач вполне устраивал!.. козни министров… я должен был признать его туберкулезником, ­заразным, опасным для окружающих… подлежащим эвакуации и немедленно!.. о, я отказывался!.. я предпочитаю не ввязываться в подобные истории… к тому же у меня было подозрение, что они просто собирались меня поймать!.. и эвакуировать меня самого!.. как Менетреля!.. ах, очень может быть! убрать!.. обычное дело!.. мол, вы то сделали не так!.. это!.. и привет!

А тут еще одно! в Замке!.. еще одна заварушка!.. дочка министра подзалетела! необходимо было выдать ее замуж! и побыстрее! с женихом проблем не было… соблазнитель… ничего не имел против… но все оказалось не так просто! бошский мэр Зикмарингена требовал согласия его родителей!.. причем в письменном виде!.. а родители соблазнителя находились во Франции, в Баньоль-ле-Бэн!.. как заполучить эту чертову индульгенцию?.. не обращаться же за помощью к сенегальцам из Страсбурга! или к ФСП³⁷⁰ из Аннемаса!.. но бургомистр уперся рогом и требо­вал бумагу!.. и вот как-то раз Лили занимается… я наблюдаю за ее занятиями… а тут мамаша в слезах… все мурло в помаде… она явилась в Ловен с просьбой… с просьбой к Лили… мол, она не переживет скандала!.. «Дунайские волны» будут плескаться у нее над головой!.. головой безутешной матери! если я им не помогу!.. Лили должна была уговорить меня не бросать их в беде! короче говоря, мне надлежало сделать девице аборт!.. представляете!.. весело, ничего не скажешь: Селин делает аборты!.. сначала я вежливо oтнекивался, а потом просто послал ее подальше!.. и приобрел еще одну ненавистницу! о, без нее мой счет был бы не полон!.. последствия своего неосмотрительного поступка я ощущаю и через двадцать лет!.. мне до сих пор приходится пожинать плоды этого отказа сделать аборт… я натыкаюсь на них… то тут… то там… на этих милых побочных деток крупных историче­ских потрясений, панического бегства и переселения наро­дов, а вот виновных в их появлении на свет теперь не найти!.. массажик, педикюрчик, абортик… адюльтер и «сло­ва любви», это запросто!.. сколько хочешь! но какой-то «знахарь»… это уже слишком! несчастная женщи­на!.. особь мужского пола может трахать все, что движется… но «знахарь»? абортмахер? перчатки! и побыстрее!.. любовь — это святое… а вот зонд?.. даже животных в зоопарке трудно заставить размножаться, люди же, даже будучи обреченными на смерть, в окружении армии Леклерка и лесов, полных «сынков», с гремящими день и ночь над головами эскадрами ФРА, ни на секунду не утрачивают своего желания спариваться!.. ладно, хватит!.. я не собирался больше продолжать заниматься их гнойными выделениями, сухотками спинного мозга и мягкими шанкрами! довольно!.. все они могли прекрасно обойтись и без меня! мне нужно было во что бы то ни стало вернуться во Францию! во-первых, чем я мог им помочь?.. у меня ведь ничего не было!.. посоветовать им больше не сношаться?.. никогда никому ничего не советуйте! пусть себе чешутся, размножаются, копошатся, медленно разлагаются, заживо гниют!.. ради Бога! поучая окружающих, вы только наживете себе смертельных врагов!.. возьмите Францию, разве я не кричал на каждом углу, в каком дерьме она в конце концов может оказаться! а теперь взгляните на меня!.. в каком состоянии я теперь пребываю! вот так! за что боролся, на то и напоролся!.. зато безмозглые придурки, которым всегда все было до фени, теперь вознеслись до небес! и кукарекают, восседая на кучах навоза и жалких обломков! в Зикмарингене, должен признаться, я научился быть сдержаннее: тридцать пять лет травли, с меня довольно! alas! аlas[56]! ставки сделаны! все ясно без слов!.. вас вот-вот посадят на кол!.. коммандос Дарнана, «сынки», палачи Ретифа или черномазые Леклерка!.. ваше мнение больше не интересует никого, кроме надоедливых следователей… «на кого вы работали? сколько вам заплатили?.. кому вы выдали то?.. это?..»… бредятина все это, ясное дело! кому нужен ­старый, выживший из ума маразматик! о, я трезво оцениваю ситуацию! абсолютно!.. я хотел заниматься только самыми тяжелыми… и надо же, вдруг «тяжелыми» стали все!.. самые отъявленные подонки, провокаторы и стукачи! вдруг почувствовали себя крайне плохо!.. славная клиентура, ничего не скажешь…

Баста! питекантропы решили сменить свой имидж! вам кажется, кровь больше не льется! тесаки спрятаны! все!.. баста!.. еще бы, в пьяном чаду, после стольких возлияний! многое теряется из виду!

А тут опять нeзадача!.. на четвертом, прямо над Ра­умни­цами, в 91-й, у меня был один больной, некий ­мсье Миллер из Марселя, лежачий туберкулезник с присту­пами сильного кровохарканья… к счастью, у меня еще оста­лось немного «ретропитюина»… легко сказать «осталось»!.. я хранил его у себя в кармане еще со времен Безона!.. в общем, я делал все от меня зависящее… трудился, не покладая рук… этот мсье Миллер, кажется, занимал у себя в Марселе очень высокий пост… в Сыскной полиции… ну и что!.. мне на это было ровным счетом наплевать… но все-таки забавно было наблюдать герра Фрухта, который вопил, что, занимая кровать в Ловене, тот якобы мог инфицировать отель своими плевками и кашлем!.. это у него-то в отеле, где потоки дерьма из сортиров выплескивались наружу и водопадом стекали по лестнице!.. мой больной был опасен для окружающих! дело не стоило выеденного яйца!.. и тем не менее он должен был осво­бодить комнату!.. мне надлежало отослать его обратно во Францию!.. а этот мсье Миллер из Марселя был вовсе не так опасен!.. меня опять пытались куда-то втянуть!.. в оче­­редную интригу, как тогда с Люшэром… конечно, я был бы рад, если бы мсье Миллер из Марселя уехал… но куда отправить туберкулезника? допустим, я обращусь к бошской докторше, местной «фюрерше» всех чахоточных… но доктор Кляйндинст была крайне антифранцузски настроена!.. она сразу же пошлет меня подальше!.. я это знал заранее, она еще ни разу не удовлетворила ни одной моей просьбы!.. я уже раз сто обращался к ней по поводу моих работниц с «пневмотораксом»… а их тут было немало!.. французских работниц с заводов… четверть ма­сла!.. фунт сахара!.. нет!.. и все тут!.. в то время, как целые семьи из Замка, не имевшие никакого отношения к туберкулезу, расселялись ею в санатoрии Сен-Блазьен, в Черном Лесу, я-то это прекрасно знал… «пусть убирается к себе во Францию…» такой был ее обычный ответ мне!.. санаторий СС Сент-Блазьен был предназначен не для моих больных!.. а между тем обстановка накалялась, я чувствовал, что в отель и пивную скоро начнут поступать петиции с требованиями отправить Миллера назад к себе! в Марсель! выгнать его отсюда!.. и меня вместе с ним!.. выставить нас обоих за дверь! даже нас троих, Лили и Бебера тоже! упрятать нас в лагерь!.. я чувствовал это… в Сиссен!.. о, они безусловно только об этом и думали! всех четверых!.. вместе с Ле Виганом!.. вам кажется, я несколько преувеличиваю… нет! нисколько!.. Бринону я не доверял… Раумницам тем более… цианид цианидом, но Лаваль вряд ли за меня вступится… и Бишлонн тоже…

Время шло… дни сменяли ночи… наступили настоящие холода… как-то к нам зашел Марион… и сообщил, что Бишлонн уехал… как это могло случиться, я ничего не знал… он мне ничего не сказал… он уехал в Пруссию на операцию… ну и ладно! я сообщил ему о Миллере, о своих неприятностях с Кляйндинст, о кознях против ме­ня… он со мной согласился, мои опасения ему были вполне понятны… как министру информации… Марион взирал на будущее без особого оптимизма… он понимал, что мы все по уши в дерьме…

***

Я вам уже рассказывал о герре Фрухте и его непри­ятностях с туалетами… но была еще и мадам Фрухт… фрау Фрухт располагалась на той же площадке, что и мы, в комнате 15… о, это была не просто комната 15!.. настоящие апартаменты, с ванной, столовой, курительной… я вам еще о ней не рассказывал… о фрау Фрухт.. я ее лечил… все-таки я делал ей уколы… менопауза… лекарства я доставал у «проводников»… из Базеля… и тем не менее она нас недолюбливала!.. фрау Фрухт!.. Боже мой, нет!.. так же, как ее Юлиус!.. мы инфицировали их отель и т. д… отвратительные Franzosen!.. катились бы мы отсюда ко всем чертям!.. сама же она вовсю кутила с охранниками из Замка!.. хотя те тоже все были французами!.. три-четыре охранника у каждого министра… они и составляли ей компанию, эти аппетитные мальчики… обед, ужин… franzosen атлетического сложения, настоящие свиньи!.. они-то ни в чем себе не отказывали, мадам! киряли по-черному!.. нажирались до усрачки!.. оргии обезумевших хрянцузов! эти охранники имели доступ к провизии, предназначавшейся для обитателей Ловена… рейнские вина лились рекой, шнапс… даже абсент!.. не хуже, чем у Петэна!.. у фрау была самая что ни на есть острая форма менопаузы с приливами жара и бешенством матки… муж, по-видимому, находился у нее под каблуком, небольшие сеансы порнушки позволяли ему отвлечься от бесконечных баталий вокруг его толчка… отдохнуть от столкновений у бачка… бош есть бош!.. видите ли, всегда и везде есть люди, которые хотят развлечься… если бы завтра земля вдруг начала превращаться в пепел, строительный мусор и хаотичные скопления протонов, все равно в каком-нибудь горном ущелье можно было бы обнаружить кучу маньяков, которые продолжают перепихиваться, сосать, обжираться, кирять и с остервенением дебоширить!.. пир во время чумы!.. нечто подобное происходило и в Ловене… я это знал! и совсем рядом с нами, это я тоже знал… на нашей площадке… я знал… но предпочитал не говорить об этом никому… даже Лили… так же, как и о комнате 36!.. о подобных вещах лучше помалкивать… на саму площадку фрау Фрухт никогда не выходила… она всегда спускалась в пивную по своей «винтовой» лестнице, ведущей от ее спальни в кухню… в ее комнату тоже никто не входил, кроме этих жлобов, охранников… они выполняли при ней роль массажистов… и они действительно массировали эту даму!.. я сам видел отметины ­от массажа, отпечатки ладоней, пальцев!.. она вся была исполосована этими массажами!.. а своих служанок!.. она тоже массировала! на свой манер!.. а-ля schlag[57]! слу­жа­нок и кухарок!.. им предлагали подняться в 15-ю «на ковер»! бац! хрясь!.. вне зависимости от возраста!.. так было ­нужно! чтобы лучше убирали лестницу!.. чтобы не били ­в ресторане посуду!.. бум!.. хлоп! по заднице! по спине!.. они еще и жеманничали?.. р-р-раз! хрясь!.. «а ну, задери юбку!.. выше!.. выше!»… девушка это или старуха!.. фрау Фрухт было все равно!.. плеткой!.. как у фрау Раумниц!.. нечто подобное я видел позже в тюрьме… плетка в кругу светских дам, служанок и тюремщиц вполне обычное явление… хотя все это и несколько странно, конечно!.. нет лучше способа, чтобы вправить кому-нибудь мозги и избавить от комплексов! я сам видел тех, кто, заливаясь слезами, выходил из комнаты 15! тех, кому мозги уже вправили… вас это не возмущает? вы считаете, что это не такой уж и большой порок, хотя, конечно, розги это уже слишком?.. а каково тем, кого хлещут?.. во всяком случае, порок тут был замешан, и большой!.. это уж точно… я еще не говорил об этом… насколько наша лачуга была жалкой, настолько, раз уж об этом зашла речь, апартаменты Фрухтихи утопали в роскоши: повсюду муслин, подушки, пуфы, меха, кресла, обитые бархатом… а благовония и духи!.. Фрау Фрухт без остановки опрыскивала ими свою кровать, обои и кресла… один флакон лаванды!.. другой! гелиотроп!.. жасмин! можно было подумать, что это «Шабанэ»! уверяю вас, так оно и было… Шабанэ³⁷¹ и Пайяр³⁷² в одно и то же время!.. жри и ебись одновременно!.. умопомрачительные кутежи!.. и сколько поэзии!.. все эти запахи «жасмина» были так сильно перемешаны с едкими запахами обильной жратвы, жаркого, куриц, фазанов в вине, что от этого было невозможно устоять на ногах… а там, напротив, на ­нашей же лестничной площадке, — дверь сортира… фрау Фрухт и сама очень хорошо вписывалась в свой будуар, воланы, фруфру и прочие изыски… посмотрели бы вы на эту старушку… стать, глаза, сиськи, все на месте!.. пеньюары, кружева, ворохи лент, обалдеть! зеленые, розовые, белые кимоно!.. полные шкафы тряпок!.. шелковые чулки и подвязки!.. менопауза менопаузой, а фрау Фрухт не собиралась ретироваться!.. взбучки служанкам, мои гормональные уколы и охранники поддерживали в ней жизненный тонус!.. на уровне!.. я специально делал постную рожу… косил под дурачка… мол, я ничего не замечаю… иногда нам от нее кое-что перепадало, Лили, мне и Беберу… небольшая тарелка лапши время от времени… а на остальные мне было плевать!.. о, особой добротой она не отличалась!.. возможно, она была Мессалиной, но и прижимистой содержательницей харчевни тоже!.. чаще всего ее служанкам доставалось за то, что они тащили ее Stamgericht и уносили его своим матерям и женихам… или еще хуже!.. на вокзал!.. я думаю, это был всего лишь предлог!.. предлог, чтобы их высечь?.. заставить их всех вопить!.. своеобразный стриптиз? объявите о сеансах бичевания! в Оперу сбежится народу больше, чем на Фауста или знаменитых певцов!.. для порока все предлоги хороши! а таких, как она, надо было еще поискать… простите, но ее апартаменты и будуар это еще не все!.. видели бы вы ее харю!.. таких вы не найдете даже на площади Бланш и у самых последних блядей из Леса³⁷³… знаете, я еще помню прошлые времена, когда встречались женщины по-настоящему страстные, знающие свое дело, ­с пышущими жаром телами… это было еще до автомобиля… так что, насколько я могу судить, фигура у нее была очень даже ничего… как только я входил в ее комнату, она сразу же ложилась, готовилась к уколу… снимала с себя все, кимоно, шелковые чулки… я должен был ее хорошенько ощупать, тщательно осмотреть… intus et exit[58]… для ее возраста у нее была неплохая кожа… довольно крепкие мускулы, никакого воспаления клетчатки, никакой мышечной атрофии… ей бы быть крестьянкой, орудовать лопатой, пахать… сиськи тоже были еще очень и очень… но рожа, пардон!.. как у самых что ни на есть последних «вокзальных шлюх»… рот глотательно-всасывающий, даже хуже, чем у Лукума!.. такой рот был способен заглотить тротуар и общественную уборную вместе с ее посетителями, их органами и говном в придачу!.. ­а глаза?.. прямо испепеляющие!.. два огнедышащих вулкана страсти… внушающие ужас!.. я делал ей укол… но, о Господи, я все время был начеку!.. я не сомневался, что ее благоверный все сечет… откуда — я не знал… вокруг было полно всевозможных драпировок и занавесок! но я в этом не сомневался!.. вместе с тем я должен был быть предельно любезен!.. нельзя сказать, что она со мной ­заигрывала… однако в ней было столько естественной «страстности», что этого и не требовалось… сделав укол и убрав шприц… я кидаю ей пару слов на прощание… и тут вдруг она хватает меня за руку, вцепляется в меня!.. как была, вся голая… о, но главное — это не ее нагота!.. главное — ее глаза, два горящих угля… они меня пугают, но все равно!.. я заглядываю ей в глаза, дабы узнать, что ей надо… не собирается ли она меня насиловать?.. нет!.. нет!.. я облегченно вздыхаю!.. она хочет, чтобы я наклонился к ней поближе! еще поближе!.. и выслушал ее!

— Ihre Frau!.. tanzerin!.. he?.. schon[59]!.. красивая! красивая! barizerinne![60] ya?.. ya?.. hein? schone beine! стройные ноги?

— О да!.. да!

Я с ней абсолютно согласен!.. мне нечего возразить!

— Sie! Sie! вы? одолжить мне?.. hier!.. hier!.. schlafen mit!.. спит со мной! willst du? ты хочешь? хочешь?

Это был настоящий вулкан, обжигающее пламя!.. она вся изнывала от страсти!.. так ей этого хотелось!.. хотелось Лили!..

— Gross ravioli willst du haben!.. schon!.. schon[61]…

Она демонстрирует мне равиоли, которые я получу!.. громадное блюдо равиолей! чудовищных размеров!

— Хорошо! хорошо! фрау Фрухт!.. я с ней поговорю!

И тут, я сам поражаюсь своему хладнокровию, я хватаю ее за задницу и обнимаю! хлоп! прямо за жопу!.. за ляжки!.. оп!.. мол, мы свои люди! договоримся!

Не стоит ее обижать… а то еще подумает, что я не хочу приводить к ней Лили… тогда нам не миновать Сиссена!.. а как же!.. всякое может быть… и тут меня осеняет, я на мгновение задумываюсь! а вдруг это все специально подстроено! ловко!.. они с муженьком просто решили от нас избавиться! козни! мораль!.. меня уличают в сводничестве и выставляют за дверь!.. и Лили, как неразборчивую в средствах авантюристку, тоже… я доверяю своему инстинкту, сужу по глазам… в данном случае взгляд мне доверия не внушал… страсти-мордасти?.. тратата!.. конечно, она была развратна, эта Фрухтша! таких, как она, я видел множество! тысячи!.. с шилом в заднице! ну и что? бешенство матки не делало их менее злобными и одержимыми ненавистью!.. возможно, она действительно хочет заполучить Лили… может быть… а потом, добившись своего!.. в Сиссен!.. «гнусная пара»… аморалисты вон из Ловена!.. я старый маразматик, но соображаю быстро!.. даже очень!.. и слава Богу, черт бы ее побрал!.. слава Богу!.. я стараюсь, чтобы мой уход из ее комнаты не вы­глядел слишком поспешным!.. чтобы она не подумала, будто я убегаю! я еще раз хлопаю ее по ляжкам, бедрам, спине, промежности… так!.. так! я отрабатываю по «полной программе»! на все сто!.. всерьез!.. пусть она считает меня своим соучастником, который без ума от подобных штук! пусть не сомневается, что я приведу к ней Лили zu schlafen mit[62]!.. а как же, обязательно!.. я незаметно исчезаю… и никому… никому… даже Лили… ни звука!.. я никому ничего не говорю… и все-таки мне кажется несколько странным, почему Фрухтша себе столько позволяет… возможно, она получила специальные директивы из Замка? от Раумницев?.. а может быть, ей стало извест­но, что через несколько часов нас всех постигнет участь Ульма?.. кто-то ее предупредил?.. из Берлина, может быть? или из Швейцарии? мол, скоро вся эта комедия закончится, все эти заоблачные фантастические хороводы ФРА и грозы, которых никто уже не боится… все! и мы вслед за Дрезденом будем заживо зажарены в пламени, стерты с лица земли!.. наш час настал?.. может быть, пылкая фрау Фрухт знает об этом?.. раз так, то ей нечего терять!.. tanzerin… barizerine… очень может быть?

***

— В кухне и в пивной полно солдат!

— Каких?.. французов?.. фрицев?

Спрашиваю я…

— Фрицев с офицером!

— Да?.. с кем именно?..

— Они поднимаются сюда!

И действительно, я открываю дверь и вижу… как они наводят порядок… порядок на лестничной площадке… вокруг нашей комнаты… и туалетов… они выгоняют всех прочь! ну-ка, живо!.. очистить помещение! этаж быстро пустеет!.. они явились, чтобы меня арестовать?.. это первое, что мне пришло в голову… а где же их офицер?.. ах, вот и он!.. я же его знаю!.. и очень хорошо!.. это Oberarzt[63] Франц Трауб… главный врач больницы… еще бы, мне его не знать! а как он прикинут, черт возьми!.. просто обалдеть!.. сбоку кортик! кожаный ремень, френч, железный крест!.. серые галифе с безукоризненной стрелкой… кремовые перчатки… он явился ко мне при полном параде… а точно ко мне? гмм!.. на площадке ведь больше никого нет… пусто!.. только его эскорт… два или три отделения солдат… ладно!.. подождем, что он скажет… он приветствует Лили, снимает свою фуражку, кланяется… протягивает руку мне… я приглашаю его в комнату, усаживаю на стул… на другом сидит Бебер… у нас всего два стула… любимое занятие Бебера — прыгать со стула на стул!.. Бебер недружелюбно поглядывает на оккупанта… вероятно, он находит его наглецом! я тоже смотрю на них, оберартца Трауба и Бебера… кто же первым прервет затянувшееся молчание?.. раз уж я у себя, значит, мне и карты в руки… я прошу его извинить меня… за то, что не могу оказать ему достойный прием!.. за беспорядок в комнате!.. и т. д… и т. п… он мгновенно отвечает мне по-французски… «на войне как на войне!» и жестом показывает, что все это, мол, не имеет никакого значения!.. мелочи!.. как бы отметая все это рукой в сторону… ладно!.. вступительная часть окончена!.. хорошо! перейдем к главному… он явился меня арестовать?.. вот что меня больше всего интересует!.. к чему это скопище жандармов перед нашей дверью?.. Менетреля повязали при схожих обстоятельствах… за ним тоже пришел врач в сопровождении эскорта… Менетрель и сам тоже был врачом… этот Трауб типичный холодный немец… он наверняка ненавидит французов!.. впрочем, как и все боши… не больше, чем остальные! нас, французов, тут все «особенно недолюбливают», и все местные боши считают своим долгом продемонстрировать нам эту свою особенную нелюбовь!.. за то, что мы тут! где нас быть не должно! за то, что мы их компроментируем!.. они ведь все слушают Би-Би-Си… все обитатели Зикмарингена! донг! донг! донг! вот Би-Би-Си и формируют их представления!.. о нас и Петэне!.. о наших именах, нашем гражданском статусе, ­наших преступлениях! четыре… пять раз в день! им внушают, что нас всех необходимо повесить!.. Петэна первого! как только сюда придут французские войска!.. оп! и готово! три-четыре раза в день им делали промывку мозгов! настоящие французы! которых тут все так ждали! честнейшие и благороднейшие макѝ! Бриссон, Мальро, Робер Кемп, полковники армии Леклерка!.. а мы — это мерзавцы, которые позорят настоящую Францию! и которых они, бравые немцы, давно должны были прикончить! ибо мы злоупотребляем их гостеприимством!.. а потом предадим их так же, как предали Францию! таким, как мы, пощады быть не должно!.. так, вероятно, считали и те, кто ограбил мой дом на улице Норвэн³⁷⁴!.. как раз в это время они пропивали остатки моего имущества!.. настоящая месса Фюальдеса — это Би-Би-Си!.. в течение всего времени, пока его убивают, звучит музыка!.. и на бошей это производило впечатление!.. четыре-пять передач в день!.. как они ждали армию Леклерка! ах, мы грязные чесоточные ленивые пожиратели Stam’а! их Stam’а! вот придут сенегальцы и заставят нас выблевать их Stam! вместе с нашими внутренностями!.. они разрежут нас на куски!.. утопят в собственной крови!.. и тогда жители Зикмарингена будут отмщены!.. естественно, этот обер­артц Трауб тоже слушал Би-Би-Си!.. нас связывали с ним исключительно деловые отношения, не более… само ­собой разумеется, он бы предпочел иметь дело с кем-нибудь из «сынков»… мне он всегда во всем отказывал, всегда… как и Кляйндинст… серная мазь, ртутная мазь, морфий… ни­когда ни грамма!.. Lieder! Lieder[64]!.. а ведь этот человек фактически жил за мой счет! мне отмотали на полную катушку… в том числе и за то, что я принимал его больных! он же упорно игнорировал моих пациентов в Фиделисе… мне приходилось тащить их всех на себе вместе с его больными!.. он согласился принять Коринну Люшэр после длительных уговоров, и то при условии, что это только на один рентгеновский снимок!.. он не хотел, чтобы «освободители» заподозрили его хоть в малейшем соучастии…

Но тогда что значит этот визит?.. брюки со стрелкой и кортик!.. а свастика? и весь этот эскорт? на лестничной площадке было не протолкнуться… я ничего не понимал… наконец он заговорил:

— Коллега, я пришел кое о чем вас попросить…

Он говорит по-французски почти без акцента… четко, кратко… он объясняет мне, что у него есть один больной, точнее, раненый, прооперированный немецкий солдат… и что он был бы мне очень признателен, если бы я его посмотрел… в результате взрыва мины у солдата оторвало член… а этот раненый немец был женат и хотел бы заполучить искусственный член… но такие члены, члены-протезы, продаются только во Франции!.. это единственное место во всей Европе, где их можно достать… Трауб мог бы и сам обратиться в Женеву, в Красный Крест… но было бы гораздо лучше, если бы в Женеву написал я, якобы желая помочь раненому пленному французу… якобы! только якобы!.. ведь Красный Крест был голлистским… как и французские пленники!.. я, естественно, тоже голлист!.. ну так как?

— Разумеется! разумеется!

Разумеется! хотя это и смешно!.. курам на смех!.. а что мне оставалось?.. разумеется, я на все был согласен!..

Ах, и еще одно!.. это еще не все!.. он не сразу решается продолжить… несколько секунд колеблется…

— Да вот еще! я уже поставил в известность мсье де Бринона о том, что я был вынужден запретить членам Милиции… вход в больницу…

Почему?.. да они гадили прямо в ванные!.. писали дерьмом на стенах! «Да здравствует Адольф!»… конечно, сам Трауб все понимал! «война есть война!» но персонал?.. санитарки?..

