Интервью

1. Париж — город-легенда, город-миф, с ним связана масса клише и стереотипов. Ваше первое впечатление от Парижа — чего вы ждали, в чем оправдались и не оправдались ожидания. Чего не ждать от Парижа?

Маруся Климова: Мой первый визит в Париж состоялся еще до крушения СССР, в 1991 году. В нем было очень много авантюрного и рискованного. Позднее этот период своей жизни я подробно описала в своем романе «Домик в Буа-Коломб». В тот момент, правда, личностей, отправившихся в Париж на поиски неизвестно чего, причем не только из России, а из всех стран Восточной Европы, можно было встретить там на каждом шагу. Более того, многие из них, в отличие от меня, даже не знали французского — что вовсе не мешало им строить наполеоновские планы на будущее. Ну а я тогда почти сразу же оказалась фактически без средств к существованию, поэтому приходилось подрабатывать, ухаживая за старушками и детьми. С жильем тоже случались проблемы. В частности, какое-то время я провела в одном из сквотов, принадлежавшем русским художникам-эмигрантам, который находился на рю Жюльет Додю. Сейчас уже нет, увы, ни самого сквота, ни Алексея Хвостенко, ни многих других известных художников и поэтов, с именами которых так или иначе связывают это, тоже уже ставшее легендарным, место… Так что мое знакомство с Парижем началось вовсе не с музеев, легенд и мифов. И, наверное, это к лучшему. Поскольку музеи всегда навевали на меня чувство глубочайшей скуки, и я до сих пор стараюсь избегать туристических поездок, особенно в сопровождении навязчивых экскурсоводов.

МК: У России и Франции практически всегда были особые отношения, даже в советские времена. Хотя, наверное, в начале 90-х интерес к русской культуре был все-таки поживее, чем сейчас, так как в те годы он подогревался еще и известными политическими событиями. И некоторые последствия повышенного внимания к русским со стороны парижан мне довелось испытать на себе. Как-то один мой парижский знакомый, исключительно шутки ради, представил меня своим юным друзьям из поп-группы «2be 3» — а эта группа находилась тогда на пике своей популярности — в качестве внучки Ленина. Ну и я тоже в шутку подтвердила этот факт. Однако к моему глубочайшему удивлению они восприняли эту информацию абсолютно серьезно. После чего передо мной самым невероятным и чудесным образом открылись двери многих парижских клубов, причем совершенно бесплатно.

Но я бы, пожалуй, не стала говорить о каком-то своем чрезмерном успехе в Париже. Хотя в чем-то мне действительно сильно повезло. В частности, мне удалось близко познакомиться с вдовой Луи-Фердинанда Селина, Люсетт Детуш, которая до сих пор живет в парижском пригороде Медоне. Общение с Люсетт, как и сама атмосфера дома, где Селин провел последние годы своей жизни, очень помогли мне в работе над переводом романа Селина «Смерть в кредит», а затем и других его книг.

МК: По моим наблюдениям, Петербург у большинства парижан все-таки ассоциируется с классической русской литературой 19 века. И прежде всего, с Достоевским. С этой точки зрения, именно Достоевский, а не Пушкин, как мне кажется, в гораздо большей степени заслуживает звания «наше все».

МК: Для начала можно просто пойти в Латинский квартал и купить греческий сандвич.

 5. Для вас Париж – это…

МК: Один из трех городов, наряду с Петербургом и Шепетовкой, оказавших на меня наибольшее влияние. Поскольку в детстве я провела достаточно много времени у бабушки в Шепетовке, где, кстати, тоже есть свои достопримечательности. Например, музей Николая Островского, автора культового советского романа «Как закалялась сталь».

 6. Есть ли в Париже места, где вы чувствуете себя, как дома, напоминающие вам о Петербурге?

МК: Такое случается всякий раз, когда я встречаю на улице громко орущего пьяного или сумасшедшего. Последних, правда, на улицах Парижа гораздо больше, чем в Петербурге. Поэтому в аналогичной ситуации в Петербурге я обычно вспоминаю Париж.

TimeOut (Спб) №8 (194) / 16 — 29 апреля 2010 г.