Елена Пикунова
Персона Недели::: Маруся Климова
АвтоГрафия:
Коротко о себе. Я уже говорила, что родилась в семье капитана дальнего плавания, отец мой был важным номенклатурным начальником Макаровского училища. А меня после окончания университета, филфака, распределили в такое бюро, где сидят толстые женщины и всё время пьют чай. Это и был основной вид нашей деятельности, поэтому я ушла оттуда, а поскольку не отработала три года, меня нигде на работу не брали.
Я устроилась ночной уборщицей, работала в парикмахерских. За всю свою жизнь не помню такого огромного количества волос и ногтей, которое мне пришлось вымести. Это был мрачный период. Именно тогда я стала переводить Селина «Смерть в кредит». Меня это так заинтересовало… Тогда это делалось для вечности. Правда, куски потом были опубликованы в самиздатовском журнале «Часы», но то было малотиражное издательство (тираж был сто экземпляров, которые переплетались вручную).
Примерно тогда же я начала писать свой первый роман «Голубая кровь», который тоже является отчасти автобиографическим и очень хорошо отражает переход к новому времени, потому что вскоре началась перестройка, время безумное, когда люди, очень многие, в прямом смысле спятили.
Она похожа на женщину времен НЭПа, такая же статная, неординарная, маргинальная, живущая мифом о себе и создающая себя как миф — переводчица и литературный критик Татьяна Кондратович, она же — литературная дива Санкт-Петербурга, организатор «Фабрики грез», фестиваля декаданса и движения «Аристократический выбор России» Маруся Климова.
Интервью для проекта «НаСтоящая Литература:::Женский Род»
• Татьяна Кондратович и Маруся Климова — это два разных человека или один искусно созданный образ в двух именах?
• Псевдоним — это отдельная история. Потому что я заметила, что тяжело писать под своим собственным именем, хочется спрятаться за что-то, и для романа «Голубая кровь» я хотела взять другое имя. Слава, мой муж, написал мне целый список псевдонимов, там среди них были очень забавные, например Пупка Грин, Суки-де Фуко Эстергази, Людмила Какогурченко, и был один — Маруся Климова, мне он понравился. А мы сперва со Славой решили так — мы выберем, не разговаривая друг с другом, один псевдоним. Я выбрала этот и он. Это совпало, и я стала Марусей Климовой. Когда началась перестройка, я начала сотрудничать с газетами и очень многие издатели-редактора отказывались подписывать материал «Маруся Климова», говоря, что в нашей газете Маруси Климовой не будет никогда. Так, например, мне сказали в газете «Культура». Это потом я стала сотрудничать с независимой газетой, там стали выходить чуть ли не первополосные материалы, подписанные Марусей Климовой. Правда, мне говорят, что могут возникнуть какие-то сложности, например, некоторые люди, такие, как Дмитрий Александрович Пригов, называют себя исключительно по имени-отчеству… а вот ты, говорят мне, когда будешь старая, все будут Марии Ивановны, а ты — Маруся Климова… я говорю: «Так это же хорошо!» Я считаю, что это нормально, это хорошо звучит. А связь с Татьяной Кондратович? Татьяна Кондратович — это альтер-эго, это другой человек. Я подписывала серьезные материалы «Татьяна Кондратович», а игривые «Маруся Климова», но потом, постепенно, я соединила эти два персонажа и стала Марусей Климовой. Сейчас Татьяны Кондратович пока не существует.
• Я знаю, что Вы с мужем являетесь организаторами и учредителями фестиваля декаданса «Темные ночи», учредителями клуба «Дантес» и журнала «Дантес», Ваши имена постоянно появляются в поле зрения массового читателя, можно сказать, что понятие популярности Вам не чуждо, стремились ли Вы к этому?
• Нельзя сказать, что я стремилась к популярности, скорее, к актуальности. Мне не обязательно, чтобы меня издавали огромными тиражами, чтобы обо мне все говорили… а мне бы хотелось быть актуальной, чтобы нерв современности чувствовался. В этом плане примером для меня является Селин, человек умер 40 лет назад, а о нем до сих пор не могут говорить спокойно. В силу каких-то причин одних он ужасно раздражает, другим он очень нравится, он до сих пор жив, он не умер. Предположим, если взять какого-нибудь классика современной литературы, не хочу называть имен, чтобы никого не обижать и не затрагивать, но, во всяком случае, эти имена классиков постсоветской литературы, они не вызывают никаких чувств, кроме скуки. Вот это для меня самый худший критерий. Я бы хотела, чтобы мое имя вызывало всегда какие-то чувства, чтобы какая-то жизнь была, самое главное, чтобы не было какого-то равнодушного отношения. Сейчас актуальность часто ассоциируется с маргинальностью. На западе маргинал — это человек либо больной, либо ненормальный, либо полностью опустившийся бомж, клошар… У нас слово «маргинал» носило некоторый привлекательный характер, что-то было положительное в этом слове. Маргинал — это человек, стоящий вне социума, вне официоза. На мой взгляд, маргинальность и актуальность в чем-то смыкаются.
• Скоро в свет у Вас выйдет третий роман из автобиографической серии романов о Марусе Климовой и России, каковы Ваши дальнейшие творческие планы?
• Я хочу эти романы объединить в такую трилогию. Первый роман — «Голубая кровь», второй — «Домик в Буа-Коломб», а третий роман, я его сейчас завершаю, названия пока не буду говорить, потому что название — оно важно, нельзя разглашать заранее, растрачивать энергию. Я хочу это объединить в трилогию, описывающую весь процесс перестройки в России. Самое главное для меня — это зафиксировать время, потому что дух времени сильно меняется. Время меняется очень быстро и сильно. Даже незаметно это ощущаю. Сейчас уже идет другая волна, для меня главное — это зафиксировать, потому что это забывается и рассеивается.
В качестве P.S.:
«И только сейчас он понял, что когда они победят, гимном России будет «Мурка». Он даже на мгновение представил, как футболисты сборной России перед началом матча со сборной мира застыли на поле под звуки этой песни, а на флагштоке вверх взмыло знамя с изображением Марусиного лица»
(отрывок из романа «Домик в Буа-Коломб»).
НаСтоящая Литература:::Женский Род
12.05.2002