— Нужно же было что-то придумать, коллега? нужно!.. я уже дал знать мсье де Бринону…

О, разумеется!.. он поступил абсолютно правильно!..

— Вы тоже так считаете, коллега?

Теперь — главное!.. собирается он все-таки меня сейчас арестовывать? или нет?.. боши настолько коварны, что, даже намереваясь отправить вас на эшафот, будут продолжать вас обхаживать… «выкурите вашу сигаретку!.. lieber herr!.. bitte sehr[65]!.. пожалуйста!.. вот спичка!» нет!.. судя по всему, это еще не эшафот.. он хочет пого­ворить со мной о де Бриноне!.. о его простате… «мсье ­де Бринон обратился ко мне… он испытывает сильную боль… когда мочится… конечно, можно было бы его прооперировать!.. но здесь?.. в этих условиях?..» ко мне Бринон тоже обращался… я ему ответил точно так же, как и Трауб… «когда вернемся!» эта магическая фраза действовала на всех успокаивающе, и я часто повторял ее в ответ на просьбы о помощи!.. когда вернемся!.. с таким же успехом можно было бы сказать: «когда вернемся на Лу­ну!»… куда мы могли вернуться? что нас ждало в бу­дущем?..

Вдруг Трауб меняется в лице… прямо у меня на глазах!.. совершенно неожиданно!.. он начинает говорить со мной совсем иначе… только что он говорил со мной как бы шутя, и о де Бриноне, и о ванной… теперь он говорит со мной совершенно серьезно… и снова о простате! но на сей раз о своей!.. о его собственной простате!.. разбираюсь ли я в этом?.. о, немного!.. самую малость… у него неприятности… он часто мочится, как и Бринон… «сколько раз за ночь?.. а днем?» — интересуюсь я… «пять… шесть раз…»

— Можете меня осмотреть?

— Конечно!.. прошу вас, снимите брюки!..

Он встает, подходит к дверям и что-то говорит часовым… видно, что присутствие Лили его смущает… Лили тоже направляется к дверям… «смотри внимательно, чтобы никто не зашел!»… вот теперь он может снять штаны… мы остаемся вдвоем… не считая Бебера… наедине это совсем другой человек… он расслабляется и, можно сказать, дает волю своим чувствам… сидя передо мной за столом! он вдруг признается мне!.. как ему все это обрыдло!.. все! абсолютно все!.. его больничка — это сущий ад!.. дрязги, непримиримая борьба между различными службами! врачи, хирурги, сестры милосердия!.. все друг друга закладывают, обвиняют во всех смертных грехах!.. еще хуже, чем у нас!.. каждый норовит упрятать другого за решетку!.. за что угодно!.. предательство!.. спекуляция!.. он был со мной предельно откровенен, решил отвести душу… но ничего нового он мне не сообщил… ­копните немного Кремль… палату Лордов… Фигаро… Юманите… посмотрите, что там творится внутри! во всех этих партиях, замках… монастырях… больницах… там за кулисами… все те же людишки… утомительные в своем навязчивом стремлении закладывать, арестовывать, убивать и пытать друг друга…

— Вы обещаете мне, коллега? все это останется тайной?

— Профессиональной! профессиональной!

У него наворачивались слезы… от обиды! на свою больницу!.. он разрыдался… нравы там еще хуже, чем в ­Замке!

— Только никому об этом не говорите!

Я ему обещаю!.. клянусь!.. ни слова!.. он не хочет консультироваться у себя в больнице!.. о нет! ни за что! может ли он мне доверять?.. ja! ja! ja!… тут он выкладывает мне все начистоту, в том числе, что он уже был в Тюбинге­не, консультировался там со специалистом, профессором… с кафедры в Тюбингене!.. тот нашел, что его простата операбельна… достаточно велика… но сам Трауб считал, что он неоперабелен!.. он не разделял точку зрения профессора!.. он ужасно боялся операции!.. он сам мне в этом признался! сам поделился со мной!.. свои­ми опасениями!.. особенно по поводу нынешних обстоятельств! ну, а я? я?.. что я об этом думаю?

— Простата, дорогой коллега, вы ведь знаете это не хуже меня, легко наливается кровью… можно подождать… и все нормализуется… хирурги же, естественно, всегда настаивают на операции… восемьдесят из ста мужчин за пятьдесят — простатики… большинство из них обходятся без операции! о-ля-ля! большинство!.. они иногда мочатся себе в туфли… ну и что?.. что с того?.. подумаешь! зато они спокойно умирают в своей постели!.. от них немного пахнет мочой… только и всего-то! вам, Трауб, следует быть внимательней к своему здоровью, и не более того! соблюдать ряд предосторожностей… отказаться от алкоголя… пива… пряностей… коита… а лет через десять снова сходите к своему профессору… вот тогда и посмотрим… нужна вам операция или нет?

О, мои слова явно подействовали на него ободряюще!.. на его грубом, топорном лице типичного боша теперь отразилась некоторая симпатия… в самом деле!.. волшебная сила слов!..

— Вы согласны меня осмотреть, дорогой коллега?

— Ну разумеется!..

Я надеваю напальчник… смазываю его вазелином… он приспускает свои штаны… красивые серые штаны со стрелкой… и встает на колени на мою койку… свой мундир, ремень и кортик он не снимает… я ощупываю его… да!.. точно!.. простата сильно увеличена… даже, по-мо­ему, есть небольшое затвердение…

— О, все это прекрасно может подождать!.. не позволяйте себе ничего лишнего!.. и ваша простата придет в по­рядок!

— Очень хорошо!.. очень хорошо, дорогой коллега!.. а как насчет питания?

— Лапша!.. только лапша!.. от всего остального придется отказаться!

Он согласен! он застегивает свои штаны… ремень, револьвер…

— Прекрасно, коллега! прекрасно!

— Через месяц вы снова зайдете ко мне!.. мы посмотрим, станет ли вам лучше!..

Теперь решал я!.. тем не менее, я понимал, шутить ­с ним не стоит, все это очень серьезно, и хлопот в ближайшие месяцы у меня явно прибавится… мне было чего опасаться… что все-таки делали эти люди на нашей площадке? этот эскорт? да еще вооруженный?.. я чуть было не спросил его об этом… я так этого никогда и не узнал… может быть, все, что он мне сказал, было полной чепухой?.. хотя насчет простаты я не сомневался… наконец он встает и собирается уходить… ах, это еще не все!..

— Вы не зайдете завтра в больницу, коллега?

— Да! да! обязательно!..

— Договорились?.. по поводу члена…

Тут он вдруг наклоняется к моему уху… и шепчет…

— Серная мазь… банка!.. банка!.. вам надо?

— А как же!.. о, большое спасибо!

— И еще немного кофе… вы не возражаете?

Возражаю ли я!.. он мне демонстрирует… небольшой мешочек…

— О, ну замечательно!

Он нас балует…

— Тайна?.. тайна, не так ли?

— Могила!.. могила, коллега!

Он открывает дверь… кидает какое-то слово унтер-офицеру… сразу же следует команда «равняйсь! смирно!» все собираются! спускаются вниз… коллега фриц Трауб уходит последним! вслед за остальными!.. зачем они при­ходили?.. я так этого никогда и не узнал… чтобы меня арестовать?.. может быть, и нет… я продержал его семь месяцев на лапше и воде… ему стало лучше… а потом он исчез… и больше я ничего не слышал о нем!.. конечно, за всем этим что-то скрывалось… что именно я не знал!.. но я сразу же это почувствовал… сразу же!.. всего один маленький эпизод!.. но как много может он в себе таить… и все-таки мы получили кофе… о, самую малость!.. и серную мазь… тоже чуть-чуть…

***

Прошло еще несколько дней… дней, полных тревоги!.. людей на улицах становилось все больше и больше… они прибывали сюда… пешком и на поездах! из Страсбурга, с Севера… с Востока, с Балтики… и не только к Петэну… чтобы перебраться в Швейцарию тоже… но многие так и оставались здесь, устраиваясь кто как мог… вечно толпясь в проходах и коридорах… кого тут только не было!.. здоровенные увальни, дамочки, детишки… охваченные паникой солдаты всех армий… сами понимаете, что Корпешо не терял времени даром!.. носился по тротуарам!.. и рекрутировал всех подряд! он сулил золотые горы, за­ставлял что-то подписывать и выдавал нарукавную повязку!.. и вот еще один новоиспеченный матрос готов!.. какого корабля? какой флотилии? там видно будет! а на небе тем временем продолжалась карусель!.. жужжание москитов, мародеров! они порхали! пикировали!.. о, они спокойно могли бы нас уничтожить!.. всего одна маленькая бомбочка!.. но нет! казалось, что они нас просто фотографируют… «снимок в фас, в профиль, со спины, на память для ФРА!» чувствовали они себя абсолютно свободно!.. ни одного бошского самолета в воздухе… на земле тоже… никого!.. никого нигде!.. хотя бы для вида… вояки херовы! фуфлогоны Геринга³⁷⁵! это по их милости наша жизнь превратилась в сплошной кошмар! ни минуты покоя!.. уверяю вас… дни… ночи напролет… эти чертовы виражи, тряска, дребезжание стекол по ночам! оглушительный вой пропеллеров! туда! обратно!.. потоки воздушных «крепостей»… способных стереть с лица земли все до самого Ульма… скрежет моторов… над самой крышей… ниже… еще ниже! удар о черепицу! и непонятно, бомба это или нет…

Кто-то идет… тук! тук!.. Марион!.. он решил к нам зайти… я делюсь с ним своим раздражением по поводу неба… он не забывает о нас, он опять принес нам свои хлебцы и объедки для Бебера… мы обмениваемся с ним едкими замечаниями о том, что происходит вокруг! в каком идиот­ском положении мы все оказались! и чего мы тут ждем?.. а как там в Замке, по-прежнему хорохорятся? я расспрашиваю его… о последних новостях … Бринон не желает больше никого не видеть… Габольд и Роша тоже… они стали такими чопорными… в последний год за ними этого не наблюдалось… о хороших манерах всегда вспомина­ют слишком поздно! как и о «планах на будущее»… всегда слишком поздно! we are all dam’wise after the event![66] английский я мог бы преподать вам не хуже, чем у Берлица!³⁷⁶ в Париже речь заходит о питании министров… Бриду пожирает все подряд, остальные, судя по всему, почти ничего не едят, за исключением Неро³⁷⁷, который тоже ни в чем себе не отказывает… ни в чем!.. Неро чем-то напоминает Жуановиси, он приехал сюда вместе с Ла­валем… кажется, у него здесь свои «дела»… так говорят… но Марион сообщил мне и кое-что для меня неожиданное!.. не может быть!.. нет!.. впрочем, ничего удивительного… Бишлонн умер… умер у Гебхардта, в Хохенлишене… во время операции… здорово!.. ничего не скажешь!.. ему так не терпелось туда поехать… а ведь он тоже мог подождать, «пока вернемся»!.. замечательно!.. еще один! о его смерти пока помалкивают!.. объявят потом… а пока нельзя… «дабы не смущать немцев…» ну и ладно!..

— Старина, говорят, у вас есть цианид?

Лаваль ему сказал… скорее всего!.. а может, и Бишлонн перед отъездом?.. ничего странного… только не могу я их всех обеспечить! всех сразу!.. у меня и оставалось-то всего два флакона… черт!

Наконец он предлагает нам спуститься вниз в кондитерскую, так как хочет кого-то мне представить… хорошо!.. я не особенно люблю кондитерские изделия, но отказать Мариону я не могу… мы все, я, Лили, и Бебер, спускаемся вниз… нужно отдать нам должное, мы абсолютно спокойны, хотя каждую секунду все может взлететь на воздух! вспыхнуть! от фосфора или шрапнели!.. и тогда все вокруг исчезнет!.. исчезнет навсегда!.. кoн­дитерская Кляйндинст, прямо под нами, внизу… кондитерша, сестра докторши, той самой, что мне во всем отказывает… нет, ее сестра нам не отказывает, но зато вы бы видели, что она нам предлагает!.. какие ужасные эрзацы!.. о пирожные можно сломать зубы… кокосовый орех и жареная маниока… с ними бы не справился и крокодил! вместо кофе — какой-то суррогат, толченый люпин… о, если бы это был хотя бы цикорий! ладно… в конце концов… мы пришли к ней не ради сладостей, а чтобы просто посидеть… здесь не все на уровне… но ничего… зато здесь есть люди!.. толпа уже досыта насмотрелась на доходяг из Н.П.Ф., на две веранды, на Замок… на то, как поднимают флаг! на мачте в Милиции!.. теперь настала очередь Кляйндинст… по десять, пятнадцать человек во­круг маленьких желтых столиков… тесно прижавшись друг к другу, они образовывали своеобразную корону вокруг десерта… зачем Марион привел нас сюда?.. мы прекрасно могли бы посидеть и в нашей комнатушке… заведение Кляйндинст меня мало прельщало!.. людей я и так вижу достаточно!.. а Марион никогда не отличался особой экстравагантностью, он всегда мыслил здраво… еще на лестнице он мне все объяснил… ему хотелось познакомить меня с Ретифом… Орасом Ретифом… которого все зовут Оглобля… ага, теперь ясно… наверное, это его новая кликуха… у них у всех там были кликухи… я не знаю ни Ретифа… ни его людей… а Марион периодически их навещает, читает им курсы Истории и Философии… Ретиф и его люди живут отдельно от остальных, на ферме… как «коммандос»… чтобы не бросаться лишний раз в глаза… они живут там в полном одиночестве… именно они в час Х должны будут начать «репрессии»… сразу же по­сле нашего возвращения во Францию… «чистки»!.. сведение счетов!.. «Глобальное очищение нации»! от всех продавшихся Англии, Америке и России!.. само собой, у них были списки!.. «врагов Европы»!.. заметано! отруби — в корзине! около ста пятидесяти тысяч предателей! с ними будет покончено за три месяца!.. сначала эти пустобрехи из Лондона… потом из Браззавиля… а потом и из Москвы… Европа нуждается в обновлении! причем в полном! только тогда на континенте воцарятся покой и всеобщее благоденствие!.. а пока Ретиф помаленьку собирал компромат! он должен был все рассчитать! у него был богатый опыт… можно сказать, «уникальный»… он ведь числился «боевиком» сразу нескольких партий… и полиций… ему приписывали убийство Навашина в Булон­ском лесу… братьев Розелли³⁷⁸ в метро… и еще много других!.. был у него один приемчик… излюбленный!.. легкий толчок!.. жертва теряет равновесие! и оп! сзади! никто даже пикнуть не успевал!.. опасной бритвой! фсст! две сонные артерии!.. две струйки крови! готово!.. и всего одно движение руки! но молниеносное! выверенное до миллиметра! вот этому приему он всех и обучил! фсст!.. две сонные артерии! уникальный опыт современного гуру!..

Все его «коммандос» подчинялись непосредственно ему!.. жили они отдельно, с посторонними общались ма­ло… когда двое из его «коммандос» встречались в городе, они громко приветствовали друг друга! мол, знай наших!.. один провозглашал: ИДЕАЛ! другой громко ему вторил! ДА СВЯТИТСЯ ОБРАЗ ЕГО!.. и все! у себя на ферме они тренировались без остановки… на свиньях, на баранах… в городе они появлялись редко, очевидно, им не хотелось, чтобы их там видели… правда была у них одна слабость: лекции!.. причем всякая чепуха вроде проделок вампиров их не интересовала… нет! только серьезная История! серьезная Философия! Марион был человек ответственный, одаренный, широкообразованный… а посему его очень уважали на ферме Ретифа… при нем про тот «приемчик»! знаменитый… помалкивали!.. даже не заикались…

Исключительно философия, мистика и чтение «избранных мест»… о, аудитория самая что ни на есть благодарная… тишина абсолютная! это только в Коллеж де Франс шумят, да в Лицее Людовика Великого… побалагурить да пошуметь любят непосвященные!.. нeпосвященным можно быть и в старости… специалисты по сонным артериям к таковым не относятся… особенно люди Ретифа… Ретиф тоже был весь внимание! сидел в первом ряду… с восхищением взирая на Мариона… что-то нашептывая ему на ухо… сам он никогда не претендовал на то, чтобы им восхищались… отнюдь!.. ну, был у него свой излюбленный приемчик, очень действенный, эффективный!.. и все!.. вот у меня тоже есть свой стиль, тоже действенный, эффективный, а как же! он для меня очень важен!.. я его ни на что на свете не променяю! ей-богу! он и вправду очень действенный, эффективный… ну и что!.. я не вижу в этом ничего сверхъестественного! было бы мне на что жить, я и вовсе не стал бы себя насиловать и выставлять его на всеобщее обозрение!.. черт возьми!.. о, я во­все не требую, чтобы мной восхищались!.. замашки кинозвезды мне не свойственны! я себя таковой не считаю! система Ретифа, его «полный курс обучения» были воистину уникальны!.. но он не испытывал по этому поводу никакого самодовольства… чуть эффективней, чем гильотина, вот и все!.. стоило с ним заговорить о Розелли или Навашине, как он смущенно краснел и уходил… тут и говорить не о чем!.. болтовня все это! россказни! а с Марионом они друг другу доверяли…

Короче, сидим мы, как я уже сказал, у Кляйндинст… я, Лили, Бебер, Марион… жуем это подобие пирожных… а рядом за столиком, прямо напротив нас, расположились лучшие представители местной партийной элиты, весь «цвет» НПФ, ННС³⁷⁹ и Бюкар³⁸⁰… эти-то молчать не любят! орут на всю кондитерскую! чтобы все слышали! о полном переустройстве Европы!.. о, как только они вернутся!.. вернутся!.. они сразу же этим займутся!.. сразу же! устроят грандиозную Чистку!.. по всей Франции! необходимо обратиться к ее народу!.. провести радикальные реформы! может быть, даже революцию? о-ля-ля!.. а как же Петэн? Петэн! этот дряхлый параноик! бестолочь! к черту!.. к черту!.. с ним все ясно!.. вот Бюкар, «герой инфантерии», это еще куда ни шло? стоит подумать?.. или Дарнан, еще один «герой инфантерии»? тоже ничего?.. но только в качестве «соратников» Деа!.. не более! Деа — это человек!.. он и там себя проявил!.. и сям себя проявил! воистину единственный стоящий идиот! гигант политической мысли! а Дорио? демагог и в ду­ше красный!.. к черту Дорио! он всех нас продаст красным!.. всех до одного!.. с Лавалем, конечно, тоже все ясно, столько всякого напартачил! пусть возвращается к себе в Шателдон!.. а Бринон? Бринон? тоже забраковал! шут!.. шут гороховый и еврей!.. тут и говорить не о чем!.. ну а там, в стане противников, есть хоть кто-нибудь стоящий? Де Голль?.. здрастье! приплыли! возомнил себя Наполеоном! еще в военном училище!.. сучье отродье, шкура продажная!.. ему и до Клемансо-то³⁸¹ далеко! у того хоть вид был, стать, осанка! а Мажино? тоже ему не чета! нет, не нужно нам этого де Голля!.. де Голля, которого на самом деле зовут ван де Валле!.. он вообще не француз, этот де Голль ван де Валле! здесь за столиками знали все! и обсуждали с такой неподдельной горячностью и страстью, что просто поразительно… теперь такого уже нигде не встретишь… от былого пыла и воодушевления не осталось и следа… дух нации пришел в упадок… последствия Поражения по-настоящему стали ощущаться только по­сле Чистки… иные времена… иные нравы… фуфлогон на троне… вокруг одни молокососы, франты с бабочками… шустрые молодые люди с политическими амбициями… все подающие надежды депутаты… а на самом деле, недоразвитые юнцы… ну, и в результате, что же мы видим вокруг?.. орды стыдящихся своего происхождения ту­земцев… что само по себе еще гораздо более омерзительно… быть «вроде бы белым»… а называться евроазиатами, европриматами, евро черт знает чем, и все из желания угодить невесть кому!.. пить и жрать, ни о чем не думая! опуститься до уровня безмозглых скотов! всеми презираемых, униженных, оплеванных… быть кем угодно, только не самими собой!.. только не собой! о, не собой! ни в коем случае не собой!.. за что, собственно, их и подкармливают! и грабят тоже!..

Теперь и франта-то настоящего увидеть… это все равно, что встретить Людовика XVI на площади Конкорд… кругом одни косоглазые, они, как мухи, вьются вокруг места, где был эшафот³⁸²…

Но вернемся в нашу кондитерскую… короче, как я уже сказал, Ретиф был там, с нами, очень предупредительный, сдержанный… в нем не было ничего особенного… я знал множество убийц, у меня была возможность разглядеть их повнимательней, вблизи… в таком месте, как тюрьма, всякая шелуха спадает сама собой… там не до трепа, и не до поз… матерые рецидивисты… все-таки, постоянно общаясь с ними, в них можно было заметить что-то не совсем обычное… я говорю о «тюрьмах строгого режима», удивительно, но там их тоже можно встретить… однако Ретиф не имел с ними ничего общего!.. никакого сходства!.. хотя!.. впрочем!.. чуть позже… я видел, как с ним случился приступ… я вам еще об этом расскажу… припадок… настоящего бешенства! но тогда, беседуя с нами в кондитерской Кляйндинст, он вел себя абсолютно спокойно и вежливо… а вот «лучшие представители нации», рядом за столиком, вели себя не столь прилично и пребывали в крайнем возбуждении! скандалили! вопили! о грядущем переустройстве Европы!.. о необходимости срочных мер! фанатики! необюкаризма!.. неоНПФизма!.. необольшевизма! неопофигизма! в чьей надежной твердой руке так нуждалась современная Франция!.. цвет Зикмарингена! призванные утвердить «Четвертую Импе­рию»! окончательно и бесповоротно! пусть весь мир трепещет! «Четвертая Нерушимая»!.. они даже делили ­между собой министерские кресла! прямо там, сразу же! воображали себя в Версале! во время инаугурации! Гитлер, естественно, уже будет повешен! эта безмозглая подлая скотина Геринг — тоже, ведь это он сдал небо англичанам!.. посмотрите только, что творится у нас над головами! а Геббельс? на кол его! само собой! горбатый урод! больше его вранья никто не услышит! озлобленность и крепкие выражения, которые употребляли эти фанатики, были вполне понятны, они ведь служили по контракту, и им было не до шуток!.. им всем грозила эта чертова 75-я статья!.. на серьезные дела способны только доведенные до полного изнеможения люди… возьмите тех же китайцев!.. три недели в Турэне³⁸³, и вы их не узнаете! их можно будет собирать по частям… они ужрутся до умопомрачения… эти страшные китайцы! «а ну подать мне сюда Жида³⁸⁴!.. живым или мертвым!»³⁸⁵ Марион правильно сделал, что повел нас к Кляйндинст… в Ловене Ретифу показываться не стоило… там «горилл» и без него хватало … они приходили ко мне проконсультироваться… а комната 36?.. а Раумницы прямо над нами? нет, пожалуй, так было гораздо лучше… значит, сидим мы с ним, болтаем о том, о сем… и тут вдруг опять: ­цианид! так я и знал!.. наверняка Лаваль растрепал!.. и Бишлонн, конечно, тоже… мол, есть он у меня и т. д. и т. п… теперь все в Зикмарингене об этом знают… считают, что у меня его навалом… и я их всех обеспечу! а тут еще прошел слушок!.. и тоже из Замка!.. мол, Лаваль назначил меня Правителем! чего — никто толком не знал… но все-таки!.. да, кстати! у меня больше не было никаких доказательств… Бишлонн мертв, так что свидетелей не оста­лось… Лаваль мог все отрицать… с него станется! забавно!.. даже не склонный к легкомысленным шуткам Ретиф и тот не мог сдержать улыбки, услышав о моем новом назначении!.. «Правителем Архипелага», — развеял сомнения присутствующих я!..

