Интервью газете “На Невском”
Писатель Маруся Климова на вопрос, какое качество она больше всего ценит в своем муже, философе Вячеславе Кондратовиче, ответила: чувство юмора.
На Невском: Слава, а ты какое качество жены особенно ценишь?
Вячеслав Кондратович: Чувство прекрасного, которое каким-то непостижимым образом часто оказывается полностью идентичным чувству юмора.
НН: Маруся, ты много сил отдаешь переводам книг французов-хулиганов, таких, что даже на родине отказываются устанавливать им мемориальные доски, а их книги держат дома перевернутыми корешками к стене. Ты же им явно симпатизируешь. Но твой муж кажется полной противоположностью этим радикальным творцам. Или вид Славы обманчив?
Маруся Климова: Я не только перевожу, но и сама являюсь автором не менее радикальных книг. И не вижу тут никакого противоречия. Не стоит смешивать понятия радикальности мировоззрения и образа жизни с поверхностным хулиганством. Что хулиганского было в облике Ницше, например? Мне также трудно представить себе в хулиганском обличии переведенных мной Луи-Фердинанда Селина, Пьера Гийота, Пьера Луиса или Жоржа Батая. Их конфликт с социумом находится за пределами какого-либо показного противопоставления себя окружающим на бытовом уровне. И в окружении Тимура Петровича Новикова всегда было принято хорошо одеваться и обращаться друг к другу по имени-отчеству. Что не мешало Новой академии, профессором литературы которой я являюсь, быть едва ли не самым радикальным течением современного искусства. Скажу больше, от плохо выбритых, расхристанных и обвешанных всякими побрякушками представителей богемы я всегда старалась держаться как можно дальше. Уже по одному их внешнему облику можно сказать, что эти люди чего-то не добрали в своей жизни или же просто не вышли из подросткового состояния, задержались в развитии. Сознание и творчество у них тоже, как правило, соответствующие. Что касается фактов, то в отличие от большинства неопрятных представителей богемы Слава не отлынивал от армии, и потом, уже после окончания университета, довольно долго работал санитаром в больнице имени 25 Октября, где все его коллеги по работе отбывали срок, а для него в тот момент это был вполне сознательный выбор. Не говоря уже о том напряжении, которое тогда возникло у нас в отношениях с моими родителями, поскольку мой отец принадлежал к так называемой номенклатуре. Было еще много такого, о чем сегодня даже как-то скучно вспоминать, так как с точки зрения писательского бытия все это не так уж и важно. Язык культуры – это ведь язык символов прежде всего. Если же жизнь человека исчерпывается какими-то фактами и событиями, о которых он может просто так взять и поведать окружающим, то ему вообще незачем браться за перо.
НН: Слава, а как ты относишься к тому, что твоя жена всей душой любит французских хулиганов? Не ревнуешь?
В. К.: Из всех переведенных Марусей авторов «хулиганом», и то с некоторой натяжкой, можно назвать разве что Жана Жене, который, действительно, какое-то время провел в тюрьме за воровство, но его, как известно, женщины не интересовали. Так что все в порядке.
НН: Часто интеллектуалы сначала придумывают героя, а потом этот словесный образ спускается в народные массы и материализуется там в массовом масштабе и опрощенном, опошленном виде. Вот сейчас, например, истонченные хулиганы-эстеты имеют миллионы копий в виде тех, кто крутится на гей-парадах, ширяется в подворотнях и сидит по тюрьмам. Но разве писатели не должны чувствовать ответственность за то, что планета превращается в декорации игрищ адских персонажиков?
М. К.: Во-первых, я не думаю, что стоит ставить в один ряд участников гей-парадов с теми, кто «ширяется в подворотнях и сидит по тюрьмам». Люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией в большинстве своем точно такие же добропорядочные граждане своих стран, как и остальные обыватели. Все знают о нетрадиционной сексуальной ориентации мэра Парижа, например. И ничего. Во Франции даже существует специальный профсоюз геев и лесбиянок. Сама недавно видела в Париже объявление «Гей-сантехник выполнит работы по ремонту водопровода». И это уже давно там никого не смущает. И гей-парад – это тоже довольно забавное и красочное мероприятие, что-то вроде бразильского карнавала, и не более того. А так, конечно, серьезный писатель должен испытывать ответственность за то, что он создает. Другое дело, что ярлыки, которые навешиваются на того или другого писателя, часто очень далеки от реальности. В этом мире, увы, далеко не все так просто. Тот же Селин, например, несмотря на свою скандальную репутацию, куда более здоровый, серьезный и ответственный писатель, чем православный Достоевский. Я, естественно, к своему творчеству тоже стараюсь относиться предельно серьезно. В этом, думаю, и заключается главная причина того, что мои книги до сих пор издаются предельно маленькими тиражами. Как ни грустно это осознавать, но так всегда было и будет.
НН: А что думает о влиянии интеллектуалов на общество современный философ? В чем состоит миссия сегодняшней философии?
В. К.: Даже не знаю, кто и когда первым назвал меня «философом». Всякий раз, когда я слышу это слово в применении к себе, меня это немного не то чтобы напрягает, но веселит. По образованию я филолог, хотя диплом о высшем образовании мне еще, кажется, ни разу в жизни не понадобился. Но раз уж вы спрашиваете, то я думаю, что философы, если уж таковые существуют, должны решать глобальные стратегические вопросы, стоящие перед обществом. Например, сначала необходимо осмыслить самые фундаментальные вещи, связанные с человеческой личностью и свободой, а потом уже, на более низком уровне, юристы должны вырабатывать конституцию и конкретные законы. И так далее. Иначе гражданам той или иной страны в самых элементарных бытовых ситуациях постоянно придется сталкиваться с неразрешимыми противоречиями. Идеальной модели общества не существует, но в той же Франции, где восходящая к Декарту традиция философии во многом заменила собой религию, подобная модель сотрудничества интеллектуалов и власти более-менее работает и в наши дни. В России же, увы, о подобном влиянии интеллектуалов на общественное развитие в настоящий момент говорить вообще не приходится.
НН: Все-таки хочется хоть иногда отдохнуть от глобальных интеллектуальных проблем и серьезного творчества…
М. К.: Да, конечно, иногда хочется уехать на природу подальше от городской суеты. А так, наверное, именно занятие литературой является для меня главным способом отвлечься от банального однообразия бытия, в том числе и от того времяпровождения, которое многие люди почему-то считают отдыхом.
НН: Как вы относитесь к 8 марта и 23 февраля? Празднуете?
М. К.: Странно, что эти праздники еще не отменили. Седьмого ноября и еще чего-то уже вроде давно нет.
В. К.: Вот и неразбериха с этими праздниками, кстати, тоже является одним из следствий недостаточного философского осмысления такого феномена как пол, представления о котором тоже значительно изменились за последнее время.
Даша Чердакова
“На Невском” №3 (2011)
http://www.esisbest.ru/2011/05/10/pro-marusyu-klimovu-i-ee-lyubimogo/