Улучив момент, я незаметно поинтересовался у Мариона, зачем, собственно, мы притащились к Кляйндинст? «необходимо осмотреть поезд!.. не так ли, Ретиф?» тут они мне наконец все объясняют… проясняют ситуацию… из-за чего весь сыр-бор!.. речь идет о поезде, который должен отвезти их в Хохенлишен на похороны Бишлонна… в официальную делегацию вошли шесть министров, Ретиф и еще два представителя неизвестно кого… Марион и Габольд, естественно, тоже… но дело не в этом! поезд стоит далеко, припаркован где-то в лесу на другом берегу Дуная… о его местонахождении никто не должен знать! он тщательно замаскирован! погребен! под грудой веток и деревьев! с самолетов его не видно… локомотив прибудет из Берлина… поезд необычный, «специального назна­чения», всего два вагона… прибытия локомотива ждали с минуты на минуту… необходимо было всех предупредить!.. до Хохенлишена путь не близкий, 1200 километров… через всю Германию, с Юга на Северо-Восток!.. я уже говорил вам о больнице Гебхардта: СС, 6000 коек… а почему умер Бишлонн?.. этого пока никто не знал… там, на месте, все прояснится!.. прояснится?.. навряд ли?.. Марион в это не верил… теперь можно сказать все что угодно!.. я тоже так считал, я ведь в таких делах немного разбираюсь… его оперировал Гебхардт… а я этого Гебхардта никогда не любил… пока же все ждали поезда… вот-вот прибудет локомотив… что ж, посмотрим, что это за «специальный поезд»! только Ретиф знает, где он… ­в каком месте, под какими ветвями… сразу же за большим мостом… вероятно, он полностью закамуфлирован… однако Ретиф не особенно надеялся на камуфляж и ветви… все равно его засекут, он счел своим долгом преду­предить нас об этом… учитывая, что в качестве топлива используется кокс!.. все локомотивы работают теперь исключительно на коксе! засечь их не составляет большого труда! даже отсюда можно видеть идущие из России поезда! столбы дыма от непрогоревшего мелкого каменного угля!.. вот почему над входами и выходами туннелей всегда такое скопление самолетов… бум!.. и готово!.. просто летай и жди! у выхода из-под Эйфелевых гор³⁸⁶ их постоянно не меньше тридцати!.. постоянно!.. поезда, можно сказать, используются!.. в качестве мишеней! короче говоря, нарочно не придумаешь!.. мы сами в этом позже убедились³⁸⁷! Ретиф все это прекрасно знал… у него уже был кое-какой опыт… однако мы не стали донимать его своими вопросами… что? да почему?.. он нас вел, и ­ладно! Лили, Марион, я и Бебер… мы все отправились посмотреть на этот «специальный поезд»… нешуточный крюк… вот наконец мы и у большого «пятиарочного»… тройные пути… минуем их… входим в лес… и тут, доложу я вам, он повел нас такими извилистыми тропинками, да еще в полной темноте, что мы едва не потерялись… вероятно, они свалили самые большие ели… мы шли вперед под настоящими сводами… а потом оказались под каким-то нагромождением! еще более внушительным! срезанные ветви… шпалы… рельсы… а эта груда ветвей на путях!.. сваленные в кучу рождественские елки!.. и целая гора ветвей!.. мы на месте!.. вокруг было полно народу… Ретиф узнал! это было то самое место!.. там внизу был поезд! поезд, погребенный… под ветвями!.. полный камуфляж!.. однако сколько народу вокруг, извините!.. они, кажется, обнаружили наш секретный поезд! тут были обитатели Ловена, жители городка, штатские и военные, весь сброд! а как они верещали! на всех языках!.. ­почище, чем у Кляйндинст!.. камуфлированная и некамуфлированная солдатня… французские и бошские беженцы… все!.. даже доходяги из Фиделис, которых я считал прикованными к постели… и те были там и вовсю резвились!.. семьи с Ost[67]… вывезенные с Украины работники… каждый с десятью, двенадцатью ребятишками!.. все это сборище под ветвями… прыгало, орало, раскачивалось на чем придется! вот вам и таинственный поезд!.. вот вам шуппо! СА!.. и его превосходительство Адмирал Корпешо! правда, толком никто ничего не знал! все пребывали в полном неведенье! что, собственно, это был ­за поезд! может быть, «специальный» поезд Гитлера?.. ну нет!.. Петэна?.. Адмирала Корпешо?.. Сталина? де Голля из Лондона?.. поэтому надо было проникнуть внутрь… все там перевернуть! стулья, подушки, кресла! а обстанов­ка там была роскошная!.. я знал, что многие где-то прячут­ся по ночам, но не ожидал увидеть здесь столько народу!.. взрослые, дети, легавые… покинули свои нары, дабы не сгореть там заживо, и свалили в лес… однако толпа все равно была пугающих размеров! а значит, и нам скоро придется делать ноги! нас спалят, как Ульм! и очень скоро! сомневаться в этом не приходилось!.. даже агонизирующие с веранд!.. были тут! и пианисты из буфета тоже…

Люди без остановки сновали туда-сюда, из одного вагона в другой… всего их было два… да еще с зажженными факелами в руках! каждую секунду все вокруг могло вспыхнуть! а ребятишки! целые ватаги ребятни! так что угроза лесного пожара была вполне реальна! каждый хотел все осмотреть! вагон-ресторан, туалеты! туалеты были «мозаичные»!.. и не только осмотреть, но и потрогать! Рождественская Ночь в Лесу!.. вереница факелов!.. каждый хотел все потрогать! «это для Гитлера? или для Леклерка? а может, для сенегальцев?» сами понимаете, поводов для веселья было достаточно! взрывы смеха! хохот! собравшиеся не теряли времени даром!

Ретиф оказался осведомлен лучше других… поезд был не обычный, «специального назначения», изготовлен он был по заказу Вильгельма³⁸⁸, однако тот им никогда не пользовался… его делали специально для персидского шаха… к его официальному визиту в августе 14-го… сделали и забыли…

Роскошь невообразимая! сколько всяких вильгельм­ских, персидских и турецких изысков!.. вы только представьте себе эту парчу, ковры, драпировки, витые шнуры! почище, чем у Лаваля!.. диваны, софы, кожаные тисненые пуфы! а что за ковры!.. толще я не видел никогда! супербухарские!.. супериндийские!.. занавески, каждая весит тонну и закрывает нижнюю часть окна!.. о, в окна они не смотрели! подвесные бра, в стиле «Лалик Метро»³⁸⁹, были настоящими «баризьенскими»³⁹⁰ монументами и занимали половину вагона… нет, у этого шаха губа была не дура!.. можете мне поверить!.. я, как сейчас помню, сказал тогда Мариону… «не знаю, доедете ли вы, но зато вы будете окружены комфортом!» Ретиф настроен более прагматично, ковер и занавески его не волнуют! а вот кухня?.. он хочет, чтобы мы пошли… и осмотрели ее… в другой вагон… где находится кухня!.. о, все, что нужно!.. плиты и кастрюли!.. но где достать уголь?.. угля-то нет! кокс для кухни не годится!

— Мсье Марион, вы не беспокойтесь!.. я достану пару десятков цыплят, отдадим их в Ловен, и там из них приготовят для нас паштет!..

Все очень просто и практично… и он действительно мог достать цыплят!.. он не хвастается! Марион может быть спокоен… фермеры ему готовы отдать все что угодно… и задаром!.. именно ему… нам бы они ничего не дали… у них даже для Петэна… или Раумницев… нико­гда ничего нет!.. а для Ретифа — пожалуйста!.. они от него без ума…

***

Как и следовало ожидать, локомотив из Берлина так и не пришел… кажется, попал в аварию где-то между Эрфуртом… и Айзенахом… весь балласт псу под хвост!.. ­в задницу!.. а потом еще раз, в другом месте… теперь у Касселя уже полетел сам движок… в общем, все откладывалось!.. членам делегации было предложено подо­ждать! умерить свой пыл… обстоятельства складывались крайне неудачно!.. слово за слово, постепенно все пришли к выводу, что ждать локомотив из Берлина бесполезно, лучше было бы взять на буксир эти два вагона дрезиной из ближайшего депо… только и на это уйдет уйма времени, придется набраться терпения!.. к тому же во­прос о том, кому ехать, а кому нет, по-прежнему оставался открытым… между Замком, Раумницем и Бриноном существовали значительные разногласия по поводу того, кого же все-таки делегировать на похороны? кто наиболее достоин?.. не инфицирован гриппом, здоров, вынослив?.. не разбит параличом… не слишком чувствителен к холоду?.. в конце концов нашли семь человек, более или менее полноценных… которые изъявили желание ехать… «добровольно» или «под давлением обстоятельств»… я не буду их здесь перечислять…. дабы не причинить им вреда… да-да!.. именно!.. даже теперь, двадцать лет спустя!.. можно пострадать за свои былые политические «пристрастия»!.. и забывать об этом не стоит! слишком многие сделали себе «карьеру» во время чистки на костях несчастных «коллабос»… как говорится, «из грязи да в князи»!.. в «обличители»… с неограниченными привелигиями!.. так что, сами понимаете, такие и теперь готовы «сопротивляться» до последнего!.. до тех пор, пока их младшая внучка не найдет себе мужа!.. самое обидное, что по иронии судьбы «коллабос» оказали неоценимую услугу этим шакалам… скажите мне, Вермеш³⁹¹, Труляле, Мадлен Жа­коб… сколько платят в ваших гнусных газетенках? за всю эту лажу?.. у-у-у, гиены! прорвы! повезло им, ничего не скажешь! не было бы счастья, да несчастье других помогло! теперь они так просто не откажутся от своей роли Великих Вершителей Человеческих Судеб, коими их сделала Суперкатаклизма 39-го!.. так что лучше им поводов не давать! нет! подождем, пока они сами окажутся в заднице, все эти Великие Палладины Человеческих Судеб крутого замеса 39-го! этим палец в рот не клади! нет! лучше подождать, пока все они останутся «не у дел»!.. а рано или поздно это должно случиться!.. знаете, возраст и все такое… года неумолимы! время беспощадно! я всю жизнь составлял «завещания»… я-то это знаю!.. «все там будем»! и палачи, и жертвы!.. как бы там ни было, но Марион входил в состав делегации на похороны, об этом я вам уже говорил… Марион и Ретиф… Орас Ретиф был де­легирован от «коммандос»… он возглавил «Интендант­скую службу», должен был поставлять на кухню продукты… и цыплят! по его словам, он сам зажарил этих цыплят в Ловене… но из-за всех этих проволочек с локомотивом они их съели!.. да!.. крыло за крылом… так и не дождавшись отправления… скверное начало!.. особенно, если учесть, что все запасы провизии исчерпывались присланными из Замка крошечными пакетиками, по два — на каждого министра! пакетики были с сандвичами! здорово! а как же отели?.. черта с два!.. путешествие должно было продолжаться три дня и три ночи, сначала Зикмаринген, потом наверх, в Пруссию… что касается одежды, то, надо сказать, все как приехали из Виши в легких пальтишках и замшевых башмаках, так в них и были… а температура-то приближалась к нулю… в Зикмарингене в ноябре еще можно было в этом как-то перебиться, но путешествовать на север в таком виде не стоило!.. все очень скоро в этом убедились!.. одежда никуда не годилась! особенно это ощущалось во время сна! сандвичи были съедены, еды больше не было, и все только и делали, что забавно пританцовывали, дабы согреться!.. путешествие продолжалось, поезд все дальше уходил вверх, на север!.. ртутный столбик на термометре неуклонно полз вниз… а тут еще хлопьями повалил снег!.. началась настоящая пурга!.. особенно после Нюренберга!.. снег густой! как вата!.. ничего не видно!.. ни путей, ни состава, ни вокзалов… пространство, небо и вата!.. Магдебург так и проехали, не заметив… наш поезд медленно тащился вверх, Берлин мы должны были обогнуть, не заезжая в сам город… хорошо еще, что в небе не было ни одного патруля, и ни один из этих стервятников нас не накрыл!.. а ведь нас засекли!.. наверняка! вне всякого сомнения! тащивший нас старый локомотив тарахтел, пыхтел… хрипел! выбрасывал снопы искр!.. особенно при подъеме в гору… не заметить нас было просто невозможно… нас должно быть было видно даже с Луны! стало быть, были при­чины, по которым нас предпочитали не замечать… наверняка!.. объяснения всегда приходят слишком поздно, когда они уже никого не интересуют… уже никому не нужны… так вот, в этом и без того прохладном вагоне, где не было даже стекол, гулял ветерок, и еще какой! спать там было просто невозможно… холод жуткий, да еще тряска!.. в Замке было все-таки потеплее! а тут, вы не представляете, какие начались бронхиты!.. кашляли буквально все!.. но даже если бы там топили, все равно бы никто не спал, так как у вагонов отсутствовали рессоры!.. в таком поезде только «дрова возить»… вот и бегай туда-сюда, притоптывай, чтобы согреться… постепенно все министры сгрудились внутри!.. но их там так качало, что не передать! ушибы!.. шишки! на похоронах видок у них был соответствующий! два дня и две ночи их вконец доконали!.. а ведь предстоял еще и обратный путь!.. славное возвращение! но опыт первой половины пути не прошел даром… самым находчивым и практичным оказался Ретиф… ножом по обивке!.. хрясь!.. хррясь!.. и готово!.. потоки шелка, бархата, хлопка!.. хлынули на нас со всех сторон!.. ах, действительно, это был суперроскошный вагон! все министры сразу же тоже принялись за дело! хрясь! хр-рясь! как Ретиф!.. пестрые узоры, ковры, витые шнуры!.. главное было больше не мерзнуть!.. а как они раскурочили вагон!.. с каким остервенением!.. каждый сделал себе по широкому плащу!.. и еще какому!.. сверхтеплому! толщиной в четыре слоя! что-то вроде кавалерийской накидки… но, пожалуй, похлеще!.. мне ли этого не знать… у нас в 14-м были просто жалкие подобия этих!.. под дождем они намокали и становились неимоверно тяжелыми! те же, что ножами выкроили себе министры, были в четыре раза толще бухарских ковров, отчего сильно топорщились и выглядели, быть может, немного смешно… и все-таки!.. как раз то, что нужно! особенно ночью на маленьких полустанках в пригородах Берлина… где мы часами простаивали… то там… то тут… локомотив все пыхтел… а до нас никому не было дела… нас даже ни разу не угостили… ни Stam’ом… ни колбасой… может быть, у них и самих ничего не было?.. черт их разберет, этих бошей!.. надо было самим у них попросить… но что им сказать?.. между тем становилось все холоднее!.. мы ехали прямо навстречу северному ветру… и в Зикмарингене было холодно, но здесь!.. а было лишь начало ноября!.. мы только что с трудом отчалили от очередной стоянки… происходящее, и в самом деле, все больше напоминало кошмарный сон… я уже говорил вам про хлопья снежной ваты, из-за которых было не видно ни долины, ни неба… поезд ползет очень медленно… так медленно, что порой начинало казаться, будто мы уже сошли с рельсов… а такое вполне могло случиться… едем мы или нет?.. ах, наконец-то вокзал!.. но там до нас тоже никому нет дела… все плывет в каком-то тумане… ясно только одно: мы едем на Север… все время на Север!.. у Мариона был компас… Хохенлишен находится на Севе­ро-Востоке… карта у Мариона тоже была… после Берлина мы поворачиваем на Восток… нас, естественно, опять никто не спросил!.. машинист с нами не разговаривает… мы пытались… но, очевидно, он получил на этот счет строгие указания… ладно!.. не будем ему мешать!.. нам есть чем заняться… вррак! кракк!.. один чехол! другой! у кого кусок больше!.. ведь становилось все холоднее! еще дыра! вррак! в обивке наверху… вот вам и четырехлопастная пелерина! рви еще, теплее будет… кррак!.. и это тоже! занавески!.. все какие есть! ах, этот чертов шах!.. орнаменты для Вильгельма!.. да еще турецкие! восточная роскошь!.. Бухара! они нас попомнят, черт побери! будут знать, как с нами не разговаривать! «немчура вонючая! палачи!.. вампиры! кровопийцы! недоумки!» вот какие крики и вопли раздавались кругом! тут члены похоронной делегации были полностью солидарны друг с другом! ведь нам даже толком никто ничего не объяснил!.. ну, мы им покажем Вильгельма I! III! IV! куда они нас везут? сейчас? на Северный полюс?.. в Россию?.. во всяком случае, не в Хохенлишен! эти сволочи способны на все!.. предательство у них в крови!.. остатки обивки мы срываем с воплями: «боши! саксонские свиньи!» все сорванное мы напяливаем на себя! теперь нам будет тепло! ах, еще и шелк! подать его сюда!.. они нарочно решили уморить нас голодом! тряску они тоже нарочно подстроили!.. за это весь вагон должен быть ободран! все их безвкусные украшения!

И тут Ретиф наталкивается на настоящее сокровище!.. редкая удача!.. тайник!.. он долго роется!.. перерывает все вокруг!.. наконец вытаскивает из-под большой софы сначала один! потом еще два! всего двадцать отрезов фиолетового муслина!.. цвета пармской фиалки! очевидно его предполагалось подвесить, сделав из него этакий химерический орнамент?.. гирлянды!.. огромная оборка че­рез весь вагон!.. вдруг у меня проносится в голове… «цвет пармской фиалки?..» что-то у меня с ним связано!.. какие-то воспоминания!.. а-а, точно!.. так и есть!.. мне ведь уже приходилось бывать в Германии!.. увы!.. я бываю здесь чаще, чем я бы хотел!.. лиловый муслин… черт бы его побрал!.. Дифхольц, Гановер… Дифхольц это ­название местной Volkschule[68]!.. 1906! меня определили туда учить бошский язык!.. который должен был пригодиться мне в торговле!.. е-мое! Дифхольц, Гановер!.. сколько воды утекло с тех пор!.. а они и тогда уже были на редкость озлоблены!.. может быть, даже больше, чем в 44-м!.. какие взбучки они мне там устраивали, в Дифхольце, в Гановере в 1906-м!.. Sedantag! Kaisertag³⁹²! вскоре они продемонстрировали свой норов, в 14-м!.. ведь это именно с ними я дрался под Поэлькапеллем во Фландрии³⁹³! кстати, Мадлен там не было! под Капеллем во Фландрии! и Вермеш тоже! впрочем, как и самого де Голля! тогда с бошами сражались по-настоящему, а для этого нужны настоящие мужчины! не чета Мальро, кумиру современной молодежи! мало кто способен выдержать такое! я это испытал: на собственной шкуре!

Но вернемся к муслину!.. бля, сколько раз я его развешивал на всех окнах, фонарях и балконах Дифхольца в Ганновере! неудивительно, что я его вспомнил! вме­сте с другими ребятами из школы… вдоль улиц, поперек улиц! точно такой же муслин, цвета пармской фиалки… во время чествования kaiserine[69]… ее цвет, цвет пармской фиалки… там в Дифхольце, в Гановере я был единственным franzose!.. сами понимаете, я был вынужден это делать!.. развешивать этот муслин! я его на всю жизнь запомнил!.. его и Кайзерину Августу!..

Чудесная находка! целые километры муслина, от которого все министры приходят в восторг! госсекретари и экселенцы накидываются на эти отрезы цвета парм­ской фиалки… начинают их разворачивать, обматывать во­круг себя, делать себе тюрбаны! им кажется, что так они будут выглядеть лучше! более прилично… этакий полутраур… однако на всех муслина не хватит!.. особенно, если каждый будет обматывать им себя с ног до головы, да еще по шесть-семь раз! только на министров!.. те довольны своими «костюмами», это видно по тому, как они затягиваются, модничают… подпоясываются витыми шнурами… а их в вагоне навалом… на всех стенах… ррак! вррак!.. вероятно, вот так, подпоясанными, в муслине пармской фиалки, они и собираются предстать на церемонии?.. если, конечно, вообще куда-нибудь приедут!.. вдруг наш и без того работающий с перебоями двигатель начинает тормозить… тшутт! тшутт! один толчок, другой… ну, думаю: что-то сейчас будет… видны рельсы, вагоны… нужно как-то пройти мимо них… мы в России?.. громко спрашиваю я… наполовину для смеха! хотя это было вполне возможно!.. мы могли оказаться в России или в расположении Красной Армии! а вдруг они нас решили сдать? когда имеешь дело с бошами, надо быть готовым ко всему! весь вагон начинает вопить, предвкушая встречу с русскими! товарисч! товарисч! «они не хуже немцев!» таково единодушное мнение!.. новый франко-русский альянс?.. ну и что! отлично! а почему бы и нет?.. запросто! особенно неистовствуют обернутые в пармскую филаку!.. вот, наверное, эти русские удивятся?.. интересно, а можно будет у них поесть?.. русские ведь любят поесть!.. они вообще едят очень много!.. в вагоне сразу обнаруживаются сведущие люди!.. борщ, красную капусту и т. п.! еще соленое сало! да, пожрать они не дураки! да и я бы тоже не отказался!.. тут, ко всеобщему изумлению, я обрушиваю на головы членов делегации сообщение о том, что именно я являюсь автором единственного по-насто­ящему коммунистического романа из всех, что когда-либо вообще были написаны… больше такого никто не напишет! никогда!.. кишка тонка!.. русским об этом надо будет сразу же объявить!.. и пусть не сомневаются: меня переводили Арагон и его жена, чтобы те знали, с кем имеют дело!.. зачем они сюда прибыли!.. кого сопровождают!.. а просто поговорить с ними о борще — этого явно недостаточно! может быть, даже стоило бы исполнить им грустный танец? с надрывом?.. разыграть сценку «горького раскаяния»?.. в пармской фиалке они бы смотрелись весьма эффектно! однако мои предложения больше не кажутся присутствующим забавными… им не до меня!.. все просто хотят жрать!.. вот котелки — другое дело!.. любые! китайские, турецкие, русские!.. как там насчет харча? ну а если мы вдруг окажемся в расположении ЛФД?.. тоже возможно!.. если нас везут в ЛФД? что тоже не исключено!.. мы просчитываем все варианты… ну, то­гда в нашем распоряжении будет «походная кухня»! утка с репой!.. ням! ням! ням!.. а сколько хлеба! с ума сойти! ешь — не хочу! все возможно! возможно! ах, как это было бы славно!.. но бррт! поезд с шумом останавливается… да!.. на сей раз совсем!.. и тзимм! вланг! брум! фанфары!.. это что еще за хоровая капелла?.. там, на насыпи… русские?.. нет!.. бошские солдаты!.. Horst Wessel Lied³⁹⁴! множество бошей!.. наверху снежной насыпи! и все по­ют… исполняют для нас серенаду… фрицы… настоящие фрицы!.. не ЛФД и не русские! тут даже нет вокзала, мы остановились прямо в поле… что это, Хохенлишен?.. непонятно!.. а где больница?.. ничего не видно, абсолютно ничего… только насыпь, боши и фанфары в высоте… боши все в сапогах, их бородатый командир размахивает своей тросточкой… снова звучит «Хорст Вессель Лид»… потом еще раз!.. они, должно быть, ждут, пока мы поднимемся… их командир машет нам рукой… мол, нужно подниматься! ах, этого только не хватало!.. ведь у нас на но­гах легкие ботинки! ладно, будь что будет… он протягивает нам руку, помогая подняться… ну, вот и все!.. ба, да они уже обо всем позаботились!.. целый чемодан butter­brot’ов!.. мы не заставляем себя долго упрашивать!.. они и глазом не успели моргнуть! все было съедено!.. «Хорст Вессель» не смолкает ни на секунду… жаль, что у нас нет сапог!.. наверное, они пришли нас встречать? нужно идти за ними… а вот и доблестный офицер! он отдает нам честь!.. он стоит на насыпи, рядом с фанфарами… может, он тоже даст нам что-нибудь поесть?.. он предлагает нам построиться… «Правосудие — во главе колонны!.. он обязан следить за соблюдением протокола… об этом протоко­ле я вам уже рассказывал…» «Правосудие — во главе!..» «Правосудие» представляет Петэна… за Правосудием следуют фанфары!.. а потом уже остальные члены делегации… но тоже в строгом порядке!.. о да, они сменили ­пластинку!.. теперь вместо «Хорст Весселя» звучит «Марсельеза»! вперед!.. не падать!.. первым теряет равновесие «Правосудие»!.. все в порядке, «Правосудие» снова на ногах!.. ужасно скользко, устоять очень трудно!.. порывы ураганного ветра!.. ветра с Урала! впрочем, здесь, на Севере Германии, это обычное явление, ветер с Урала дует шесть месяцев в году!.. только ощутив его на себе, начинаешь понимать… все эти поражения!.. все случающиеся в России катастрофы! там никто не может выдержать! ни этот мальчишка Наполеон, ни этот полоумный ублюдок Гитлер! воистину необитаемая равнина! если бы не Вогезы³⁹⁵ и холмы Аргонна³⁹⁶, нас бы этот ветерок тоже достал!.. именно поэтому орды завоевателей с Востока всегда так безумны и пьяны от холода… лучше их оставить в покое! пусть себе подыхают! мы-то что там забыли? какого хера? я не понимаю!.. современные деятели, которые никогда не путешествовали с Восточного вокзала, должны иметь представление о том, что там происходит!.. такси до Марны, и вперед!.. пусть съездят, посмотрят!..

Имен прибывших на похороны министров я называть не буду… имен остальных тоже… кроме Мариона, о котором вы уже знаете… он плетется в хвосте… в соответствие с протоколом, это его место, так как его министерство возникло совсем недавно… мы чувствуем себя абсолютно беспомощными… изо всех сил стараемся удержаться на ногах… офицер расставляет нас вместе, попарно, дабы мы поддерживали друг друга под руку… и могли наконец-то тронуться с места!.. где же больница?.. ее не видно!.. из-за снега не видно вообще ничего!.. но даже так, вцепившись друг в друга, мы скользим на месте и практически не двигаемся вперед!.. это настоящий каток… этим-то, с фанфарами, хорошо! у них сапоги с шипами! а нам не до Марсельезы! того и гляди, поскользнешься и шмякнешься на землю!.. в любой момент! да так и останешься тут лежать!.. переломаешь себе все кости! сами понимаете, приятного мало!.. «осторожней! осторожней! langsam[70]!» а этим все равно, они, по всей видимости, очень спешат! куда они нас ведут? ах, все-таки что-то там виднеется… вдалеке!.. так и есть!.. сквозь снег… что-то… промелькнуло… это флаг!.. я его вижу!.. огромный флаг!.. вероятно, его вывесили специально для нас!.. «развевайся, ­победное знамя!..» трехцветное полотнище: голубое, белое, красное — рядом с каким-то ангаром… скорее всего, они нас туда и ведут! а вовсе ни в какую не больницу… офицер манит нас рукой: halt[71]!.. музыка тоже стихает… хорошо!.. офицер хочет нам что-то сказать… ладно!.. послушаем… он обращается к нам по-французски… «очень жаль, но мсье Бишлонн скончался… уже десять дней назад… в боль­нице!..» он делает рукой жест в направлении больницы!.. однако она находится слишком далеко!.. чтобы мы могли ее видеть!.. особенно в такой снегопад!.. он также сообщает нам, что нас ждали целых десять дней! мы прибыли с большим опозданием!.. Бишлонн уже в ящике!.. там в ангаре, что ли?.. теперь нам осталось только торжественно с ним попрощаться… может быть, кто-нибудь желает произнести речь?.. желающих нет!.. от мороза и снега у нас у всех зуб на зуб не попадает!.. даже закутавшись в муслин, ковры, и двойные занавески, обмотавшись этим тряпьем с головы до ног, мы все буквально окоченели от холода! какие уж тут речи! удивительно, что мы вообще доехали! теперь-то я очень хорошо понимаю причины Отступления… и то, почему солдаты забирались в животы своих лошадей! полностью! в теплые распоротые животы!.. зарывались во внутренности! черт побери! кошмар! не то слово! а вот у нас даже лошадей нет, ничего нет, кроме военного оркестра! и он, знай себе, наяривает Марсельезу!.. да-да, ту самую! так, значит, нам нужно пройти в ангар торжественно попрощаться?.. исполнить свой последний долг?.. ну а если мы поскользнемся и раскроим себе черепа, что тогда? по пути туда… да ничего!.. черт подери!.. но раз уж мы каким-то чудом здесь оказались, то я хотел бы видеть Гебхардта!.. ведь это он его оперировал… но его тут нет, видно, не соизволил прийти… у него, вероятно, слишком много операций… что ж, пожелаем ему дальнейших творческих успехов! понятное дело, он не горит желанием нас видеть… жратвы тоже нет! ни крошки! одни короны! каждому по короне, плющу и бессмертнику!.. с большим трудом, цепляясь друг за друга, мы проходим внутрь… наверное, он здесь, в ангаре?.. мы кладем свои бессметрники… а точно ли в этом гробу Бишлонн?.. немцам доверять нельзя… они способны на все… но как бы там ни было, гроб красивый! теперь Бишлонн со всеми в расчете!.. мы тоже долго не протянем!.. но нам еще придется долго и нудно объяснять­ся! выяснять отношения со всем миром!.. в том числе и с теми, кто меня ограбил!.. уж мне-то точно!.. легко было этому Гамлету философствовать над черепом!.. у него небось была «страховка»! а вот у нас, видит бог, ее нет!

Ответственный за исполнение церемонии офицер понимает, что желающих произнести речь нет…

— Nun! мсье! церемония окончена! можно возвращаться назад, мсье!

Ах да, флаг!.. про него чуть не забыли!.. его нужно отвезти маршалу!.. музыканты вырывают его изо льда… им это удается не сразу!.. они передают его нам… вы не представляете, сколько он весит!.. ветер сдувает нас с ног! мы вцепляемся в древко всемером… ввосьмером… вдесятером!.. нас относит с ним в сторону!.. мы перемещаемся огромными прыжками!.. вся кодла летит вслед за нами!.. к счастью, ветер дует в западном направлении! к нашему вагону!.. если, конечно, он еще там! процессия ритмично колышется и покачивается!.. министры и музыканты сбились в кучу!.. вокруг флага! хлоп! вдруг все спотыкаются! теряют равновесие! падают на землю!.. о, но вот новый порыв ветра!.. и оп! все снова на ногах! с тем же флагом, но уже не над головами! а наперевес! теперь все группируются не вокруг древка, а вдоль!.. так гораздо удобнее!.. оркестранты следуют за нами!.. они по-прежнему играют «Марсельезу»… теперь мы уже не так скользим… главное, удалось найти оптимальный способ передвижения!.. больше нас не заносит… офицер идет сзади… мы взбираемся на насыпь… к своему вагону… сами пони­маете, как нам не терпится поскорее отправиться назад! больше нам тут делать нечего… попрощались с покойным, и ладно!.. но куда деть этот замечательный флаг?.. он почти такой же длины, как и вагон! к счастью, в окнах не осталось больше ни одного стекла!.. удается его кое-как пристроить…. вдоль канапе… немного наискосок… а как быть с локомотивом?.. он еще здесь? как он развернется?.. или он больше не будет нас тащить? он будет нас толкать?.. пытаюсь выяснить я у фрица… да, он будет толкать нас до Берлина… точнее, до Анхальта… там по­дадут другую машину… хорошо!.. благодаря этому старому железнодорожнику я теперь все знаю… Берлин—Анхальт!.. ну, какое-никакое, а внимание! ничего с ними не сделается, если они будут чуточку полюбезнее… таким образом, мы снова занимаем свои места, снова втискиваемся в вагон… до Берлина еще далеко… и до Анхальта тоже… офицер салютует нам сверху насыпи… размахивая рукой! его оркестр больше не играет «Марсельезу»… снова звучит «Хорст Вессель»… в общем, все было бы очень хорошо… вот если бы нас еще и покормили!.. так ведь не покормили ни хера! а голод-то не тетка!.. «ну так что? что?» — вопит Ретиф тому, что наверху… «жрать давай! мы жрать хотим!.. fressen! fressen[72]!».. поезд трогается… офицер с саблей на насыпи делает вид, что не слышит, и продолжает махать нам рукой! весь вагон скандирует: «butterbrot! butterbrot!» а тому наверху все по фигу!.. правда, он нам кричит: «Вас покормят в Берлине!»… ага, в Берлине! как же! да он посылает нас туда подыхать, в этом почти никто не сомневается!.. таково единодушное мнение!.. и в самом деле: пуфф! пуфф!.. локомотив толкает нас сзади… да, это тот же вагон Шаха! мы кутаемся в тряпье!.. пущены в ход все занавески!.. все ковры! зрелище просто замечательное! все эти огромные рулоны муслина!.. и тем не менее мы околеваем от холода! несмотря на то что мы сидим плотно прижавшись друг к другу, сгрудившись в кучу на полу! почему-то нас больше не трясет!.. мы уже не едем вперед, а можно сказать, скользим… может быть, мы сошли с рельсов?.. или скользим на балласте?.. на превратившемся в лед балласте?.. наше путешествие длится уже три часа… мы должны уже подъезжать к пригородам… вот какие-то развалины, осыпи… одна осыпь… другая!.. неужели это и есть Берлин?.. да!.. никогда бы не подумал… однако так написано!.. ­и стрелка!.. Берлин!.. а вот еще одна стрелка! Анхальт… мы прибываем абсолютно бесшумно… так, сюда… скользим дальше… одна платформа… две… десять платформ… вот уж действительно огромный вокзал!.. в три… даже в четыре раза больше вокзала д’Орсэ… сразу видно… этому вокзалу здорово досталось… ни одного стекла, ни одной целой витрины… зато стрелок и развилок еще больше, чем в Аньере!.. а народу-то сколько на платформах!.. особенно женщин и детей! яблоку негде упасть!.. стоило нашим двум вагонам остановиться, как нас сразу же окру­жили со всех сторон!.. мы исчезли! растворились в ­потоке женщин и детей!.. которые обрушились на нас, подмяли под себя, сровняли с землей! они напирают… пролезают во все щели! а вот и носильщики! носильщики с ящиками! которые они тоже сваливают прямо на нас!.. такие ящики я уже видел!.. это ящики с консервами… неужели это для нас? на них нарисован Красный Крест… о нас позаботился Красный Крест? и еще огромные мешки с хлебом… хлеб… тоже от Красного Креста!.. да тут его столько!.. нас решили обеспечить жратвой на 110 лет вперед!.. если этот чертов гроб сможет сдвинуться с места, мы все это в два счета умнем за милую душу! будет нас трясти или нет! не имеет значения! уж можете мне поверить!.. пора отправляться! давно пора!.. вместе с женщинами и детьми, черт бы их побрал!.. иначе нам живыми с вокзала в Анхальте не уйти! ну, наконец-то! чудак! натурально! мы снова едем! однако напрасно мы надеялись, что эти ящики предназначены нам!.. их еще на вокзале детишки все раскурочили! по десять… пятнадцать человек на каждый! детишки совсем одичали!.. а все, что они из ящиков доставали! они сразу же сжирали! тут же! вот такие горы мармелада! хлеба и мармелада! женщины ­от детишек тоже не отстают! одна страшнее другой… но жутко прожорливые!.. и к тому же беременные!.. ладно!.. здорово!.. все жрут!.. причем не только мармелад, но и ветчину!.. ее там тоже навалом!.. нам все прекрасно видно, ибо все это они тащат прямо по нам, по нашим головам! они что, нас не замечают? принимают за подстилки?.. тюки с тряпьем? им просто на нас плевать!.. что ж, в таком случае нам — тоже! мы хватаем, кто что может… все, что они оставляют!.. на дне ящиков… пригодное для жранья!.. целые связки сосисок! еды хватит на всех, они уже обожрались, все бросают, а сами валятся… и засыпают… отлично!.. два-три часа можно провести спокойно… относительно… поезд вибрирует… но не слишком сильно… куда мы теперь едем? там видно будет!.. но вот они просыпаются! и сразу же начинают галдеть! да еще петь! к тому же хором! сколько их?.. сорок? пятьдесят?.. и все заливаются! горланят веселые песни!.. дети из Кенигсберга… беременные женщины из Данцига… у меня до сих пор звучат в ушах эти песни… tigelig!.. ding! digeligeling! песня колокольчиков… явно к Новому году… может быть, они должны были ее репетировать?.. как бы там ни было, но путешествовать им нравится!.. я на всю дорогу обеспечен конфитюром, апельсинами и шоколадом! никаких проблем!.. плохо только, что они стаскивают с нас наши покрывала и напяливают их на себя, вот это действительно неприятно и доставляет нам массу хлопот! у них ведь есть свои из Красного Креста! чертовы пострелята! им наши лохмотья зачем-то тоже понадобились! все эти куски ковров и муслина! которые мы нашли с таким трудом! и без которых мы околеем от холода!.. они готовы сорвать с нас последнее! нужно как-то защищаться! им страшно нравится воровать, этим ребятам!.. не девочки и маль­чики… а какие-то жуткие маленькие цепкие макаки! они зарываются в струящиеся потоки нашего муслина!.. поль­зуются любым толчком, чтобы сорвать его с нас!.. вцепятся вдесятером!.. и тащат!.. и с храпящих министров тоже!.. со всех подряд! а на пятый день путешествия они вконец одичали! еще бы! пять дней взаперти, никуда не выйти! пять дней и пять ночей… они обнаружили, что кое-что в вагоне еще не ободрано! ах, бедный Шах!.. остат­ки его кресел!.. причем вся эта вакханалия сопровождается жуткими воплями! все, что они обдирают, они выкидывают из окон! швыряют в нас!.. Fraulein, их медсестра, не в состоянии с ними справиться! естественно!.. ее зо­вут Урсула… она больше не реагирует на их призывы… «Фрейлен Урсула! Фрейлен Урсула!» им хочется, чтобы она посмотрела, как они все вокруг расфигачили!.. все до основания!.. они этим очень горды!.. она уже на все махнула рукой… все, что было в ящике, она им отдала… сгущенное молоко, горы мармелада… она впихнула в них все это, в этих чертовых шалопаев!.. кое-что перепало и нам! остальное они выкинули в окна! представляете! естественно, теперь у всех схватило животы! к счастью, туалеты работают… но они никому не нужны! какашки разбросаны повсюду!.. они нашли себе новое развлечение: разбрасывать какашки!.. напрасно фрейлен пытается их остановить, детишкам, понятное дело, все до фени!.. вагон превратился в настоящий цирк! и можно сколько угодно кричать: «Kinder! Kinder!»[73] глухо! дети больше не слушают свою фрейлен! они требуют, чтобы она остановила поезд! и немедленно! они хотят погулять в деревне! да, в деревне! на свежем воздухе! она должна дать им еще конфитюра!.. еще! еще! открыть остальные ящики!.. ах, да там пиво!.. пиво они тоже хотят пить!.. как министры!.. прямо из бутылки!.. они чокаются с ними!.. буль-буль!.. представляете, как оно действует на ребят! от пива они сразу же засыпают… мгновенный эффект… они растягиваются на полу вагона, рядом с министрами, и начинают храпеть… мы проехали через туннель… если бы Марион мне не сказал, я бы этого даже не заметил!.. неужели я заснул вместе с детворой?.. я ведь ничего не пил!.. я никогда ничего не пью… кроме воды, которую всегда ношу с собой в бидоне… но Марион прав, мы действительно проехали через туннель… Марион мне все объясня­ет… это были горы Эйфель³⁹⁷… надо же, ничего не ­видел!.. кажется, на выходе нас бомбили… ничего не слышал!.. бомбы упали довольно далеко… вероятно!.. что ж, тем лучше!.. мы сменили локомотив, долго маневрировали… и все это в туннеле, пока я спал?.. ну и хорошо!.. хорошо!.. спал и ничего не видел!.. фрейлен тоже дремала, похрапывала!.. тоже ничего не видела!.. а ребята, проснувшись, совсем обезумели! еще пуще прежнего! превратились в настоящих чертей!.. набрасываются на министров со всех сторон, начинают их ощипывать!.. да! да! а как же! это они так развлекаются!.. они снова принимаются за свое! сдирают с них все шмотки, витые шнуры, муслин!.. и делают себе плащи! с капюшонами… девочки тоже не отстают… облачаются в платья со шлейфом!.. ­в вагоне начинается карнавал!.. министры защищаются, но как-то вяло, вполсилы, опасаются, как бы детишки не вышвырнули их в окно! а те дерутся!.. кричат!.. вопят!.. на весь вагон!.. беременные женщины, вот те лежат спокойно, вытянувшись на паркете… не шумят… но в их-то состоянии!.. в такую тряску! когда одну кидает на другую!.. ужас!.. мне их жалко… чухх! чухх! чухх! и все-таки мы едем… слышно, как работает локомотив… эти женщины почти все «на сносях»… по меньшей мере, на восьмом месяце… надеюсь, мы доберемся «до того»! хорошо бы!.. если хоть одна из них начнет рожать, я себе не завидую!..

Как долго нам еще ехать? без вынужденных остановок? по моим расчетам… с такой скоростью — не менее двух дней… это только до Ульма… а если что-нибудь сломается?.. а после Ульма?.. легко сказать, только до Ульма!.. вдруг они и впрямь высадят нас в Ульме?.. с них станется! мол, нечего нам больше делать в этом поезде! валите в Зикмаринген пешедралом!.. здоровые мужики могут и пешедралом! мы все можем пешедралом! в поезде остаются только дети и беременные женщины! нам там делать нечего!.. а от Ульма до Зикмарингена 45 кэмэ!.. я не представляю, как мы пойдем!.. особенно, если еще подморозит… там, конечно, не так холодно, как здесь, на севере, в Пруссии, но все-таки… снег, мороз… да еще эти чертовы полоумные детишки посрывали с нас почти все!.. все наши лохмотья, муслин и куски ковров!.. все улетучилось!.. даже наши жалкие костюмчики!.. и те разорваны! мы остались не то чтобы совсем голые, но в одних рубашках! ну и дети!.. их фрейлен не в состоянии с ними справиться… наши легкие башмаки точно не выдержат… в результате мы лишимся ног!.. ах, при одной мысли об Ульме меня охватывает дрожь!.. а вдруг этого города и вовсе больше нет? ни города, ни вокзала? все!.. кранты!.. такое уже бывало и не раз! конечно, СС там все равно будет!.. и СА тоже!.. да еще их агенты! от них нигде не скроешься! даже среди руин! шпики! шпики! кругом одни шпики! ну, а пока мы продолжаем медленно тащиться вперед! чухх! чухх! мысленно я уже представлял себе голоса жандармов: «Raus! raus!».

Ах, так я и знал, вот он!.. приехали!.. прибыли на вокзал… точнее, туда, где некогда был вокзал!.. поезд останавливается: мы на месте!.. столб… но Ульма нет!.. одна надпись: Ульм… и все!.. все окрестные здания разрушены!.. отовсюду торчит искореженная арматура… дома как будто застыли в предсмертной судороге… и слева… и справа… в стенах гигантские проломы… огромные куски штукатурки готовы каждую секунду обрушиться на головы тех, кто проезжает внизу… здесь снова побывали самолеты ФРА!.. пока мы путешествовали!.. они здесь камня на камне не оставили… ладно!.. пускай!.. мы ведь сейчас снова уедем?.. где начальник вокзала?.. вот он… в большой красной фуражке… приближается… внимательно осматривает все вокруг… в том числе и нас… сейчас он предложит нам выйти… нет!.. все молчат… даже дети… нет больше ни Ульма, ни вокзала, но так еще хуже… ­а вдруг он арестует поезд? а нас высадит? нет! слава Богу, нет… он славный малый… «в дорогу! в Зикмаринген!.. в Констанц!» мы снова трогаемся… нас опять начинает покачивать… все дети на месте!.. удивительно!.. вероятно, они испугались начальника вокзала!.. я искренне рад за Урсулу… «спасибо доброму начальнику вокзала!..» нам до Зикмарингена осталось около двух часов… а ей до Констанца — три… в Констанце она будет в полночь… вместе со своими ребятами и женщинами… но нет худа без добра… Ульм полностью разрушен, и поводов для новой бомбардировки пока нет!.. очень хочется верить!.. хотя бы на время нас оставят в покое! Ульм стерт с лица земли!.. только тогда, когда все города на земле будут до основания разрушены, в мире наступит полный покой! уверяю вас! именно они — города — являются основными рассадниками ненависти и злобы! не будет их — не будет мюзик-холлов, бистро, кино, зависти! не будет этой лихора­дочной суеты!.. посадите человечество жопой на лед! вы представляете, что такое зимняя спячка! это как раз то, что нужно сумасшедшему человечеству!..

Ну а пока нам надо еще добраться до цели… нашему поезду!.. наш вагон раскачивает и трясет так, будто мы скачем по кочкам! колеса, должно быть, уже расплю­щились… и все-таки это означает, что мы еще не сошли с рельс!.. если бы мы скользили на балласте, нас бы ­больше не трясло!.. ну и черт с ним! в конце концов, нам главное доехать!.. любой ценой!.. фрейлен куда-то меня зовет… я иду за ней… одной из женщин… стало плохо… сейчас посмотрим… действительно, у нее начинаются схватки… женщина не притворяется… я сразу вижу, она не истеричка, зря ломать комедию не станет… это у нее первые роды… я щупаю ее живот… прямо так, без перчаток!.. хотя бы руки где вымыть… проведя осмотр без перчаток, я чувствую себя жалким и беспомощным как никогда!.. а шейка уже раскрылась!.. на «пятьдесят сантимов»… первые роды… ей остается еще четыре… пять часов… я не раздумывая сразу же предлагаю ей выйти с нами в Зикмарингене!.. в Зикмарингене она сможет родить… у меня там для этого есть все необходимое… целая палата рожениц… она беженка из Мемеля… к своим сможет присо­единиться позже… уже в Констанце, когда родит… о, Урсула полностью со мной согласна!.. мы выйдем и оставим ее одну… совсем одну… один на один со своими детками-«малолетками»! сейчас они храпят, но на заре проснутся, а тут еще эта роженица! «о да! да!» я могу забрать эту женщину!.. потом я пришлю ее в Констанц! решено! все члены делегации поддерживают меня! все министры… никто не против!.. все согласны!.. Ретиф тоже!.. вы не верите? считаете, что ночью я всего этого видеть не мог!.. да, действительно, видимость была не ахти какая, но вполне сносная!.. благодаря маленьким автоматическим лампочкам из Швейцарии, на колесиках, которые приводятся в действие ладонями! конечно, это не праздничная иллюминация!.. отнюдь!.. но в условиях полной разрухи, отсутствия электричества и остановки заводов эти лампы очень удобны! где бы вы ни находились! держите их при себе! если вы об этом не позаботитесь, то уверяю вас, уже завтра, не пройдет и суток, вы рискуете очутиться под грудой развалин, в положении слепого крота… вот тогда вы будете жалобно блеять и стонать!.. «Франция! вся Франция за одну спичку!.. и Аквитания в придачу!» но никто не даст вам эту спичку! не надейтесь!.. только моя «лампа в кулаке» спасет вам жизнь!

В поезде, понятное дело, при такой тряске передвигаться, перешагивать через лежащие на полу тела и не раздавить спящих женщин и детей без этих ламп было бы просто невозможно… а поезд все шел вперед… рас­качиваясь из стороны в сторону!.. чухх! чухх! но тем не менее… к полуночи мы должны были прибыть на мес­то… самолетов было не слышно… в общем, все было путем!.. Ретиф придерживался того же мнения!.. что все путем! фрейлен Урсула тоже… она оказалась очень мила и рассудительна… она ведь запросто могла нас ­где‑нибудь высадить, выгнать из вагона… в первый момент она так и хотела сделать… поначалу наши отношения были очень напряженными… но потом она сменила гнев на милость и стала с нами очень любезна… может быть, Ретиф или Марион закрутили с ней небольшую интрижку?.. лично я ничего такого не заметил!.. только благодаря Красному Кресту, ее детишкам, беременным женщинам, да швед­ским, штатовским и кубинским ящикам мы смогли продержаться до конца!.. существенная поддержка! без ­детей, беременных женщин и шведских, штатовских и кубин­ских ящиков мы все давно отбросили бы коньки!.. а теперь все члены делегации лежали вповалку на полу среди беременных женщин и детей и храпели, не обращая внимания ни на тряску, ни на холод!.. все их тряпье дети забрали себе! но зато сколько всего было выпито и сожрано после Берлина!.. не меньше пятидесяти ящиков! а чего там только не было!.. каких деликатесов! конечно, всю их одежду детишки присвоили себе!.. обобрали их до нитки, иначе не скажешь!.. муслины, бархат, сатин, даже куртки и брюки!.. а как они теперь были прикинуты!.. вы не представляете себе это зрелище!.. пятьдесят человек детей произвели опустошение, сопоставимое с последствиями страшного урагана! если бы мы прибывали днем, мы все равно вынуждены бы были дожидаться ночи, ибо в таком виде мы выйти не могли, особенно министры!.. ночью — другое дело, на вокзале никого нет… тем не менее, кто-нибудь должен был помочь мне отвезти эту даму в Сельскохозяйственное училище… я говорю об этом Ретифу, и он соглашается мне помочь… оно совсем не близко, это Училище!.. а тут еще снег!.. эта женщина, как я уже сказал, была не особенно избалована, но все равно… я сообщаю ей, что мы ее понесем… но она предпочитает идти сама… от вокзала до Училища не меньше километра… я возьму ее под руку с одной стороны… Ретиф с другой… там, в Сельскохозяйственном училище, располагаются все мои беременные пациентки…

Поезд подъезжает к Зикмарингену… я обращаюсь ­к Ретифу: не спеши!.. нужно всех разбудить!.. мало ли что, прежде чем мы вернемся в Замок, нам может понадо­биться помощь!.. особенно если учесть, что от вокзала до Училища… нам все равно придется тащить эту женщину по снегу на себе… «процесс пошел» — объясняю я ей… она напрасно думает, что сможет идти, на самом деле ей это сделать не удастся!.. там ведь не меньше километра… придется ее нести… вот они нам и помогут!.. а потом вернутся в Замок!.. времени достаточно!

Поезд начинает замедлять свой ход… ну вот мы и на месте!.. наконец-то!.. слабо светит луна… наши лампы больше не нужны… знакомый вокзал… перрон… выходить нужно как можно осторожнее, иначе детишки опять поднимут гвалт! да еще, чего доброго, полезут под поезд!.. я помогаю своей благоверной из Мемеля потихоньку спус­титься на землю… а дети и не думают вопить, они продолжают храпеть… ну и пусть себе храпят!.. не нужно их будить!.. на перроне холодно, а снегу-то сколько!.. восемь дней назад, когда мы уезжали, было гораздо ­теплее… все уже на перроне… за исключением ребят, которые даже не шелохнулись… о, а как же флаг!.. его-то забыли!.. флаг для Петэна!.. черт!.. его свернули, да так и забыли где-то в вагоне! Ретиф возвращается за флагом!.. он вытаскивает его из-под детей… флаг порван, но не слишком сильно… мы снова его сворачиваем… министры на перроне возмущаются, что им не дали как следует выспаться… они не понимают, что мы уже приехали!.. к счастью, еще не очень светло!.. они почти все без штанов… дети содрали с них все, что могли! дольше оставаться тут нельзя!.. я говорю часовому СА пароль, чтобы он нас выпустил… одно­временно я делюсь с Ретифом своими соображениями по поводу того, как следует нести знамя! пусть все возьмутся за древко! и несут его параллельно земле!.. оно будет для нас чем-то вроде каната по дороге в Ловен… все министры должны взяться за древко! нам ведь надо еще подняться в Сельскохозяйственное училище… прежде, чем все разойдутся по домам! все это им говорится… они нехотя зевают, потягиваются, дрожат… но трогаются вперед! конечно, здесь не так холодно, как в Хохенлишене… нет северного ветра, как там… однако они все почти полностью раздеты, так что причины дрожать у них есть!.. к счастью, идущий впереди Ретиф знает дорогу… я тоже ее знаю… моя роженица все-таки не согласилась, чтобы ее несли… нет, и все!.. мы с Ретифом ведем ее под руки… она стонет, но не очень громко… луна скрылась за облаками… но у нас свое освещение!.. отовсюду раздается жужжание наших ламп!.. крошечные зажатые в кулаке шарики!.. они есть у всех… и слава Богу! со стороны это выглядит довольно забавно, процессия напоминает ползущую по снегу светящуюся гусеницу, столько у нас этих маленьких лампочек… ззз! ззз! след в след!

Ну наконец-то… вот и здание Училища! мы не заблудились!.. здесь располагаются мои беременные женщины!.. обстановка тут весьма скромная! одни подстилки и матрасы, зато атмосфера не столь тяжелая и гнетущая, как в Фиделисе… во всяком случае, им тут лучше, чем на улице или на вокзале… моим беременным! хотя они все равно потащатся на вокзал, я в этом уверен! как бы там ни было, но в момент нашего прибытия они все на месте!.. все до одной!.. я не ожидал, что всех их тут застану… они тоже… не ожидали меня увидеть!.. они уже спали… сразу же со всех сторон на меня посыпались вопросы!

— Кто это?.. откуда она?

— Это такая же женщина, как и вы!.. она должна родить…

— Как? где?.. она бошка?

— Она будет рожать здесь!.. она не говорит по-французски, так что постарайтесь быть с ней полюбезнее!

— Она будет рожать прямо сейчас?

— Да… да… потом она уедет в Констанц!.. она из Мемеля… ей здорово досталось… она такая же беженка, как и вы!..

Я обращаюсь к ним и показываю, что они должны делать.

— А где этот Мемель находится?

— Там, на севере!

Они должны держать ее за руки… только тихонько… говорить ей какие-нибудь ласковые немецкие слова, какие они знают… не открывать окон!.. как следует укрыть ее одеялами… чтобы она не простудилась… да они и сами знают… им все это известно!.. многие из них уже рожали, и не раз… я прикидываю… «процесс» будет длиться еще не меньше трех часов!.. за это время я успею сходить в Ловен, за своей сумкой с инструментами, а главное, за перчатками! я вручаю им три лампы «на колесиках»… они довольны! редкая удача!.. у них таких нет! теперь они их мне не отдадут!.. ладно! шутки шутками!.. но мы с Ретифом их оставляем… нас ждут члены делегации… «Господа, я вам очень признателен!..» теперь они могут возвращаться к себе, я разрешаю! в Замок!.. дорогу они найдут… это не сложно, все время вниз… до Вольнахт­штрасса… а там сразу же к Дунаю… и налево через навесной мост!.. о, самое главное, не потерять флаг! это подарок для маршала!.. на память о Бишлонне!.. они за него отвечают!.. ну ладно!.. хорошо!.. они все поняли!.. я их больше не удерживаю!.. этих голых тщедушних заросших волосами хмырей!.. от бронхита лучше всего грог!.. там у них есть все, чтобы лечиться! там! в Замке! не то, что у меня в Ловене!.. тут меня охватывает беспокойство!.. я возвращаюсь к себе кратчайшим путем… дорогу, понятное дело, я знаю… вскоре я на месте… лестница… так!.. Лили, всегда такая выдержанная и бесстрашная, на сей раз очень взволнована… я уехал, не сказав ни слова… она страшно волновалась за меня!.. я ее не предупредил!.. я ей все объясняю… она все понимает… я виноват… конечно!.. а как она? все в порядке?.. целых восемь!.. даже десять дней!.. о, что тут творилось!.. все спрашивали, где я… что со мной?.. е-мое!.. в Фиделисе… в Замке!.. в Милиции!.. в Больнице!.. и вообще, везде!.. где только можно!.. Son­dergasse… Bulowstrasse… надо же, я и не думал… я не из тех, кто может сбежать и бросить кого бы то ни было на произвол судьбы… если я и уехал столь внезапно и поспешно, значит, у меня был на то серьезный повод… я намеревался увидеть Гебхардта, мне обязательно нужно было с ним поговорить…

Поведение каждого человека определяет некий скрытый мотив, в данном случае я хотел увидеть его и попросить переправить нас в Данию… он вполне мог это сделать!.. у него там были больницы… сразу в нескольких местах… Сана… Ютланд… Фиони… я знал… Гебхардт не особенно меня любил, но чем черт не шутит… все-таки шанс… еще один шанс!.. я объясняю Лили… что мне так и не удалось его увидеть! она понимает… попытка не пытка!.. я рассказываю ей про наше путешествие… тут есть над чем посмеяться! мы оба смеемся!.. еще один шанс упущен!.. ей тоже есть о чем мне рассказать, но мне уже пора!.. к своей Мемель!.. меня ждет моя Мемель… я объясняю ей, что это за Мемель… я должен вернуться в Училище!.. иначе я рискую прибыть уже после родов! женщина на сносях… которую к тому же так долго и ужасно трясло… так трясло, что и не передать!

***

Ну что, кажется, этого достаточно!.. 7… 800 страниц… нужно все перечитать… перепечатать… и вперед!.. К Броттэну или Жертруту… так этому или тому?.. хорошенькое дельце!.. тому, кто щедрее!.. замечательный выбор!.. тому, кто не испугается!.. и поживее!.. может быть, я стал слишком меркантильным?.. хе!.. хе!.. может быть!.. но до моих эпигонов, грабителей и гонителей в этом отношении мне еще далеко!.. в моем возрасте и с моим здоровьем я вынужден влачить нищенское существование… а будь у меня Chase National и счет в банке!.. я мог бы хоть немного перевести дух… счет, как у Клоделя, Тореза, Мориака, Пикассо, Моруа… как у всех серьезных художников! Но что касается гонораров и ставок, то тут мне даже до этого грубого халтурщика Жюльена Лабаза далеко… этот умеет извлечь выгоду из скандала… точно так же далеко мне и до самого последнего костоправа!.. а по сему, согласитесь, я имею право отдать свое замечательное произведение самому щедрому!.. 800!.. 1200 страниц!.. черт!.. черт бы их всех побрал! бакалейщику ведь на него плевать!.. и угольщику, понятное дело, тоже!.. однако есть ведь и такие, что способны его оценить, отнестись к нему серьезно и беспристрастно! они постигли подлинную меру вещей!.. являются метрономами нашего существования!.. может быть, это издатели?.. и не надейтесь! уровень интеллекта у них тот же, зато жадность патологическая!.. они развращены до предела!.. и вы полностью зависите от них!.. это спецы по части надирания!.. они в два счета вас облапошат и обведут вокруг пальца!.. причем они так ловко все умеют запутать, что если вы попытаетесь в этом разобраться, вы рискуете свихнуться и угодить в дурдом!.. вы еще только прикидываете… что к чему!.. а они уже в вас вцепляются!.. это вы всегда виноваты и всегда им что-то должны!.. они же, напротив, никогда ничего вам не должны!.. может быть, вам в вашем тряпье и с языком, свесившимся на мостовую, один раз и найдется место на заднем сиденье их авто, которые с каждым днем становятся все больше и больше?.. они так добры, что иногда бросают вам небольшую корочку!.. а вдруг вы сдохнете в приюте?.. что ж!.. в таком случае вам спишут некоторые из ваших долгов!.. но у вас на могиле не будет ни незабудок!.. ни орхидей для Мисс Бляди³⁹⁸!.. естественно, скажете вы… безусловно!.. но столь же естественно и то, что я часто представляю их обоих повешенными!.. раскачивающимися в такт дуновениям ветерка! туда-сюда! Броттэна и Морни!.. чудный танец!.. застывшие улыбки, монокли!.. я порой слышу, как разные прогрессивно настроенные личности называют себя социалистами, анархистами, подпольщиками, товарищами, пролетариями… чушь собачья!.. долой хозяина, и баста!.. вот он, перед тобой! а все это мы уже слышали!.. товарисчи изощряются в диалектике, брызжа слюной, сражаются с ветряными мельницами!.. но таким, как Морни… и Броттэн… извините!.. это до лампочки!.. они были, есть и будут!..

Есть ведь еще больные… пациенты… о них я вообще не говорю!.. я давно махнул на них рукой!.. лишние траты, только и всего!.. брось я медицину, я мог бы спокойно обойтись без отопления… зимой я бы просто спал… больше мне не на кого и не на что рассчитывать… я ­лежал и думал о том, как много я пострадал из-за собственного идиотизма… я постоянно ввязывался в склоки по пустякам!.. черт!.. а тем временем меня обобрали до нитки!.. унесли все, включая рукописи!.. а те, кто это сделал, чувствуют себя прекрасно!.. весь мой жалкий скарб теперь на Блошином рынке!.. все несчастья, какие только можно себе представить, обрушились на мою голову… полный букет!.. тюрьма, болезни, раны, цинга… плюс Военная Медаль!.. вы, наверное, думаете: а как же участники Сопротивления?.. вон один даже выбросился из окна³⁹⁹!.. да таких выбросившихся из окон с 14-го по 18-й были миллионы!.. а я не преувеличиваю?.. нисколько!.. а во времена Жанны д’Арк?.. лежа в своей постели, я думал также еще и о том, как меня обобрали в творческом отношении! грязные свиньи!.. это моя самая слабая струна!.. тут я абсолютно беззащитен!.. у художников вроде меня всегда уйма недоброжелателей!.. даже убить могут, за­просто!.. посмотрите, как на моей улице Жирардон эти гумозники разбушевались, не иначе как от избытка патриотических чувств они решили спустить все мое имущество с молотка!.. я также крайне признателен своим друзьям, дядьям, кузенам, племянницам, которые теперь тоже все на барахолке!.. если бы меня посадили на кол, они бы наверняка словили настоящий кайф! почти все меня забыли… а они — нет!.. нет!.. тот, кто у вас ворует, никогда вас не забудет!.. ваши эпигоны тоже!.. оно и понятно!.. они перед вами в неоплатном долгу!.. однако Тартр не сядет в один прекрасный день за стол и не напишет: «Признаю, что я плагиатор и стукач! Я его подметки не стою!»… этого вы от него не дождетесь, не надейтесь!..

И еще, мой дурной характер!.. в моем возрасте некоторая рассеянность вполне понятна… но это не значит, что я совсем о вас забыл!.. мои знаменитые многоточия!.. ­скажу без ложной скромности!.. оригинальность моего стиля не подлежит сомнению!.. любой уважающий себя писатель должен об этом заботиться!.. так считает и Броттэн!.. и Жертрут! но что думает по этому поводу бакалейщик?.. его мнение для меня гораздо важнее!.. именно это заставляет меня терзаться сомнениями!.. этакий Гамлет над пореем… я размышляю над этим вопросом наверху в моем саду… оттуда открывается воистину замечательный вид… лучшего места и желать было бы нельзя, будь у меня хоть какие-то средства к существованию… но если вы вынуждены постоянно волноваться, переживать, беспокоиться!.. буквально обо всем на свете!.. о порее… о налогах… и прочей чепухе!.. тогда какие тут, к черту, виды! тогда вам не до созерцания!.. не до пейзажей, черт побери!.. только сумасшедший способен наслаждаться пейзажами без гроша в кармане!

А между тем передо мной расстилается Париж… весь Париж, там внизу… извивы Сены… вдали — Сакре-Кер… на переднем плане — Бийянкур… холмы Сюрен… еще пара холмов Пюто… с Пюто у меня связано много воспоминаний… пастушья тропинка… не меньше воспоминаний связано у меня с Монт-Валерьен⁴⁰⁰… с госпиталем Фоша… кстати, могу порекомендовать, я совсем неплохо бы смотрелся в Монт-Валерьен… в должности Управляющего… а я бы с удовольствием стал Управляющим в Монт-Валерьен! отсюда мне прекрасно виден этот особняк, эта воистину великолепная греко-романская резиденция… как раз в моем духе!.. величественная… и по-военному суровая одновременно!.. дорические колонны… в лучах восходящего солнца!.. особняк выше нас метров на пятьдесят!.. о, безусловно, Управляющий Монт-Валерьен должен быть доволен своей судьбой!.. может быть, мы смогли бы с ним договориться? произвести «обмен»?.. нынче повсюду только и слышно: «меняю!.. меняю!» может быть, примут во внимание мои былые заслуги?.. Сен-Пьер и Микелон я ведь так и не получил!.. во-первых, потому что умер Лаваль!.. а Бишлонн не оставил никаких указаний, ничего не написал!.. в колониях ничего не знают!.. одного моего свидетельства недостаточно!.. однако я страдаю от анемии и крайне нуждаюсь в солнечных лучах! очень нуждаюсь!.. чрезвычайно!.. я инвалид на 75 процентов!.. мне должны быть предоставлены опре­деленные льготы!.. об этом еще Клемансо говорил!.. и вообще, это просто было бы Справедливо! и все! нынешний Управляющий там, наверху, наверняка помоложе меня!.. вот пусть бы он и уступил мне свое место… в его греческом храме я смог бы наконец обрести долгожданный покой… там, вдали от шоссе, машин и фабрик, мне никто не мешал бы работать… вокруг песок… даже небольшая тюрьма имеется, для тех, кто будет слишком докучать… та самая, где покончил с собой Анри⁴⁰¹… до сих пор, кстати, так и не выяснили, действительно ли он покончил с собой?.. или ему немного помогли?.. послушайте, что я вам скажу: Монт-Валерьен свято хранит все свои секреты! вы только взгляните на нее в бинокль: загадочна до невозможности!.. о, я буду работать там не покладая рук!.. в Монт-Валерьен!.. я заставлю заговорить ее стены!.. здесь же, увы!.. увы!.. невозможно ни на чем сосредоточиться!.. достают со всех сторон!.. интересно, кем бы мне было лучше быть?.. Управляющим Монт-Валерьен? или Правителем Сен-Пьера? представляете!.. а на чем бы я хотел сосредоточиться?.. да разные мысли лезут в голову!.. особенно в последние дни… впрочем, так, всякая чепуха!.. в сущности… ничего определенного… не считая того, что сообщил мне почтальон!.. об этом и соседский мальчишка говорил… мадам Нисуа вернулась!.. да!.. к себе!.. на площадь Экс-Федерб… я не очень верил, что она вернется из больницы… но слава Богу!.. полно­стью вылечилась!.. что ж!.. тем лучше!.. мне трудно в это поверить, тем не менее я рад за нее!.. естественно, сама она мне об этом не сообщила!.. возможно, она не хотела больше меня видеть?.. может быть, обратилась к другому врачу?.. и правильно сделала, черт побери!.. абсолютно правильно!.. не уверен, что так будет лучше для нее!.. но меня это вполне устраивало! в определенном возрасте, особенно если на вашу долю выпало изрядное количество суровых испытаний, вы неизбежно начинаете желать только одного: чтобы вас оставили в покое!.. а еще лучше: чтобы вас считали умершим! недавно проводился опрос «Что думают молодые», так вот, они все думают, что я мертв!.. умер в Гренландии! и я не вижу в этом ничего плохого!.. что касается мадам Нисуа, то я вообще не представлял себе, как я снова потащусь к ней по набережной на площадь Экс-Федерб, а потом опять буду карабкаться к себе наверх! и так два раза в день!

Вместо того чтобы предаваться несбыточным мечтам о должности Управляющего Монт-Валерьен… или Сент-Пьер-Ланглад… лучше бы я попросил почтальона удо­стовериться… действительно ли вернулась мадам Нисуа?.. ему бы это не составило большого труда, нужно было только подняться на крыльцо и постучать… дома она… или нет!.. я опять оставался один… Лили нужно было съездить в Париж… она никогда надолго не оставляла меня одного… значит, действительно было нужно!.. покупки… то… да се… для учеников!.. главным образом, для учеников!.. сколько с ними хлопот, с этими учениками!.. вы не представляете!.. носков не напасешься!.. так что Лили уезжает!.. я остаюсь с собаками… а следовательно, не совсем один… собаки меня обо всем предупреждают… они чувствуют приближение почтальона за четыре километра! а Лили, ту вообще, на вокзале… в момент, когда она сходит с поезда… и еще ни разу не ошиблись!.. я никогда не мог понять, как им это удается? чувствуют и все!.. мы в сравнении с ними просто ограниченные идиоты, при всех наших достижениях в области математики… Эйн­штейн ни за что бы не узнал, приехала ли Лили… и Ньютон бы не узнал… и Паскаль тоже… никто из них на такое не способен… а вот Флют способен! Флют — это мой кот… он бежит навстречу Лили, проверяет дорогу… и тем самым дает мне знать… стоит ему зашевелиться, я сразу начинаю за ним следить… в данный момент он сидит спокойно!.. главное, это его уши!.. я обо всем узнаю заранее!.. он и километра не пройдет от вокзала!.. есть какие-то излучения… собаки тоже их воспринимают… но они не такие чуткие, как Флют… а птицы, те еще более восприимчивы к этим излучениям, чем Флют!.. они уже за пятнадцать километров все чувствуют и все знают! птицы по части излучений вне конкуренции!.. особенно синицы!.. стоит мне заметить, что они взлетели… а Флют пустился в дорогу… значит, Лили уже почти в Бельвю!.. нужно привязывать собак.. иначе потом вам с этой сворой будет не справиться!.. вы рискуете оглохнуть! их слышно, наверное, даже в Гренеле!.. но пока все спокойно!.. у меня еще есть время немного подумать… в старости теряешь способность по-настоящему спать или бодрствовать и постоянно пребываешь в состоянии какой-то полудремы… причем задремать можно в любой, самой неподходящий для этого момент… именно в такое состояние я и впал в ожидании Лили… но, вероятно, я не просто дремал, так как даже не слышал собак… я не заметил, как убежал Флют… как взлетели птицы… и вдруг я от­четливо слышу!.. и от этого просыпаюсь!.. голос!.. челове­че­ский голос!.. Лили!.. я делаю надо собой усилие!.. ­да, это Лили!. о, и не одна!.. еще два чьих-то голоса!.. кошки вернулись!.. они снова здесь!.. топ! топ! для них это, безусловно, тоже событие!.. они так много пережили ­за этот день!.. теперь, понятное дело, вертятся вокруг Лили!.. радуются ее возвращению!.. мяу! мяу! но я слышу целых три женских голоса!.. я уже окончательно проснулся!.. зрение у меня не ахти какое, но все-таки я различаю ­в другом конце сада фигуру Лили и сразу же ее узнаю… ах, с ней еще какая-то дама!.. и мадам Нисуа!.. точно, она!.. все трое медленно поднимаются ко мне… о, они уже совсем рядом!..

— Вот видишь, мадам Нисуа стало гораздо лучше!.. она вернулась домой два дня назад!.. ей нужно с тобой поговорить!..

— О, прекрасно! Замечательно! Здравствуйте!.. Здравствуйте, мадам Нисуа!..

Она направляется ко мне… не сказал бы, что ей стало лучше!.. пожалуй, она еще больше похудела… она протягивает руку своей спутнице… и они вместе приближаются ко мне… я усаживаю их на соседнюю скамейку… как и месяц назад, мадам Нисуа почти ничего не видит… она смотрит куда-то вдаль поверх моей головы… никакой реакции!.. я стараюсь говорить как можно громче!.. но она меня не слышит!.. интересно, что они делали в Версале? вместо нее мне отвечает ее спутница, которая держится крайне непринужденно! разговорчивая дама, ничего не скажешь! я ее не знаю, в первый раз вижу… откуда она взялась?.. она сама мне все объясняет…

— Мы познакомились в Версале!.. в «онкологии»!.. именно там, доктор!

Видимо, желая внести ясность… она выкладывает мне сразу же все… без обиняков… о, мадам Нисуа и она там очень привязались друг к другу…

— Я там лежала с грудью, доктор!

— Да!.. Понимаю, мадам!..

— Мне ее там отрезали!.. хотя, я считаю, в этом не было никакой необходимости!.. абсолютно!.. но там так решили!.. решили и все!

Ну и странные же там врачи, в Версале! ничего не понимают!.. их решение представляется ей на редкость забавным!.. она не может сдержаться и заливается громким смехом!..

— Если бы вы их только видели, доктор!.. хи!.. хи!..

Она чуть не падает от смеха на землю!.. ну и идиоты же там работают, в этой больнице!.. это ж надо до такого додуматься!.. принять ее за раковую больную!.. хи!.. хи!.. хи!..

— Представляете, доктор!.. представляете!..

Надо же было до такого додуматься! просто умора!.. с ума можно сойти!.. хи!.. хи!.. хи!..

— О, вы правы, мадам!. .. я полностью с вами со­гласен!

А мадам Нисуа они тоже обследовали!.. самым тщательным образом!.. тут она с ними согласна целиком и полностью!.. рак на все сто!.. болезнь крайне запущена!.. стремительно прогрессирует!.. бедняжка долго не про­тянет!..

— Вы, вероятно, тоже так считаете, доктор?

— О да!.. безусловно, мадам!

Вдруг она опять заливается громким смехом: хи! хи! хи!.. теперь уже я кажусь ей очень смешным!.. да!.. ­я тоже!

— Лопух вы, доктор, вот что я вам скажу!.. кажется, у вас совсем не осталось пациентов!.. хи! хи! хи! совсем не осталось!.. мадам Нисуа мне говорила! ни одного!.. абсолютно!.. хи! хи!.. она мне все рассказала!..

При этом она хлопает себя по бедрам!.. причем довольно сильно!.. бац!.. бум!.. а потом и меня!.. и свою подругу!.. бац! бум! со всего размаха!.. вот уж действительно с ней не соскучишься!

Я решаю кое-что выяснить…

— Сколько вам лет, мадам?

— Столько же, сколько и ей!.. через месяц стукнет семьдесят два!.. но она, вы сами видите, доктор!.. в каком она состоянии!.. вы ведь еще кое-что соображаете, господин Лопух!.. хи! хи! хи!.. а теперь посмотрите на меня!.. пощупайте!.. я еще никогда не чувствовала себя такой здоровой!.. а там ко мне относились точно так же, как и к ней!.. они собирались отрезать мне обе груди!.. представляете, господин Лопух!.. им повсюду мерещится рак! они помешались на этом раке!.. к счастью, я им не позволила!.. и правильно сделала, не так ли, господин Лопух? ах, какие они там все смешные!..

Она снова и снова хлопает меня по плечу!.. бац!.. бум!.. и мадам Нисуа — тоже!.. мол, у старушки раковая опухоль!.. так пусть она немного взбодрится!.. бум!..

— Хотите, зовите меня мадам Армандина?.. вы не против, доктор?

— А где вы живете, мадам Армандина?

— Ну конечно же у нее!.. мы живем вместе!.. места у нее достаточно!.. вы ведь знаете!..

Что ж, очень мило, значит, мне теперь скучать не придется!.. видно, они действительно здорово подружились…

— Хирург мне все уши прожужжал: «Поселите кого-нибудь к себе… не оставайтесь одна!..» но я живу в Везине… это слишком далеко!.. а из Севра ходит автобус!.. я могу ездить в Париж, когда захочу!.. я ведь не все время ей нужна!..

Тут она опять начинает корчиться… давиться от смеха: хи! хи! и содрогаясь всем телом… отвешивает еще один шлепок мадам Нисуа!

С нервами у нее явно не все в порядке… совсем чокнутая… но тем не менее в свои семьдесят два года она полна сил и юношеской энергии!.. несмотря на рак… желание понравиться в ней тоже еще не угасло… доказательством тому является шотландская юбка!.. в складку!.. яркие голубые брови и ресницы!.. такого же голубого цвета плащ!.. все в тон глазам!.. голубым, как у куклы!.. щеки размалеваны… в пастельные и розовые тона!.. ну и типаж!.. рот застыл в кукольной улыбке… этакая легкомысленная кокетка… улыбка исчезает с ее лица только во время приступов смеха: хи! хи!.. в общем, она не унывает!.. славную подружку привезла с собой мадам Нисуа, с такой не соскучишься!.. хотя, судя по всему, говорить она все равно не собирается!.. куда там!.. она молчит, как рыба!.. я справляюсь у нее о ее здоровье… лучше ли ей?.. но она мне не отвечает… вероятно, сказывается усталость, подъем по тропинке… я внимательно всматриваюсь в ее лицо… правая половина лица у нее совершенно непо­движна… вся правая половина.. уголок рта не шевелится… совсем как у Тореза⁴⁰²!.. о, зато Армандина мне все объясняет… она в курсе всего… она лежала на соседней койке!.. все видела… мадам Нисуа лечилась там не только от рака… хи!.. хи!.. хи!.. она-то знает!.. она там была!.. хи!.. хи!.. там с ней случился всего один удар!.. здорово, не правда ли!.. у нее вся правая половина парализована!.. да!.. хи!.. хи!.. поэтому она и не может говорить!.. из-за удара!.. ох, эта Армандина болтает без умолку!.. однако, скорее всего, мадам Нисуа ее не слушает…

— Вы представляете, она ходит прямо под себя!.. хи! хи! хи!

Но она меня тут же успокаивает… она будет за ней следить!

— Раз уж мы вместе живем!.. чистоту я гарантирую!.. с пожилыми людьми я уж имела дело!.. вы, доктор, можете не волноваться!..

Хорошо!.. хорошо!.. все это прекрасно!.. но как же перевязки?

— Вы будете навещать ее каждый день!.. хирург считает это необходимым!.. и мази!.. он уверен, что вы прекрасно с этим справитесь!..

Она замечает мою растерянность…

— Мы ведь пришли сюда… а вы разве не можете прийти к нам, доктор? нет?

— Конечно, могу, мадам Армандина!

— Со мной у вас много хлопот не будет!.. не волнуйтесь!.. там, в Версале, просто обалдели от того, как я быстро поправилась!.. быстрее, чем молодые!.. за восемь дней!.. через восемь дней мой шрам полностью зарубцевался!.. они до сих пор не могут прийти в себя!.. хи!.. хи!.. послушайте, да вы сами можете в этом убедиться!.. собственными глазами!.. мадам это тоже должно быть интересно!.. вашей жене!.. она ведь, если я не ошибаюсь, танцовщица!.. посмотрите!..

Она встает со скамейки и направляется на середину лужайки… там она задирает свою юбку!.. и оп!.. юбка и нижнее белье взлетают на воздух!.. она опрокидывается!.. назад!.. делает мостик!.. вот это гибкость!.. прогнувшись назад, она поднимает вверх прямую ногу!.. в этой позе она невольно напоминает мне Эйфелеву башню!.. а настоящая Эйфелева башня действительно виднеется вдали… правда, очень далеко… и, как всегда, в тумане…

— Браво!.. браво!

Мы ей аплодируем… она выдерживает паузу… не опуская ноги… потом снова выпрямляется… легко и непринужденно!.. и тут же начинает наводить красоту… красить ресницы, глаза!.. подводить брови карандашом… все необходимое у нее с собой в портфеле… зеркальце, пудра, румяна… не сомневаюсь, что у нее там еще куча всякого барахла… портфель воистину огромных размеров!.. как у школьницы!.. интересно, чем она занималась в прошлом, эта Армандина?.. впрочем, можно ее об этом не спрашивать!.. она и сама все расскажет!

— Я зайду к вам завтра, мадам Армандина!.. завтра в полдень!.. после консультации… — объявляю я…

— Нет!.. нет!.. сегодня же вечером!.. она не может так долго ждать!.. мы ждем вас сегодня вечером, уважаемый господин! хи!.. хи!.. хи!.. лопух!..

На мой взгляд, ей не мешало бы чуточку сбавить обороты…

— Ладно!.. ладно!.. хорошо!..

Спорить с этой женщиной бесполезно…

КОНЕЦ

© Маруся Климова, Вячеслав Кондратович, перевод, комментарии

---

[1] Большой крест — имеется в виду Большой крест ордена Почетного Легиона, одна из высших наград Франции.

[2] Про себя (итал.)

[3] И прочие (итал.)

[4] Вопрос (англ.)

[5] Здесь: новый облик (англ.)

[6] Преступный человек, злодей (лат.)

[7] Осмотр достопримечательностей (англ.)

[8] Пошел! (датск.)

[9] Помогите! (датск.)

[10] Говорил (лат.)

[11] Внутри! Снаружи! (лат.)

[12] Смотри шире (лат.)

[13] Здесь: У всех без исключения (итал.)

[14] Tutti frutti — все остальные, всякий сброд (итал.)

[15] Вагон для туристов (англ.)

[16] «С нами Бог» (нем.). Эти слова были выгравированы на бляхах ремней солдат Вермахта во время Второй мировой войны.

[17] Замок, дворец (нем.)

[18] Голубой Дунай (нем.)

[19] Эпигон (англ.)

[20] Французы (нем.)

[21] Хлеб (нем.)

[22] Ну! Ну! (нем.)

[23] Превыше всего (нем.)

[24] Военно-морской флот (нем.)

[25] Ландштурм (нем.)

[26] Дьявол! Черт возьми! Матерь божия! (нем.)

[27] Полицейские (нем.)

[28] Здесь: замковая аптека (нем.)

[31] Государственный отдел здравоохранения (нем.)

[30] Здесь: государственная установка (нем.)

[31] Аптека (нем.)

[32] Для штурмфюрера фон Раумница (нем.)

[33] Любимая! Любимая! (нем.)

[34] Пиво (нем.)

[35] Быть или не быть (англ.)

[36] Здесь: Тайные операции рыцарей плаща и кинжала (нем.)

[37] Танки (нем.)

[38] Во-первых, прежде всего (лат.)

[39] Быстро! Быстро! (нем.)

[40] Деревня, село (нем.)

[41] Убирайся! (нем.)

[42] Нейтральная зона (англ.)

[43] Комендатура (нем.)

[44] Войдите! (нем.)

[45] Сюда (нем.)

[46] Верно (нем.)

[47] Раумниц приказывает! Хорошо! Хорошо! (нем.)

[48] Кинжал, любовь и твое сердце (старофранц.)

[49] Удары (нем.)

[50] Приказал (нем.)

[51] Земли (нем.)

[52] Botschafter — посол (нем.)

[53] Больной (нем.)

[54] Тогда хорошо! Идите! (нем.)

[55] Доброй ночи! (нем.)

[56] Увы! Увы! (англ.)

[57] Удар (нем.)

[58] Внутри и снаружи (лат.)

[59] Ваша жена!.. танцовщица! Э? красивая… (нем.)

[60] Балерина (нем.)

[61] Ты получишь большие равиоли… хорошие! (нем.)

[62] Спать с ней (нем.)

[63] Главный врач (нем.)

[64] Песня! (нем.)

[65] Милостивый государь! Пожалуйста! (нем.)

[66] Все мы крепки задним умом (англ.)

[67] Восток (нем.)

[68] Народная школа (нем.)

[69] Кайзерина, т.е. жена кайзера (нем.)

[70] Медленно (нем.)

[71] Стой (нем.)

[72] Жрать (нем.)

[73] Дети (нем.)

---

КОММЕНТАРИИ

¹ Селин уехал с улицы Жирардон на Монмартре в июне 1944 г., оставив там все свои вещи и рукописи, которые были разграблены

² Пужад (род. в 1920 г.) — французский политический деятель; пужадизм — оппозиция мелких коммерсантов и ремесленников, не принимавших изменения в экономике, которая вылилась в эфемерное политическое движение (1955–1956)

³ Буффало — город на северо-востоке США. Первыми европейцами, посетившими район Буффало, были французы (1679 г.) (buffle (фр.) — буйвол).

⁴ Имеется в виду осциллометр, используемый для измерения артериального давления, названный по имени его изобретателя

⁵ Ванстр — Селин имеет в виду тюрьму «Вестерфангсель» в Копенгагене, где он полтора года провел в заключении в 1945–1947 гг.

⁶ Большой Бельт — центральный пролив, соединяющий Балтийское море с проливом Каттегат.

⁷ Раймон Пуанкаре (1860–1934) — французский политиче­ский деятель, президент республики с 1913 по 1920 г., представитель Национального Союза, сторонник твердой позиции в отношении Германии (оккупация Рура в 1923 г.); особенно известен своей финансовой политикой («франк Пуанкаре», девальвация франка в 1928 г.)

⁸ Селин часто возвращается в своей трилогии («Из замка в замок», «Север», «Ригодон») к событиям, пережитым в первые месяцы войны: столкновение в первые дни 1940 г. в Гибралтаре военного корабля «Shell», на который он завербовался как врач, с английским патрульным судном; работа в диспансере в Сартрувиле после демобилизации и бегство из страны. Там он находился в момент наступления немецких войск, накануне которого Лили едва не попала под пули немецкого патруля. Селин и Лили покинули Париж в машине «скорой помощи». Они добрались до Ля Рошели, где Селин работал в больнице. Последующие несколько недель он провел в лагере для беженцев в Сен-Жан-д’Анжели.

⁹ Имеется в виду первый роман Селина «Путешествие на край ночи», опубликованный в 1932 г.

¹⁰ 75-я статья — статья уголовного кодекса (закон от 29 июля 1939 г.), которая гласит: «Будет признан виновным в пре­дательстве и заслуживающим смерти: 1) каждый француз, ­обративший оружие против Франции; 2) каждый француз, вступивший в сговор с иностранными властями с целью предпринять враждебные действия против Франции и т.п.

¹¹ Артабан — герой романа французского писателя Ла Кальпренеда (1614–1663) «Клеопатра», прослывший гордецом.

¹² Курбвуа — пригород Парижа, где жили родители Селина, когда он родился. Селин часто о нем вспоминает в своих произведениях (см. «Смерть в кредит»).

¹³ Вовер и Перигор — области Франции

¹⁴ Имеется в виду завод Рено (расположенный под окнами дома Селина у подножия Медонского холма), которым Пьер Дрейфус руководил с 1955 г.

¹⁵ Намек на большую забастовку, устроенную в Познани поль­скими рабочими 28 июня 1956 г.

¹⁶ Имеется в виду Гастон Галлимар, в издательстве которого с 1951 г. выходили книги Селина.

¹⁷ Линия Мажино — система французских укреплений на границе с Германией от Бельфора до Лонгюйона протяженно­стью около 380 км. Построена по предложению французского министра А. Мажино в 1929–1930 гг., совершенствовалась до 1940 г. В 1940 г. немецко-фашистские войска вышли в тыл Линии Мажино через Арденнские горы и после капитуляции Франции вынудили гарнизон Линии Мажино сдаться в плен.

¹⁸ Ахилл Броттэн и Норбер Лукум — так Cелин называет Гастона Галлимара и его секретаря

¹⁹ Доктор Петьо во время войны завлекал людей обещанием помочь им покинуть Францию через Латинскую Америку. Он заманивал их в свой кабинет на улице Ле Сюер в Париже, убивал и сжигал останки в печи котельной. Его имя вместе с именами еще двух известных преступников — Ландрю и Бугра — Селин часто упоминает в своих романах.

²⁰ Альберт Швейцер, аббат Пьер, Жоановиси и Пьер Лазарефф были широко известны в то время, когда Селин писал «Из замка в замок». Доктор Швейцер (1875–1965) основал в 1913 г. госпиталь для прокаженных в Африке, в 1952 г. получил Нобелевскую премию мира. Аббат Пьер во время жестокой зимы 1954 г. развязал спекулятивную кампанию в защиту бездомных. Жоановиси — «господин Жозеф» — во время войны сделал себе состояние на спекуляции металлом. Он вел двойную игру, обслуживая одновременно оккупационные власти и Сопротивление. В 1949 г. был приговорен к пяти годам тюрьмы. С 1951 жил на юге Франции, где сколотил новое состояние. Через несколько месяцев после публикации «Из замка в замок» он снова привлек к себе всеобщее внимание тем, что убежал в Израиль, откуда был выслан в январе 1959 г. Пьер Лазарефф (1907–1972) был директором газеты «Франс Суар».

²¹ Уинстон Черчилль (1874–1965) — английский государственный деятель. Символ английской политики в годы Второй мировой войны, глава коалиционного правительства. Поль Клодель (1868–1955) — французский писатель, дипломат. Принял католицизм в 1886 г., писал в основном театральные пьесы. Его путешествия давали ему материал для поэтиче­ского творчества. Пабло Пикассо (1881–1973) — испанский художник. Член Французской компартии. Булганин Николай Александрович (1895–1975) — советский государственный и партийный деятель. Председатель Совета министров СССР в 1955–1958 гг. Член ЦК КПСС.

²² Николя Буало (1636–1711) — французский писатель, поэт и критик.

²³ Жан Расин (1639–1699) — французский поэт и драматург, мэтр французской классической трагедии.

²⁴ Cелин имеет в виду Жана-Поля Сартра.

²⁵ Герман Геринг (1893–1946) — немецкий государственный деятель, фашист. С 1935 г. командующий военно-воздушными силами Германии, с 1940 г. — рейхсмаршал. Один из организаторов нацистского террора в Германии и на оккупированных территориях.

²⁶ Имеется в виду холм Монмартра, где на улице Жирардон жил Селин.

²⁷ Франсуа Мориак (1885–1970) — французский писатель католической направленности. Лауреат Нобелевской премии в 1952 г.

²⁸ Робер Деноэль был первым издателем Селина. Бельгиец по национальности, он едва успел открыть в Париже издательство, как получил рукопись «Путешествия на край ночи», силу и новизну которого он высоко оценил. Потом он опубликовал все романы и памфлеты Селина (до первой части «Банды Гиньоля», появившейся весной 1944 г.), и энергично их защищал. Убит 2 декабря 1944 года в Париже, рядом с площадью Инвалидов. Селин несколько раз упоминает о его смерти в романе «Из замка в замок».

²⁹ Шато Тромпетт — марка вина (сhâteau (фр.)— замок)

³⁰ ООП — особый отряд полиции

³¹ Роже Вайян (1907–1965). 13 января 1950 г. он писал в газете «Ля трибюн де насьон», как в 1943 г. группа участников Сопротивления, в которую он входил, решила казнить Селина, жившего тогда на улице Жирардон в квартире, расположенной как раз над той, где собиралась их группа. Статья была озаглавлена «Мы не пощадим больше Луи-Фердинанда Селина». В 1957 г. получилось так, что «Из замка в замок» был опубликован в то же время и тем же издателем, что и «Закон» Роже Вайяна. В некоторых книжных магазинах обе книги, являвшиеся «гвоздем сезона», даже были выставлены рядом в витринах. Селин несколько раз осведомлялся, тот ли это Вайян, который собирался его «убить». Селин часто вспоминает в своей трилогии сожаление, выраженное Роже Вайяном, о том, что его не казнили.

³² «Де бирс» — акции одноименной золотодобывающей южноафриканской компании.

³³ «Кресты» — золотые швейцарские монеты.

³⁴ Точное количество рукописей, оставленных Селином в июне 1944 г. на улице Жирардон, до сих пор неизвестно. Но Селин все время упоминает три рукописи: «Воля Короля Крогольда», «Бойня» и «Банда Гиньоля».

³⁵ Луи Рено (1877–1944) — обвинявшийся в том, что предо­ставил в распоряжение немцев свой завод, был арестован в Париже 23 сентября 1944 г. Из-за болезни мочевого пузыря был помещен в больницу во Френе, а затем переведен в психиатрическую лечебницу Виль-Еврар, откуда вскоре был выписан. Умер 24 октября, по заключению тюремных врачей, от приступа уремии. Однако его родственники утверждали, что он умер от побоев.

³⁶ Мамм — марка шампанского.

³⁷ 14 июля — День взятия Бастилии, национальный праздник во Франции.

³⁸ В романе «Из замка в замок» Селин все время пишет вместо Sigmaringen — Siegmaringen (в письме к Альберу Парасу он объясняет это тем, что видит здесь аналогию с немецким «sieg»). В романах «Север» и «Ригодон» он возвращается к нормальному написанию.

³⁹ Христиан IV Датский (1577–1648) — датский король. Известен своим либеральным правлением, во время которого было предпринято множество попыток военных переворотов.

⁴⁰ Замок Росенборг — Селин имеет в виду дворец Росенборг (1606–1634) в Копенгагене, памятник архитектуры в стиле датского ренессанса.

⁴¹ Андре Моруа (1885–1967) — французский писатель, мастер жанра романтизированной биографии.

⁴² Морис Торез (1900–1964) — Генеральный секретарь Французской компартии в 1930–1964 гг.

⁴³ Барнум (1810–1891) — известный американский предприниматель, организатор различных зрелищ и выставок, основатель Цирка Барнума.

⁴⁴ Жорж Альтман был журналистом сперва в коммунистиче­ских газетах «Юманите» и «Монд», редактором которой был Барбюс, потом, выйдя из коммунистической партии, в «Попюлэр». После войны был главным редактором газеты «Фран Тирер». В 1932 г. опубликовал в «Монд» первую статью о романе Селина «Путешествие на край ночи», тон которой был крайне благожелательным. После того как Селин не получил Гонкуровскую премию, он посвятил ему большую статью в ­»Монд«. В последующие годы Селин и Альтман были связаны дружбой. В январе 1937 г. Альтман опубликовал в «Люмьер» статью о памфлете Селина «Меа culpa», в общем по­ложительную, но при этом подчеркнул свою дистанцию по от­ношению к автору. Разрыв между ними произошел после публикации Селином памфлета «Безделицы для погрома».

⁴⁵ Селин имеет в виду Эльзу Триоле и Луи Арагона, которые перевели на русский язык роман «Путешествие на край но­чи», опубликованный в 1936 г. в Москве; далее он говорит о своей поездке в Ленинград в сентябре 1936 г., одной из целей которой было получение гонорара за издание русского варианта «Путешествия»

⁴⁶ Эмиль Золя (1840–1902) и Поль Бурже (1852–1935) — французские писатели.

⁴⁷ Доктор Бугра был обвинен в убийстве в 1925 г., когда у него в шкафу был обнаружен труп. Несмотря на его протесты и заверения в невиновности, был приговорен к пожизненной каторге. Отправлен в Гайяну, откуда убежал в Венесуэлу, где лечил бедняков до самой смерти в 1961 году. Вполне понятно, почему в своей трилогии Селин часто вспоминает его в связи с обвинениями, объектом которых был он сам.

⁴⁸ Бийанкур, Исси — пригороды Парижа.

⁴⁹ Дело Ландрю получило широкую огласку во Франции между 1919 и 1921 гг. Ландрю, обвиняемый в убийствах женщин, которых он заманивал к себе объявлениями в газетах, и в уничтожении их трупов, был приговорен к смерти 30 ноября 1921 г. и казнен 25 февраля 1922 г.

⁵⁰ Совсем юная поэтесса Мину Друэ имела шумный успех в 1955–1956 гг., когда были опубликованы два сборника ее стихов: «Поэмы и отрывки из писем» (1955), «Мой друг дерево» (1956).

⁵¹ Лурд, Лизье — места паломничества католиков.

⁵² Пеллагра — заболевание, вызываемое недостатком в организме витаминов группы B и никотиновой кислоты; характеризуется поражениями кожи, желудочно-кишечного тракта и психическими расстройствами.

⁵³ Намек на роман шевалье де Мере «Приключения Рено и Армиды» (1677).

⁵⁴ Франсуа Мориак печатался в газете «Экспресс» с 1955 по 1964 гг.

⁵⁵ Бери-бери — болезнь, происходящая от недостатка в питании витамина B, проявляется множественным воспалением нервов, что обусловливает слабость в конечностях, расстройство сердечно-сосудистой системы, отеки. Селин неоднократно упоминает о своих болезнях в трилогии.

⁵⁶ Намек на антисталинские волнения в Польше и в Венгрии в середине 1950-х гг.

⁵⁷ Арман Фальер (1841–1931) — французский политический деятель, президент республики с 1906 по 1913 г.

⁵⁸ Пассаж Шуазель — место, где родители Селина держали лавку и где прошло его детство. Пассаж подробно описан в романе «Смерть в кредит».

⁵⁹ Мать Селина Маргарита Гийу умерла 6 марта 1945 г. и была похоронена на кладбище Пер-Лашез.

⁶⁰ Святой Винсент (Сен Винсен-де-Поль; 1581–1660) — французский священник, посвятил свою жизнь помощи беднякам и основал несколько благотворительных организаций (например дом для престарелых «Сен-Винсен-де-Поль», о котором Селин упоминает и в романе «Путешествие на край ночи»).

⁶¹ Аксель Мюнте (1857–1949) — шведский врач и писатель, автор двух книг «Книга Сан Микеле» и «Люди и животные», в которых он проповедует любовь к животным. См. письмо Селина к Альберу Парасу от 11 сентября 1949 г.: «Мое призвание — это медицина. Мой идеал: Семмельвайс или даже Аксель Мюнте».

⁶² Упоминающиеся здесь и далее имена, места и факты каса­ются периода, когда Селин жил (с 1928 по 1932) и работал (с 1928 по 1937) в парижском пригороде Клиши. На улице Фанни находится муниципальный диспансер, где практиковал Селин.

⁶³ Селин несколько раз вспоминает в своей переписке и интервью этого Ишока, «самозванного доктора», которого «Москва» поставила во главе диспансера в Клиши и которого он считал виновным в своем увольнении из диспансера.

⁶⁴ Фиделис — больница в Зигмарингене, располагавшаяся в 1945 г. в монастыре Св. Фиделиса.

⁶⁵ Пьер Лаваль (1883–1945) возглавлял правительство Виши с июля по декабрь 1940 г., с апреля 1942 по август 1944 г. — лидер французского политического коллаборационизма. ­В ос­новном факты, упоминаемые Селином в романе «Из замка в замок», являются подлинными: Лаваль действительно пытался отравиться цианидом за несколько часов до расстрела, его последними словами были: «Да здравствует Франция!». На него было совершено покушение в Версале 27 августа 1941 г. во время смотра французских добровольцев перед отправкой на Восточный фронт. В Зигмарингене Лаваль считал себя узником и не занимался никакой политической деятельностью.

⁶⁶ Ги Молле (1905–1975) — французский политический деятель, социалист. Премьер-министр в 1956–1957 гг.

⁶⁷ «Пять су Лавареда» (1891) — роман для детей Поля д’Ивуа. 35-летний журналист Арман Лаваред наследует от дальнего родственника большое состояние при условии, что он, чтобы научиться экономии, обойдет вокруг света, не имея в кармане больше пяти су, «как вечный жид».

⁶⁸ В этом отрывке впервые упоминается путешествие по Германии, к рассказу о котором Селин еще вернется в романах «Север» и «Ригодон». Города Геттинген, Кассель и Оснабрюк (ниже Оснабрюк заменен на Ганновер) находятся на пути из Зигмарингена в Гамбург, — Селин проезжал там в марте 1945 г. Все эти города во время войны подверглись жестоким бомбардировкам, особенно Кассель и Ганновер.

⁶⁹ Улица Дюэм находится на Монмартре недалеко от улицы Жирардон.

⁷⁰ Имеются в виду сутенеры.

⁷¹ Вилет — один из самых злачных районов Парижа.

⁷² Слова, приписываемые графине Дю Барри, фаворитке Людовика XV, перед казнью. Этот факт приводится в романе Достоевского «Идиот» — о нем упоминает Лебедев.

⁷³ Джон Фостер Даллес (1888–1959) — американский политический деятель. Активный сторонник политики «холодной войны» с СССР, республиканец.

⁷⁴ Намек на лапшу, точнее, вермишель, которая обычно прописывалась доктором Детушем при воспалении простаты.

⁷⁵ Очевидно, имеется в виду аббат Пьер.

⁷⁶ В номере за 18 октября 1956 г. «Нувель литерэр» Роже Нимье поместил статью, озаглавленную «Дайте Селину Нобелев­скую премию», где писал: «У нас сейчас 1956 год. Большая часть талантов получила вознаграждение. <…> Настало время подумать об одном из величайших писателей XX века, во всяком случае, наиболее важном по своему влиянию…». Отношения Селина и Нимье описываются в романе «Север».

⁷⁷ Жорж Альтман в своей статье о «Путешествии» назвал его «книгой отчаяния» и сравнил с «тяжелой черной рекой, заполненной трупами иллюзий и мертвыми надеждами». Статья Леона Доде появилась в «Кандиде» 22 декабря 1932 г. Она начиналась такими строками: «Это удивительная книга…».

⁷⁸ «Большое Колесо» находилось на авеню Сюфрен и было одним из аттракционов Всемирной выставки в Париже 1900 г.

⁷⁹ Антуан Ватто (1684–1721) — французский художник; в основном изображал на своих картинах галантные сцены, артистов и музыкантов.

⁸⁰ Анри Фантэн-Латур (1836–1904) — французский художник, писал групповые портреты и цветы.

⁸¹ Так Селин называет своего первого издателя Деноэля.

⁸² Маркизой Фюальдес Селин часто называет в романе «Из замка в замок» даму, управлявшую издательством Деноэля по­сле его смерти. Маркиз Фюальдес был жертвой знаменитого преступления 1817 г.: он был похищен на улице, пока два музыканта, соучастники преступников, заглушали крики гром­кой музыкой.

⁸³ Битва во время Первой мировой войны, в 1916 г., когда французы героически сопротивлялись немцам под руководством Петэна.

⁸⁴ Перечисляются названия датских газет.

⁸⁵ ЛФД — Легион французских добровольцев против большевизма, созданный в Париже лидерами движения коллаборационизма на следующий день после нападения Германии на СССР (июнь 1941 г.).

⁸⁶ Имеется в виду король Людовик XVI (1754–1793), гильотинированный во время революции.

⁸⁷ Дьенбьенфу — город в Северном Вьетнаме. В 1954 г. здесь произошла битва, завершившаяся разгромом французских войск и положившая конец французской гегемонии в Индокитае.

⁸⁸ Оран — город в Алжире. Бывшая румынская, потом испан­ская колония, оккупированная французами в 1831 г.

⁸⁹ 8 ноября 1956 г. перед домом на улице Шатодэн, где размещалась Французская Коммунистическая партия, состоялась демонстрация протеста против репрессий в Будапеште. Во время этой демонстрации здание было взято штурмом. В результате один человек был убит и сто двадцать ранены.

⁹⁰ Орас де Карбуччиа — журналист, участвовавший в интеллектуальном коллаборационизме в Париже во время оккупации. Карбуччиа был директором журнала «Грэнгуар» с самого его основания. В 1942 г. опубликовал эссе «Прощание с моим английским другом».

⁹¹ Имеется в виду школа в сквере Лувуа, ближайшая к Пас­сажу Шуазель, которую некогда посещал Селин. В романе «Смерть в кредит» он пишет о школе, которая якобы находилась на улице Женер.

⁹² Квартал Шартрон один из самых респектабельных и богатых кварталов Бордо, родного города Франсуа Мориака.

⁹³ Жорж Ленотр (1857–1935), историк, специалист по истории Французской революции.

⁹⁴ Намек на «Два урода» («Deux Magots») — некогда принадлежавшее Деноэлю парижское кафе, расположенное недалеко от бульвара Сен-Жермен, в котором до войны собирались известные поэты и писатели.

⁹⁵ Эдуар Эррио (1872–1957) — французский писатель, политический деятель, автор «Анналов».

⁹⁶ Во время войны аббат Пьер, бывший в то время викарием в соборе в Гренобле, участвовал в движении Сопротивления. Отсюда, вероятно, и намек на револьверы.

⁹⁷ Ипподром в начале ХХ века был местом для спектаклей под открытым небом. Во времена детства Селина он находился на углу улицы Колэнкур и бульвара Клиши. Там с апреля по октябрь проводили соревнования в езде на колесницах и на лошадях.

⁹⁸ Возможно, речь идет о Сюзанне Бьянкетти (1894–1936), которая в 1917–1918 гг. играла в четырех фильмах Александра Деваренна: «Три семьи», «Рикетт выходит замуж», «Французская женщина во время войны», «Рикетт и ну­вориш».

⁹⁹ В то время Селин был секретарем-доставщиком в журнале «Эврика». Подробнее свою работу в юношеские годы Селин описывал в романе «Смерть в кредит».

¹⁰⁰ Бекон, Гаренн и Нантер — ближайшие пригороды Парижа.

¹⁰¹ Трините — площадь в Париже.

¹⁰² Гюстав Курбе (1819–1877) — французский художник, активный участник Парижской Коммуны 1871 г.

¹⁰³ Буффало Билл (наст. имя Уильям Фредерик Коди; 1846–1917) — американский авантюрист, прославившийся тем, что убил множество бизонов.

¹⁰⁴ Луиза Мишель (1833–1905) — французская революционерка, легендарная героиня Коммуны по прозвищу «Красная дева».

¹⁰⁵ Вероятно, здесь Селин намекает на левые взгляды Дюамеля, Мориака и Сартра.

¹⁰⁶ Брансьон — район Парижа.

¹⁰⁷ Набережная Орфевр — на набережной Орфевр в Париже находится городская Префектура полиции.

¹⁰⁸ Пэддок — загон, где содержатся чистокровные рысаки.

¹⁰⁹ Речь идет о двух первых пластинках, на которых были записаны голос Селина и отрывки из его романов, которые читали артисты. На одной Селин поет две песни, написанные им самим, Арлетти читает два отрывка из «Смерти в кредит», а Мишель Симон читает первые страницы «Путешествия». Популярная артистка и певица Арлетти была для Селина с момента их встречи в 1941 г. до 1961 г. преданным и верным другом. Как и он сам, она родилась в Курбвуа.

¹¹⁰ Султан Мохаммед Бен Юссеф — глава марокканского государства, обретшего независимость в октябре 1955 г.

¹¹¹ Мадлен Жакоб — левая журналистка, с 1934 г. судебный репортер; часто упоминается в трилогии Селина

¹¹² Рене Коти (1882–1962) — французский политический деятель. Президент Франции с 1954 г. до возвращения генерала де Голля.

¹¹³ Сефарды — евреи, потомки выходцев с Пиренейского полуострова, говорящие на языке ладино (сефардским), близком к испанскому. Живут в Северной Африке, Малой Азии, на Балканском полуострове, в Турции.

¹¹⁴ Феллахи — в арабских странах оседлое население, занятое земледелием, крестьяне.

¹¹⁵ Доктор Бекар был другом Селина. Селин часто вспоминал обеды для врачей и артистов, которые Бекар устраивал у себя на бульваре Бертье.

¹¹⁶ Имеется в виду врач Людовика XIV. В письме Гастону Галлимару от 7 октября 1954 г. Селин пишет: «Людовик XIV очень волновался из-за необходимости заменить своего старого врача на Фагона, который должен был прооперировать ему дырку в жопе… что за ухищрения!.. что за дипломатия… „Что подумает двор?“ — без конца спрашивал он…».

¹¹⁷ Лоншан — пригород Парижа, где находится ипподром

¹¹⁸ Коксинель-Инсенди — так в романе «Смерть в кредит» Селин называет фирму, в которой работал его отец.

¹¹⁹ Франсуаза д’Обинье, маркиза де Ментенон (1635–1719) — любовница Людовика XIV, который тайно на ней женился.

¹²⁰ См. примеч. к стр. 121.

¹²¹ Санте — тюрьма в Париже.

¹²² На южном берегу острова Сегэн во времена молодости Селина находился тир с голубями, который посещал, в частности, президент Феликс Фор.

¹²³ Военный парад 14 июля 1914 г. описывается Селином также в «Бойне» и в «Феерии, 1».

¹²⁴ В 1953 г. режиссер Саша Гитри снимал сцены из истории Франции для своего фильма «О чем поведал мне Версаль».

¹²⁵ Город Мобеж на севере Франции был взят 6 сентября 1914 г. немцами.

¹²⁶ Селин имеет в виду писателя Роже Вайяна, но делает вид, что не помнит его имени.

¹²⁷ Имеется в виду анархист, бросивший бомбу в палату депутатов в канун 1914 г.

¹²⁸ Туссэн Лувертюр (1748–1803) — главарь негров Сен-Доминго, восставших в 1791 г. против господства белых. На какое-то время он стал хозяином острова, но был схвачен французскими войсками, перевезен во Францию и умер в Форт де Жу.

¹²⁹ Возможно, имеется в виду св. Кристина, девственница и мученица, жившая при императоре Диоклетиане.

¹³⁰ Гревэн — музей, знаменитая галерея восковых фигур, основанная в 1882 г. Альфредом Гревэном (1827–1892), театральным художником, на бульваре Монмартра в Париже.

¹³¹ Жан-Батист Тропманн совершил одно из самых известных преступлений XIX в. В сентября 1869 г. он убил супруже­скую пару и шестерых детей. Был казнен в январе 1870 г.

¹³² Город Света — одно из общепринятых названий Парижа.

¹³³ Ауэр (имя неизвестно) считается изобретателем газового освещения.

¹³⁴ Эрнан Кортес (1485–1547) — испанский конквистадор. Победив в 1521 г. ацтеков, возглавил администрацию в Мексике.

¹³⁵ Гаучо — этническая группа в Аргентине, образовавшаяся в XVI–XVII вв. от браков испанцев с индейскими женщинами. Потомки гаучо влились в состав аргентинцев.

¹³⁶ Робер Ле Виган (наст. имя Робер Кокийо; 1900–1972) — актер, ближайший друг Селина. Дебютировал в кино в 1931 г. и к концу своей карьеры в 1944 г. успел сыграть более чем в пятидесяти фильмах (среди них «Дети райка» и «Набережная туманов» Марселя Карне, «Мадам Бовари» Жана Ренуара и т. д.). В своей трилогии Селин намекает на три фильма, в которых играл Ле Виган: «Голгофа» Жюльена Дювивье, где он играл роль Христа, «Гупи красные руки» Жака Бекера, сценарий которого был написан Пьером Вери и где Ле Виган сыграл Гупи-Тонкина, бывшего бойца колониальной армии, больного лихорадкой, «Человек ­ниоткуда» Пьера Шеналя, по повести Пиранделло «Покойный Матиа Паскаль», где Ле Виган сыграл Папиано, интригана, соперника в любви и преследователя Паскаля. Вообще ­выражение «чело­век ниоткуда» очень подошло бы и к остальным персонажам, сыгранным Ле Виганом. Ле Виган создал во фран­цузском кинематографе между двух войн образ некоего мистического персонажа, заблудившегося или галлюцинирующего, похожего на того, каким Селин изображает его в своей трилогии. Они познакомились с Селином в 1930-е гг. на Монмартре, где они были соседями. Во время оккупации Ле Виган принимал активное участие в создании на парижском радио пронемецких программ, в частности передачи «В ритме времени». В начале августа 1944 г. он уехал в Германию. В Баден-Бадене он встретился с Селином и Лили, за которыми поехал в Берлин, а потом в Зигмаринген, где между ними произошел разрыв. Ле Виган остался в Зигмарингене после отъезда Селина и Лили. После прибытия союзных войск он отправился в Швейцарию, где и был арестован. Его судили в Париже в 1946 г. и приговорили к десяти годам каторжных работ. Отбыв три года в заключении, он был временно отпущен на свободу и уехал сначала в Испанию, а затем в Аргентину, где и провел последние годы своей жизни, снявшись еще в нескольких фильмах.

¹³⁷ Обол — древнегреческая монета, которую клали в рот умерших в качестве платы Харону за перевоз в Аид.

¹³⁸ Хуан Доминго Перон (1895–1974) — аргентинский политический деятель. После избрания в 1946 г. президентом республики начал радикальные преобразования.

¹³⁹ Альбер Лебрен (1871–1950) — французский политический деятель. Последний президент Третьей Республики.

¹⁴⁰ Тье — пригород Парижа, где находится большое кладбище.

¹⁴¹ Имеется в виду кампания по очистке Франции от коллаборационистов, начавшаяся вскоре после высадки союзных войск в Нормандии в 1944 г.

¹⁴² Речь идет о первом пребывании Селина в Африке в 1916–1917 гг., о котором он рассказывает в «Путешествии на край ночи».

¹⁴³ «Пламенеющая Часовня» — помещение в траурном убранстве, где устанавливают гроб с телом покойника перед церемонией погребения.

¹⁴⁴ Имеются в виду Булганин и Хрущев, советские партийные деятели. В прессе того времени их имена часто обозначались инициалами. Морис — Морис Торез.

¹⁴⁵ В данном случае Селин фамилией Богомолев обозначает некоего абстрактного советского деятеля. Иосип Броз Тито (1892–1980) — президент Югославии с 1953 г.

¹⁴⁶ Гюголь — Селин искажает таким образом фамилию Де Голля. Гамаль Абдель Насер (1918–1970) — президент Египта с 1956 г.

¹⁴⁷ Пьер Лаваль (1883–1945) — французский политический деятель; независимый социалист, примкнувший к Петэну и возглавивший кабинет министров коллаборационистского правительства.

¹⁴⁸ Жан Бишлонн (…—1944) — министр Промышленности в правительстве Лаваля, в составе которого уехал в Зигмаринген.

¹⁴⁹ Фернан де Бринон — журналист, активно сотрудничавший с нацистами. Во время оккупации представлял в Париже правительство Виши, потом гос. секретаря; с сентября 1944 г. президент «Французской делегации в защиту национальных интересов» в Зигмарингене. Приговорен к смерти Верховным Судом, расстрелян 15 апреля 1947 г. во Френе. Его жена, по национальности еврейка, была освобождена от ношения желтой звезды.

¹⁵⁰ Жозеф Дарнан (…—1945) — политический деятель, герой войны 1914 г. В январе 1944 г. под давлением немцев возглавил в правительстве Лаваля секретариат по охране порядке, потом служил в Министерстве внутренних дел, в ­сентябре 1944 г. в Зигмарингене вошел в «Делегацию», возглавляемую де Бриноном. Приговорен к смерти Верховным Судом, расстрелян 10 октября 1945 г. в форте Шатийон.

¹⁵¹ Рауль Нордлинг (1882–1962) — консул Швеции в Париже, сыгравший положительную роль в момент освобождения Парижа, благодаря чему заслужил доверие французских властей. Выступил несколько раз в поддержку Селина в 1949 г.

¹⁵² Доктор Бернар Менетрель — личный врач маршала Петэна с 1930 г. В первые месяцы пребывания в Зигмарингене был самым близким к Петэну человеком и оказывал на него такое влияние, что сумел помешать тому сотрудничать с де Бриноном, за что 22 ноября 1944 г. был арестован и сначала помещен под надзор в окрестностях Зигмарингена, а затем выслан. После войны судебный процесс над ним закончился прекращением дела за отсутствием состава преступления.

¹⁵³ Гогенцоллерны — немецкая королевская династия, разделившаяся в 1227 г. на две ветви — швабскую и франкон­скую. Карл I, бывший в 1568–1576 гг. главой швабской линии, получил во владение от императора Карла V графство Зигмаринген.

¹⁵⁴ Жермэн Суффло (1713–1780) — французский архитектор, построивший парижский храм Пантеон, после Революции ставший местом погребения великих людей

¹⁵⁵ Анри де Монтерлан (1895–1972) — французский писатель, коллаборационист. В своих произведениях воспевал культ сильной личности.

¹⁵⁶ Поль Моран (1888–1976) — французский писатель, дипломат. Во время оккупации был посланником Петэна в Румынии. После войны жил в Швейцарии.

¹⁵⁷ Летиция Бонапарт (1750–1836) — урожд. Рамолино; мать Наполеона I, корсиканка. Оставшись одна после смерти мужа с восемью детьми, сумела воспитать их и поставить на ноги. Когда ее сын стал императором, она очень беспокоилась за будущее, не веря в прочность своего положения. Основной ее заботой было реализовать свои доходы и по­местить в надежное место сбережения. Она часто произносила с корсиканским акцентом (который Селин и пародирует) фразу: «Хорошо бы это подольше продлилось!»

¹⁵⁸ Арман Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье (1585–1642) — французский политический деятель, министр Людовика XIII с 1624 г. до смерти. Создатель французской Академии в 1635 г.

¹⁵⁹ Имеется в виду уголовное дело об «утечке информации», которое было возбуждено в связи с публикацией в двух парижских еженедельниках в марте 1954 г. секретного отчета военного командования о положении в Индокитае.

¹⁶⁰ Томас Сиденхем (1624–1689) — английский врач, которого часто называют английским Гиппократом.

¹⁶¹ Селин имеет в виду посла Франции в Копенгагене Карбонье, который спровоцировал его арест

¹⁶² Пьер Бриссон (1896–1964) — с 1934 по 1942 г., а затем с 1944 по 1964 г. — редактор газеты «Фигаро». Селин намекает на вишистскую ориентацию газеты с 1940 по 1942 г.

¹⁶³ Жак Дорио (1898–1945) — до 1934 года один из лидеров ФКП. В 1936 г. основал Народную французскую партию, которой суждено было стать одной из ведущих коллабо­рационистских партий в оккупированной зоне. В 1944–1945 гг. он скрывался в районе Боденского озера непода­леку от Констанца и был убит в феврале 1945 г.: самолет атаковал машину, в которой он направлялся в Зигмаринген на встречу с другими пронемецки настроенными руководителями.

¹⁶⁴ Винсенн — пригород Парижа, где находится тюрьма.

¹⁶⁵ Монтгомери — лорд Монтгомери (1887–1976), английский маршал.

¹⁶⁶ Принц Бернадотт — имеется в виду граф Бернадотт, вице-президент шведского Красного Креста выполнявший во время Второй мировой войны роль посредника между немецкими и союзными войсками.

¹⁶⁷ Монсеньор Фельтен — парижский архиепископ в 1950-е гг.

¹⁶⁸ Жак де Лакретель (1888–1985) — французский писатель

¹⁶⁹ Имеется в виду немецкое барокко XVII–XVIII вв., для которого характерно обилие позолоты в церквах, живопись в голубых и золотых тонах, тяжелые украшения.

¹⁷⁰ «Белая лошадь» — название оперетты, пользовавшейся в начале XX в. большим успехом. Полное название — «Таверна Белой лошади»

¹⁷¹ Названия кабаре в Париже на площади Пигаль.

¹⁷² Филипп де Отклок (1902–1947), прозванный Леклером, — маршал Франции, герой Сопротивления, чья армия освободила Париж в 1944 г.

¹⁷³ Святой Фиделис считается покровителем Зигмарингена.

¹⁷⁴ Вильгельм II (1859–1941) — внук Вильгельма I, император Германии, чьи экспансионистские амбиции явились одной из причин Первой мировой войны. Отрекся от престола 9 ноября 1918 г.

¹⁷⁵ Перед самым отъездом из Франции Бишлонн был ранен в дорожном происшествии и ходил с трудом. Он умер в декабре 1944 г. во время операции, на которую пошел, желая вновь обрести возможность нормально ходить.

¹⁷⁶ Имеется в виду могила неизвестного солдата, которая находится на площади Этуаль (ныне — площадь де Голля).

¹⁷⁷ Карл Гебхардт — генерал дивизии СС, главный хирург медицинской службы Гиммлера, главный врач больницы в Хохенлишене. Признан виновным в военных преступлениях за эксперименты над узниками концлагерей, был приговорен к смерти и казнен 2 июня 1948 г.

¹⁷⁸ Гарри Трумэн (1884–1972) — 33-й президент США. Отдал приказ об атомной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки.

¹⁷⁹ Намек на широкоизвестную любовь Трумэна к игре на пианино.

¹⁸⁰ Возможно, имеется в виду Гаммершельд, генеральный секретарь ООН с 1953 по 1961 г., которого в прессе того времени часто называли «Г-н Г».

¹⁸¹ Пале-Бурбон — архитектурный памятник в Париже, место заседания Национальной Ассамблеи.

¹⁸² Пьер Гасотт (р.1895 г.) — известный историк ХХ в. Член Французской Академии с 1953 года. Правый монархист.

¹⁸³ Жозефисты — сторонники короля Жозефа Бонапарта в Испании. Жозеф Бонапарт (1768–1844) — брат и сподвижник Наполеона Бонапарта, король Неаполя в 1806 г., король Испании с 1808 по 1813 г., убежал в Соединенные Штаты Америки в 1815 г., позже вернулся в Европу и умер во Флоренции.

¹⁸⁴ Жавер — персонаж «Отверженных» Виктора Гюго, тип фанатичного полицейского.

¹⁸⁵ Селин имеет в виду восстание 1956 г. в Венгрии, подавленное советскими войсками

¹⁸⁶ Агреже — лицо, прошедшее конкурс на замещение должности преподавателя лицея или высшего учебного заведения.

¹⁸⁷ «Бессмертные» — члены Французской Академии.

¹⁸⁸ Людовик IX Святой (1214–1270) — король Франции из династии Капетингов (канонизирован в 1297 г.); умер во время восьмого крестового похода.

¹⁸⁹ НПФ — Народная партия Франции, основанная в 1936 г. Жаком Дорио (о нем см. примеч. выше).

¹⁹⁰ Абель Боннар (1883–1968) — эссеист, член Французской Академии, коллаборационист. Боннар вошел в правительство Лаваля в апреле 1942 г. как министр народного образования. Был известен в Виши и в Зигмарингене своими остротами и характеристиками коллег (выше Селин приводит характеристику Бринона). В апреле 1945 г. он уехал в Испанию, был судим (в первый раз заочно) и приговорен к смерти; в 1960 г. после долгого и запутанного процесса это наказание было заменено на десять лет ссылки.

¹⁹¹ Марсель Бюкар (…—1946) — политический деятель коллаборационизма, основатель франкистской партии, член ЛФД (Легиона Французских Добровольцев), герой войны 1914 г. Бежал из Зигмарингена в Италию, но был там арестован. Приговорен к смерти и казнен в марте 1946 г.

¹⁹² Симон Сабиани (…—1956) — член руководства НПФ, отделение которой возглавлял в Зигмарингене, в то время как Дорио и другие оставались в районе Боденского озера неподалеку от Констанца. Перед Второй мировой войной был депутатом, мэром Марселя.

¹⁹³ Милиция — одна из политических группировок (помимо франкистской партии и НПФ) в Зигмарингене. Милиция — профашистская военизированная организация во Франции в период оккупации в 1940–1944 гг.

¹⁹⁴ Шарль Дюллэн (1885–1949) — французский театральный актер и режиссер.

¹⁹⁵ Жан-Оноре Фрагонар (1732–1806) — французский художник, ученик Буше, портретист.

¹⁹⁶ Дебле — палач (его имя Селин упоминает вслед за знаменитыми убийцами Ландрю и Тропманном).

¹⁹⁷ Здесь наряду с Булганиным и Хрущевым Селин упоминает Маленкова — советского партийного деятеля.

¹⁹⁸ Эмбриогенез — развитие многоклеточного организма животного, состоящего из различных органов и тканей.

¹⁹⁹ Ср.: «Когда в тишине отречения слышны лишь цепи рабов и голос доносчика, когда все дрожит перед тираном, и когда столь же опасно заслужить его расположение, как и навлечь на себя его немилость, появляется историк, которому по­ручено отмстить за унижение народов. Пусть Нерон процветает, в империи уже родился Тацит» (Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848), «Замогильные записки», кн. 16, гл. 10).

²⁰⁰ Морис Габольд (1891–1971) — прокурор Республики в гражданском трибунале Сены, потом генеральный прокурор в апелляционном суде. Был министром юстиции в правительстве Виши с 1943 г. и лично подписывал смертные приговоры арестованным участникам Сопротивления. Ему удалось бежать из Зигмарингена в Испанию. Приговорен к смерти (заочно) 13 марта 1946 г. Умер в Испании в январе 1972 г.

²⁰¹ Когда Селин и Люсетт ушли из Зигмарингена, они хотели оставить Бебера у своих знакомых, но Бебер разбил стекло и, как собака, отправился за ними.

²⁰² Тэльфе — хирург, приятель Селина, с которым тот вместе работал в диспансере в Клиши.

²⁰³ «Stamgericht» и «Hausgericht» — названия немецких похлебок, входивших в рацион обитателей Зикмарингена.

²⁰⁴ «Активные» — сторонники активной поддержки колла­бора­ционистского французского правительства, «пассивные» — сторонники умеренной политики.

²⁰⁵ Вилланы — в феодальных Франции, Италии, Германии крестьяне, лично свободные, но зависимые от феодала как держатели земли.

²⁰⁶ Здесь Селин перечисляет названия немецких воинских под­разделений. CC — SS (Schutzstaffel), «группа защиты»; СА — SA (Sturmabteilung), «группа захвата»; Sicherheit — Si­cherheitsdien (SD), служба безопасности СС.

²⁰⁷ Имеется в виду «Stamgericht» — похлебка, см. примеч. 203.

²⁰⁸ ФРА — Французская Республиканская армия

²⁰⁹ Хлеб К — Kriegsbrot — военный хлеб (нем.).

²¹⁰ Люневиль — субпрефектура провинции Мерт-е-Мозель, где находится замок XVIII в. и другие старинные здания.

²¹¹ Пепиньер — улица в Париже, с которой был вход в казарму. Ныне здесь находится Военный клуб.

²¹² Дебене — начальник штаба маршала Петэна, был в Зигмарингене одним из его немногочисленных приближенных.

²¹³ Поль Марион (…—1954) — министр информации и печати в различных правительствах Виши. Бывший журналист и коммунист, потом член Народной французской партии, с которой порвал в 1939 г. Вошел в правительство в 1941 г. В Зигмарингене — сторонник Лаваля. Был судим во Франции и приговорен к десяти годам каторжных работ. Умер в марте 1954 г.

²¹⁴ «Lowen» — небольшой отель в окрестностях Зигмарингена, где одно время жил Селин. Далее в тексте — Ловен.

²¹⁵ Люсьен Декав (1861–1949) — французский романист, член Гонкуровской Академии. Ему была посвящена «Смерть в кредит».

²¹⁶ Ганноверы и Виндзоры — английские королевские династии. Ганноверы правили в 1714–1901 гг., сменило династию Стюартов, Виндзоры — с 1901 г. (до 1917 г. называлась Саксен-Кобург-Готской династией.

²¹⁷ Форт Дуомон — один из главных военных объектов, из-­за которого развернулась ожесточенная Верденская битва (1916). Так же называется и кладбище вблизи поля сражения.

²¹⁸ Имеется в виду Шарль де Голль.

²¹⁹ Робер Бразильяк (1909–1945) — французский писатель и публицист. Расстрелян за сотрудничество с нацистской Германией.

²²⁰ Здесь и далее Селин перечисляет названия французских городов и провинций.

²²¹ Леклерк — Леклерк (наст. фам. — де-Отлок Филип Мари (1902–1947) маршал Франции. Был назначен команду­ющим войсками «Свободной Франции» во Французской Экваториальной Африке. Эти войска во главе с Леклерком в 1942–1943 гг. прошли с боями по пустыне из р-на ­оз. Чад до Туниса и вошли в состав 8-й англ. армии. Реорга­низо­ванные во 2-ю франц. бронетанковую дивизию, они под команд. Леклерка участвовали в освобождении Туниса (март—май 1943), в Нормандской операции 1941 г. и освобождении Франции. 24 авг. 1944 г. дивизия Леклерка первой вошла в Париж.

²²² Имеются в виду участники движения Сопротивления, входившие в СНК — Силы национальной консолидации.

²²³ Алье — река в районе Оверни.

²²⁴ Дагоберы — имена трех королей династии Меровингов. Дагобер I — меровингский король Франции (600–639), которого назначил Св. Илия. Дагобер II — его внук, король Остразии, убит в 679 г.. Дагобер III — король Нейстрии с 711 по 715 г.

²²⁵ Печать — в данном случае имеется в виду министерство печати, которое возглавлял Марион.

²²⁶ Пьер Маттэ — главный уполномоченный по сельскому хозяйству и продовольствию в правительстве Виши.

²²⁷ Намек на Максимиллиана де Бетюна барона де Рони, потом герцога де Сюлли (1559–1641) — соратника и министра Генриха IV.

²²⁸ Драва — правый приток Дуная, по которому проходит граница между Венгрией и Югославией.

²²⁹ Клеман Адер (1841–1925) — изобретатель, занимавшийся разработкой первых летательных аппаратов.

²³⁰ Франсуа Дарлан (1881–1942) — адмирал флота и министр Морского флота в 1940 г., глава правительства Виши с января 1941 по апрель 1942 г., находившийся в Алжире в ­момент высадки союзников в Северной Африке. Подписал перемирие с американскими войсками. Убит в Алжире в декабре 1942 г.

²³¹ Дранси — концентрационный лагерь вблизи Парижа. Во время войны там содержали евреев, а после освобождения — коллаборационистов.

²³² «Ликка» — марка бинокля.

²³³ В Париже на улице Рояль находится Министерство Морского флота.

²³⁴ Отто Абец (1903–1958) — профессор рисунка, активный участник нацистского молодежного движения; в 1930 г. организовал франко-немецкую встречу студентов, во время которой подружился с Жаном Люшером. Был женат на француженке по имени Сюзанна. До войны жил во Франции. В августе 1940 г. был назначен послом Германии в Париже. Во время оккупации поддерживал политику коллабора­ционизма, опираясь на Лаваля. В своей книге «История франко-немецких отношений 1930–1959 гг.» он пишет, что всегда хотел возрождения франко-немецкого единства, римско-греческой империи Карла Великого, существовавшей во времена Первого Рейха. По его мнению, чиновники нацистской партии противились этой политике, и Геббельс даже запретил немецкой прессе освещать церемонии, организованные Абецом в Сент-Дени и в Экс-ля-Шапель в честь 1200-й годовщины рождения Карла Великого. В Зигмарингене Абецу не удалось уговорить Лаваля продолжить «сотрудничество», за что он был отстранен от должности. Был арестован в октябре 1945 года в Шварцвальде (Черном Лесу), судим в Париже в июле 1949 года и приговорен к двадцати годам каторжных работ.

²³⁵ Эжен Делонкль (1890–1943) — по профессии политехник, инженер-кораблестроитель. Один из основателей Кагули, французской фашистской организации перед Второй мировой войной, которая организовала убийство Навашина (см. ниже). Во время оккупации основал коллаборационист­ское движение ОРД (общественное революционное движение). Принужденный выйти из правления этого движения в мае 1942 г., был заподозрен в участии в антинацистской деятельности и убит гестапо в ноябре 1943 г.

²³⁶ Людвик Свобода (1895–1979) — государственный, политический и военный деятель ЧССР, генерал армии, президент ЧССР с марта 1968 по май 1975 г.

²³⁷ Навашин — русский эмигрант, был убит членами Кагуля (организации французских фашистов) в 1937 г.

²³⁸ Давид Бен Гурион (1886–1973) — израильский политиче­ский деятель. Возглавлял сионистское движение начиная с 1917 г. Премьер-министр Израиля с 1948 по 1963 г.

²³⁹ Франсис Бу де л’Ан — профессор истории и географии. Во время войны был одним из лидеров вишистской Милиции.

²⁴⁰ Жан Эрольд Паки (1912–1945) — правый журналист, диктор франкистского Радио-Сарагосса. Перед войной трижды судился по уголовным статьям, в том числе за мошенничество. Во время оккупации стал членом Народной французской партии. Автор и ведущий коллаборационистского радиожурнала, выпуски которого обычно заканчивал словами: «Англия, как Карфаген, будет разрушена». Был ­приговорен к смерти и казнен 13 октября 1945 г. В мемуарах, опубликованных в 1948 г. под заголовком «Очарования и разочарования», Паки посвятил Селину целую главу, изобилующую предвзятыми и неточными суждениями, обвиняя его в предательстве и трусости.

²⁴¹ Марсель Деа (1894–1955) — профессор философии, издатель коллаборационистского ежеденельника «Л’Овр» во время Оккупации; в 1941 г. основал Народное национальное собрание, которое наряду с Народной французской партией Дорио стала одной из ведущих коллаборационистских партий. Ему удалось бежать в Италию, где он и скрывался до самой смерти в январе 1955 г.

²⁴² Луи Ногюарес — бывший председатель Верховного трибунала. Написал книгу о Зигмарингене «Последний этап», которая вышла в 1956 г., то есть в то время, когда Селин писал «Из замка в замок».

²⁴³ Эжен Бриду — генерал, с 1942 г. глава военного ведомства в правительстве Лаваля, один из самых пронемецки настроенных министров. Был взят в плен американцами в мае 1945 г., однако в июне 1947 г. бежал в Мадрид. Был приговорен к смерти заочно.

²⁴⁴ Иль д’Йе — французский остров в Атлантическом океане, куда был до конца жизни сослан Петэн, где он и умер 23 ию­ля 1951 г.

²⁴⁵ Альбер Газье — министр социального обеспечения в правительстве Ги Молле в январе 1956 г.

²⁴⁶ Длина копья в Средние века достигала 3–4 метров.

²⁴⁷ Площадь Бово — площадь в Париже, на улице Фобур-Сент-Оноре, около Елисейского дворца. На этой площади находится главный вход в Министерство внутренних дел.

²⁴⁸ Антуан де Сартин (1729–1801) — лейтенант полиции Парижа с 1759 по 1774 г., отличавшийся большим служебным рвением.

²⁴⁹ X — Абель Боннар.

²⁵⁰ Плауен — немецкий город в Саксонии.

²⁵¹ Пикпюс — название старой деревни к востоку от Парижа, присоединенной к пригороду Сент-Антуан (1786), и название одного из кварталов Парижа (12-й округ). Кроме того, это название четырех католических организаций: Кающиеся братья Назарета, или Пикпюса, Кающиеся монахи Третьего Ордена Пикпюса, Братья Святого Сердца Иисуса и Марии и монахи того же ордена (основанного в 1601 г.). Именно в монастыре Кающихся монахов Третьего Ордена Пикпюса, расположенного по соседству с площадью Трона, были похоронены 1305 человек, гильотинированных во время Революции на этой площади.

²⁵² Имеется в виду левый берег Сены в Париже, где располагаются букинистические и антикварные лавки.

²⁵³ Лафайет и Сент-Оноре — улицы в зажиточных кварталах Парижа.

²⁵⁴ Компьен — субпрефектура Уазы, в 47 км от Парижа. Королевская и императорская резиденция. Именно в Компьене 22 июня 1940 г. Петэном была подписана капитуляция Франции перед Германией

²⁵⁵ Гернси — остров в проливе Ла-Манш во владениях Англии, где жил, будучи в ссылке во время правления Наполеона III, Виктор Гюго.

²⁵⁶ Эпинэ-сюр-Сен — пригород Парижа, где располагается несколько киностудий.

²⁵⁷ Речь идет о матери Абеля Боннара.

²⁵⁸ Аллюзия со знаменитой балладой французской поэтессы Кристины де Пизан (1363–1430), которая заканчивается словами: «Одинешенька я, без друга осталась».

²⁵⁹ Альбер Парас (1899–1957) — аргентинский писатель. Познакомился с Селином в 1934 г. После войны активно вы­ступил в защиту Селина, в частности, своей книгой «Торже­ство скотов» (1948), где опубликовал многие адресованные ему письма Селина. Парас был болен туберкулезом.

²⁶⁰ «Бэрен» — название небольшого отеля в Зигмарингене.

²⁶¹ Бомбардировка Дрездена английскими самолетами в ночь с 13 на 14 февраля — один из самых страшных эпизодов Второй мировой войны. Дрезден — старинный немецкий город, в котором не было важных стратегических объектов. До той роковой ночи город был фактически не затронут войной. Все думали, что так будет и впредь, поэтому сюда ­в первые недели 1945 г. приехали десятки тысяч беженцев с востока. В дни, предшествующие налету, его население увеличилось с 600 тысяч до миллиона. Бомбардировка разрушила город на три четверти и вызвала ужасный пожар. Подсчет жертв оказался затруднительным из-за присутствия в городе огромного числа беженцев. Д. Ирвинг в своем рассказе «Разрушение Дрездена» приводит цифру: 135 тысяч убитыми.

²⁶² Имеются в виду армады военных самолетов Французской Республиканской армии

²⁶³ Имеются в виду бараки, устроенные Адрианом Марке, министром Внутренних дел с июня по июль 1940 г.

²⁶⁴ Нейи — название рабочего пригорода Парижа.

²⁶⁵ Речь идет об известной немецкой песенке «Лили Марлен», имевшей огромную популярность у немецких солдат.

²⁶⁶ Строка из арии Кармен, героини одноименной оперы Жоржа Бизе.

²⁶⁷ Имеется в виду доктор Леонардо Конти, который был го­сударственным секретарем парижской тюрьмы Санте, на­ходившейся в подчинении Министерства внутренних дел ­нацистского правительства, и одновременно министром здра­воохранения. Покончил с собой в октябре 1945 г.

²⁶⁸ Макѝ — партизанские отряды участников Движения Сопротивления.

²⁶⁹ 19 сентября 1799 г. в предместьях Берген-оп-Зома состоялось сражение, в котором участвовали 35 тысяч англичан и русских под командованием герцога Йорка и французы под командованием Вандамма. Французы понесли большие потери.

²⁷⁰ Поль Карле де Мариво (1688–1763) — французский писатель, автор романа «Жизнь Марианны» и многочисленных комедий, отличающихся изящностью и легкостью; характерный представитель галантного века.

²⁷¹ Ашетт (Луи-Шарль Франсуа; 1800–1864) — один из крупнейших французских книгоиздателей XIX в. Теперь его именем называется серия издательства «Галлимар».

²⁷² Бреннер — горный перевал, расположенный между Эцтальскими и Циллертальскими Альпами, на границе Австрии и Италии, через который проходит один из перевальных путей через Альпы.

²⁷³ Пауины (или фанги) — народ, живущий на севере испан­ской Гвинеи и Габона, недалеко от южной границы Камеруна, где Селин жил в 1916–1917 гг.

²⁷⁴ «Максим» и «Фоли-Бержер» — ресторан и варьете в Па­риже

²⁷⁵ В романе «Банда Гиньоля» Селин описывает этот эпизод своей жизни.

²⁷⁶ Мараскин — сорт вишневого ликера.

²⁷⁷ Бухенвальд — немецкий концлагерь, созданный в окрестностях Веймара.

²⁷⁸ Кей-Вест — город и порт в США (штат Флорида)

²⁷⁹ Сен-Мало — город на северо-западе Франции, на побережье полу-ова Бретань, рыболовный порт. Вероятно, здесь Селин просто перечисляет разные названия городов, чтобы показать, насколько распространена была песня «Лили Марлен».

²⁸⁰ Шамуэн — так звали санитара, который в Зигмарингене помогал двум французским врачам, а в марте 1945 г. отправился вместе с Селином в Данию.

²⁸¹ Вместе с другими беженцами в Зигмарингене Селин наблюдал издали (город Ульм находится на расстоянии 70 км от Зигмаренгена) бомбардировку Ульма. Это зрелище настолько поразило его воображение, что он постоянно возвращается к нему в своих романах.

²⁸² Рlatdeutsch — нижненемецкое наречие.

²⁸³ Todt — немецкая служба, которая использовала труд угнанных в Германию иностранных рабочих.

²⁸⁴ Веркор — район во французских Альпах, где в 1944 г. располагался один из очагов Сопротивления

²⁸⁵ 27 августа 1941 г. в Версале, в расположении ЛФД на Лаваля было совершено покушение.

²⁸⁶ Обервилье — северный пригород Парижа, где жил Лаваль.

²⁸⁷ Пьер Мендес (1907–1982) — французский политический деятель, президент Совета министров в 1954–1955 гг.; положил конец войне в Индокитае.

²⁸⁸ Поль Рейно (1878–1966) — французский политический деятель, был главой право-центристского правительства в 1940 г., противник перемирия с Германией; уступил свое место Петэну.

²⁸⁹ В своем «Ответе на обвинения французского правосудия» в ноябре 1946 г. Селин утверждает, что его шутка о том, что Гитлер — «маг Бренденбурга», обошла во время войны весь Париж.

²⁹⁰ Генрих фон Штюльпнагель — генерал Вермахта, был командующим оккупационных войск во Франции, один из участников заговора генералов против Гитлера 20 июля 1944 г. Не зная о его провале в Берлине, 20 июля вечером начал операцию «Валькирия», целью которой был арест шефов СС. В первую половину ночи 1200 членов нацистской партии, гестапо, СС и СД были арестованы. На исходе ночи Штюльпнагель узнал, что Гитлер остался жив, и шефы СС были выпущены на свободу. Утром Штюльпнагеля вызвали в Бер­лин. Он остановил свою машину в Вердене, на месте битвы, в которой он когда-то принимал участие, и застрелился.

²⁹¹ Сен-Манде — город в окрестностях Парижа, район Валь-де-Марн.

²⁹² Марна — название реки во Франции и департамента области Шампань-Арденн.

²⁹³ Селин намекает на свое пребывание в Англии, подробно описанное им в романах «Смерть в кредит» и «Банда Гиньоля».

²⁹⁴ Теодюль Рибо (1839–1916) — французский философ и психолог.

²⁹⁵ Шо де Фон — город в Швейцарии.

²⁹⁶ Френ — пригород Парижа, где находится тюрьма.

²⁹⁷ Уайтхолл 1212 — телефонный номер Скотланд-Ярда в Лондоне.

²⁹⁸ «Reuters» — информ. агентство.

²⁹⁹ Имею в виду слова журналиста Жана-Эрольда «Англия, как Карфаген, будет разрушена». См. примеч.

³⁰⁰ Порт Майо — район Парижа.

³⁰¹ Калибан — злой дух из пьесы Шекспира «Макбет».

³⁰² Гарри Гудини (1874–1926) — иллюзионист, который вы­ступал в парижском зале Олимпия в 1901 г.

³⁰³ Баден — историческая область на юге-западе Германии, на территории которой расположен Зигмаринген; Гельвеция — старинное название Швейцарии.

³⁰⁴ Кантон Шаффхаузе — соседняя с Зигмарингеном область Швейцарии.

³⁰⁵ Рене Пайо — в годы войны ведущий на антифашистском радио «Соттенс».

³⁰⁶ Макс Петипьер — с января 1945 г. глава Политического департамента Швейцарской конфедерации.

³⁰⁷ Речь идет об альбигойцах — средневековой секте в южной Франции, получившей свое название от г. Альби, жители которого еще в XII в. приняли учение катаров и других ерети­ков, проповедовавших дуализм, отрицание церковной иерархии, таинств и т. д. В Средние века подвергались жестоким гонениям со стороны римско-католической Церкви и Инквизиции. Идеи альбигойцев имели сходство с болгар­ским богомильством и заключали в себе первые зачатки протестантизма.

³⁰⁸ Ретонд и Сен-Дени — пригороды Парижа.

³⁰⁹ Дакс — город на юге Франции, где находится известная водо- и грязелечебница, предназначенная для лечения ревма­тизма.

³¹⁰ Экс-ле-Бэн — город, расположенный на восточном берегу озера Бурже, у подножья горы Ревар, где тоже находится очень известная водолечебница, с серными и иодистыми горячими источниками.

³¹¹ Энгьен-ле-Бэн — город на озере Энгьен, где находятся ипподром и казино.

³¹² Мариенбад — известный курорт в Чехословакии, где находится водолечебница.

³¹³ Эвиан-ле-Бэн — город на Женевском озере, где находит­ся водолечебница, знаменитая своими кальцинированны­ми бикарбонатными водами, используемыми для лечения пищеварительных и мочеиспускательных путей, артритов и т. д.

³¹⁴ Селин неоднократно упоминает в своих романах о своем пребывании в Германии, однако постоянно меняет свой возраст и место жительства. В детстве он действительно был в Германии, но скорее всего в 1908 г., и в Дифхольце, который до 1914 г. находился в административном подчинении Ганновера. Об этом свидетельствует и фраза из «Путешествия на край но­чи»: «Я уже знал немного этих немцев, я даже какое-то время учился у них в школе в окрестностях Ганновера».

³¹⁵ О секвойях Селин пишет и в романе «Север»: «…знаменитый лес.. единственный лес в Европе, где растут такие высокие деревья… единственный в Европе!.. другой такой есть в Америке… деревья, которые должны исчезнуть, они слишком гигантские для нашего времени, их вершины достигают ста восьмидесяти метров…

³¹⁶ Шарль Роша — глава Министерства иностранных дел в правительстве Виши.

³¹⁷ Жан Люшэр (1901–1946) — журналист, один из самых известных парижских коллаборационистов, директор крупной вечерней газеты «Ле нуво тан». В Зигмарингене был членом Правительственной делегации, ответственным за информацию, то есть за газету «Ля Франс» и радиостанцию «Иси Пари», а также за проходившие в Зигмарингене литературные вечера. Был приговорен к смерти и казнен 22 февраля 1946 г.

³¹⁸ Габриэль Легуве (1764–1812) — французский писатель и поэт, эпигон классицизма.

³¹⁹ Имеется в виду организация, основанная в 1933 г. нацистом Робертом Леем и называвшаяся «Сила через радость» («Kraft durch Freude»).

³²⁰ «Ля Франс» — с 26 октября 1944 по май 1945 г. была ежедневной газетой на французском языке, выпускавшейся в Зигмарингене сначала Жаком Менаром, потом Андре Меркадье. Помимо сообщений с фронта, статей лидеров коллаборационистов (Деа, Константини, де Ледэна и др.), а также статей из французской и швейцарской прессы, в газете публиковались различные объявления, касающиеся беженцев, в том числе объявления о проводившихся в Зигмарингене литературно-художественных вечерах.

³²¹ О рынке в парижском пригороде Шату Селин подробно пишет в романе «Смерть в кредит».

³²² Коринна Люшэр (1921–1950) — дочь Жана Люшэра (см. примеч. к стр. ), известная актриса французского кино в довоенные годы. Была больна туберкулезом, умерла в возрасте 29 лет.

³²³ Мюзидора (наст. имя Жанна Рок; 1889–1957) — знаменитая актриса немого кино времен Первой мировой войны, исполнявшая роли демонических соблазнительниц.

³²⁴ Селин действительно совершил летом 1934 г. путешествие в Калифорнию, был он и в Голливуде, где находится бульвар Сансет, название которого стало популярным во всем мире в 1950 г. после выхода одноименного фильма Билли Уайлдера с Эрихом Штрогеймом в главной роли.

³²⁵ Имеется в виду Леон Доде и его произведение «Околеванцы» («Morticoles», 1894), представляющее собой сатиру на медицину, где изображена некая страна Околевания, обитатели которой «околеванцы, будучи все поголовно маньяками и ипохондриками позволили врачам безраздельно господствовать над собой.»

³²⁶ Ля Вилетт — район в Париже, где раньше располагались городские бойни.

³²⁷ Имеются в виду знаменитые чикагские бойни.

³²⁸ Гамбэ — пригород Парижа, где располагалась вилла знаменитого убийцы Ландрю (о нем см. примеч).

³²⁹ Имеется в виду скандально известный расистский памфлет Селина «Безделицы для погрома», опубликованный в 1937 г.

³³⁰ Нубийцы — народ на юге Египта и севере Судана, коренное население Нубии.

³³¹ Речь идет о выставке «Франция в Новой Европе» в Париже в Гран-Пале в апреле 1942 г.

³³² Селин до 1944 г. жил на углу улицы Жирардон и улицы Норвэн, продолжением которой является проспект Жюно. В связи с этим, говоря о месте своего проживания до июня 1944 г., Селин упоминает то одно, то другое из этих названий.

³³³ Под Арденнами (французская провинция на границе с Бельгией) в начале Первой мировой войны, в августе 1914 г., состоялось первое крупное сражение между французскими и немецкими войсками. Французские войска потерпели поражение и вынуждены были отступить.

³³⁴ Флоран Шмидт (1870–1958) — французский композитор, автор сочинений для камерного оркестра.

³³⁵ Новый Мост — мост через Сену в Париже, недалеко от Нотр-Дама.

³³⁶ Даркье де Пельпуа (наст. имя Луи Даркье; 1858—?) — адвокат-антисемит, назначенный Лавалем комиссаром по еврейскому вопросу в мае 1942 г. Приговорен к смерти заочно в 1947 г. После окончания войны жил в Испании.

³³⁷ Чакона, паспье, ригодон — названия старинных француз­ских танцев

³³⁸ Нантский эдикт — речь идет об Эдикте, изданном в 1598 г. Генрихом IV, давшем гугенотам религиозную свободу, ограниченном при Людовике XIII, и вовсе отмененном Людовиком XIV.

³³⁹ Палатинат — имеется в виду Рейнский Пфальц, германское государство, расположенное на берегах Рейна со столицей в Гейдельберге, существовавшее с 1623 г., часть которого в 1801 г. была отдана Франции, а другая — Бадену и Гессену, большая же часть его в 1814 г. была возвращена Баварии, вследствие чего прекратило свое существование в качестве самостоятельного государства.

³⁴⁰ Имеется в виду война за испанский престол между Францией с одной стороны и Австрией, Германской империей, Англией и Нидерландами — с другой, начавшаяся в 1700 г. и закончившаяся в 1713 г. Утрехтским миром и утверждением на испанском престоле Филиппа V, внука Людовика XIV, короля французского, и сестры Карла II, ставшего родоначальником династии Бурбонов в Испании.

³⁴¹ Зимний велодром в Париже — место собраний и митингов

³⁴² В данном случае Селин допускает неточность. Дагобер был королем франков с 622 по 639 г., и его дворец действительно находился в Клиши, однако известный своими нападками на евреев Лионский епископ Агобар жил гораздо позже, с 779 по 840 г. Селин, возможно, путает его с хроникером Фредегером, монахом, современником Дагобера, который осуждал распущенность и жестокость этого короля.

³⁴³ Шельда — река во Франции, Бельгии и Нидерландах, на берегу которой находится город Антверпен. Очевидно, Селин имеет в виду знаменитую битву при Антверпене осенью 1914 г., когда немцы, полностью разгромив бельгийскую армию и разрушив все оборонительные укрепления, вступили в Антверпен.

³⁴⁴ Очевидно, имеются в виду: Бенжамен де Роган Субиз — князь (1583 — 1642), вождь гугенотов (1626–1629); Шарль де Роган Субиз (1715–1787) — князь, маршал Франции, фаворит Людовика XV. В 1757 г. он соединился с импер­ской армией и выступил против Фридриха II Прусского. 5 ноября того же года был разбит при Россбахе. У Селина их имена приобретают нарицательный смысл: матерые, видавшие виды солдаты.

³⁴⁵ Имеется в виду Адольф Гитлер.

³⁴⁶ Хофманн — советник немецкого посольства (подчиненный Абеца) в Париже, потом в Зигмарингене.

³⁴⁷ Лиль — улица в 7 округе Парижа.

³⁴⁸ Очевидно, Селин имеет в виду министра юстиции, который занимал эту должность в то время, когда в отношении него был возбужден судебный процесс.

³⁴⁹ Альфонс де Шатобриан (1877–1951) — писатель, лауреат Гонкуровской премии за роман «Мсье де Лурдин». Активный поборник и пропагандист национал-социализма. С 1940 г. выпускал коллаборационистский еженедельник «Ля Жерб». Был другом Абеца. Записи в его дневнике свидетельствуют, что он действительно был в Баден-Бадене летом 1944 г., а зимой приезжал в Зигмаринген. В 1948 г. был заочно приговорен к смертной казни. Скрывался в Австрии под чужим именем, где и умер в 1951 г.

³⁵⁰ Аэды — в начальный период древнегреческой литературы (XIII–VII вв. до н. э.) певцы, сочинявшие и исполнявшие эпические песни под аккомпанемент струнного инстру­мента.

³⁵¹ Речь идет об опере нем. композитора Рихарда Вагнера (1813–1883) «Валькирия».

³⁵² Жак де Ледэн — журналист, во время оккупации возглавлял коллаборационистский журнал «Иллюстрасьон», в 1944 г. бежал сперва в Баден-Баден, а потом в Зигмаринген, где отвечал за радиопередачи на французском.

³⁵³ Бернар Фэй — историк, во время Оккупации директор Национальной библиотеки

³⁵⁴ Луис Мариано (1920–1971) — французский певец испан­ского происхождения, находившийся в апогее славы в середине 1950-х гг., в то время, когда Селин писал свою трилогию.

³⁵⁵ Мальмэзон — пригород Парижа, где находится знаменитый замок, принадлежавший cупруге Наполеона Жозефине де Богарне, в котором жил и сам Наполеон в свою бытность консулом. Потом он принадлежал королеве Гортензии, королеве Кристине и Наполеону III.

³⁵⁶ Морне — прокурор в Верховном Суде на процессе Лаваля

³⁵⁷ Жан Фонтеной — журналист, коллаборационист. Летом 1940 г. организовал встречу Лаваля и Абеца. Был членом ЛФД, умер в Берлине в 1945 г.

³⁵⁸ Жан Жардэн — глава департамента в правительстве Лаваля

³⁵⁹ Жак Герар — генеральный секретарь президентского Совета с 1942 г.

³⁶⁰ Намек на три тома «Воображаемого музея мировой скульптуры» Андре Мальро, которые вышли в свет с 1952 по 1955 г.

³⁶¹ Франсуа Доменик Араго (1786–1853) — французский ученый и политический деятель. Исследовал поляризацию света, открыл намагничивающее действие электр. тока. Автор трудов по астрономии, истории науки.

³⁶² Архипелаг Сен-Пьер-и-Микелон находится на юге Новой Земли. Оккупирован французами с 1604 г., в 1976 г. приобрел статус департамента.

³⁶³ Путешествие Селина на Сен-Пьер-и-Микелон состоялось в 1937 г.

³⁶⁴ Ланглад или Малый Микелон — один из островков архипелага Сен-Пьер-и-Микелон.

³⁶⁵ NSKK (Nationalsozialistiches Kraftfahrenkorps) — моторизованный корпус нацистской партии

³⁶⁶ Морис-Иван Сикар — член НПФ, заместитель Дорио, за которым он последовал на берег Боденского озера. После войны опубликовал под псевдонимом Сен-Польен «Историю коллаборации», которую изложил с точки зрения дориотиста.

³⁶⁷ Антонио ди Оливейра Салазар (1889–1970) — глава правительства Португалии в 1932–1968 гг., основатель Фашист­ской партии Национальной союз; установил режим фашист­ского типа, став фактическим диктатором страны.

³⁶⁸ Дюнкерк — порт на севере Франции, через который в мае 1940 г. потерпевшие поражение союзные войска осуществили эвакуацию своих войск.

³⁶⁹ Первая часть латинского изречения «Primum vivere, deinde philosophari» — Сначала жить, а затем философствовать.

³⁷⁰ ФСП (Французские стрелки и партизаны) — одна из организаций движения Сопротивления коммунистической ориентации

³⁷¹ «Шабанэ» — публичный дом в Париже на одноименной улице, известный своей роскошью и декором.

³⁷² «Пайяр» — название знаменитого парижского ресторана.

³⁷³ Имеются в виду площадь Бланш в районе бульвара Клиши и Булонский лес — имеющие дурную славу места в Париже, где собираются проститутки и прочие асоциальные элементы.

³⁷⁴ Селин имеет в виду дом на Монмартре, где он жил на углу улиц Жирардон и Норвэн.

³⁷⁵ Герман Геринг (1893–1945) — рейхсмаршал, главнокомандующий нацистских ВВС. На Нюрнбергском процессе был приговорен к смертной казни. Покончил с собой до исполнения приговора.

³⁷⁶ Берлиц — международная сеть учебных заведений, преподающих иностранные языки.

³⁷⁷ Поль Неро — так звали человека, который сопровождал Лаваля в Германию как частное лицо.

³⁷⁸ Итальянские антифашисты братья Розелли были убиты вместе с Навашиным в 1937 г. во Франции членами Кагуля).

³⁷⁹ ННС — народное национальное собрание, возглавляемое Деа.

³⁸⁰ Бюкар стоял во главе франкистской партии.

³⁸¹ Жорж Клемансо (1841–1929) — премьер-министр Франции в 1906–1909 гг. и в 1917–1920 гг. Председатель Парижской мирной конференции 1919–1920 гг.

³⁸² На площади Конкорд в Париже в 1793 г. был казнен Людовик XVI.

³⁸³ Турэн — провинция на юго-западе Франции, известная своими винами.

³⁸⁴ Андре Жид (189–1951) — французский писатель, лауреат Нобелевской премии 1947 г.

³⁸⁵ В конце романа «Ригодон» Селин снова возвращается к этому видению грядущего захвата Европы китайцами, однако там они доходят не до Турэна, а до Шампани.

³⁸⁶ Горы Эйфель — западная часть Рейнских Сланцевых гор на Западе Германии.

³⁸⁷ О бомбардировке поезда Селина между Лейпцигом и Фюртом см. «Ригодон».

³⁸⁸ Имеется в виду Вильгельм II (1859–1941) — германский император, прусский король во время Первой мировой ­войны.

³⁸⁹ Имеется в виду Рене Лалик (1860–1945) — французский ювелир и стеклодел, один из родоначальников стиля модерн.

³⁹⁰ Баризьенские — из города Бар-ле-Дюк. Город Бар-ле-Дюк расположенный в 254 км от Парижа, славится своими памятниками архитектуры: церковью Святого Петра XIV века, церковью Нотр-Дам XIII века и т. д.

³⁹¹ Жанетт Вермеерш — депутат-коммунистка, подруга Мориса Тореза.

³⁹² День Седана! День Кайзера! — Имеется в виду годовщина знаменитого сражения у Седана во время франко-прусской войны 1 сентября 1870 г. и последовавшая затем капитуляция крепости и 85-тысячной французской армии с самим императором Наполеоном III во главе; седанский разгром положил конец Второй империи.

³⁹³ 25 октября 1914 г. в сражении под бельгийским городом Поэлькапеллем близ Ипра Селин был тяжело ранен.

³⁹⁴ «Хорст Вессель» — строевая песня войск СС.

³⁹⁵ Вогезы — горы на северо-востоке Франции.

³⁹⁶ Аргонн — холмистая возвышенность на востоке Парижского бассейна во Франции.

³⁹⁷ Селин допускает неточность. Горы Эйфель на самом деле находятся на левом берегу Рейна.

³⁹⁸ Намек на название французского перевода романа Джеймса Хэдли Чейза «Нет орхидей для Мисс Блендиш», изданого в 1946 г.

³⁹⁹ Имеется в виду социалист Пьер Броссолетт, участник Сопротивления, который выбросился из окна шестого этажа, дабы избежать пыток и допросов в гестапо.

⁴⁰⁰ В пригороде Парижа Монт-Валерьен находилась тюрьма.

⁴⁰¹ Комендант тюрьмы в Монт-Валерьен Анри покончил с собой 31 августа 1898 г. Его самоубийство имело непосредственное отношение к «делу Дрейфуса»

⁴⁰² Намек на то, что в октябре 1950 г. Мориса Тореза разбил односторонний паралич.

© Маруся Климова, Вячеслав Кондратович, перевод, комментарии