СЕРГЕЙ СМИРНОВ
Весенним солнцем Болдино согрето.
Старинный дом.
Плотины да пруды.
Деревья — современники поэта —
В широкий круг собрались у воды.
Построились акации стеною.
Садовники владычествуют тут.
Отмахиваясь вежливо от зноя,
На крепких ножках яблони цветут.
Увидишь парк, скамью и зелень поля,
И словно ждешь ответа на вопрос:
Не здесь ли Пушкин? Это не его ли
Знакомый плащ мелькнул среди берез?
Вот лиственница. Давнее преданье
Гласит о том, что Пушкин ей знаком.
Ну почему ты, хвойное созданье,
Владеешь непонятным языком?!
Стоит служебный флигель одиноко
Здесь жил поэт. На месте мебель вся.
Не он ли распахнет одно из окон,
До поздней ночи света не гася?
И кажется, что шуму здесь не место
Но вдруг сюда влетят издалека
Скороговорка трактора совместно
С хозяйственным гудком грузовика.
Или над птичьим беззаботным свистом
Промчится ровный двухмоторный гром,
И самолет, от солнца серебристый,
За черноземным скроется бугром.
Сам Пушкин на высоком пьедестале, —
Он головой торжественно поник.
На нем тулуп из камня цвета стали,
А за спиной, как крылья, воротник.
Спокойный взгляд. Походка новосела.
На лбу лежит раздумий светлый след.
И ветер современности веселой
С него сдувает пыль минувших лет.
1949
НА СМЕРТЬ ПОЭТА
Вы ушли с беспечностью поэта
Где-то ТАМ встаете на учет.
Возле вас река забвенья — Лета
По наклонной плоскости течет.
Где-то ТАМ стоит на месте время,
А такому — грош ему цена, —
Нет ни однотомников, ни премий,
Ни коварной сущности вина.
Интересно, что ТАМ за морока,
Что за окружающий народ?
С кем вы ТАМ цитируете Блока
И сорите пачками острот?
Длится гнет посмертного режима
Оборвалась жизненная нить:
Все равно уму непостижимо,
Что не встретить вас, не позвонить:
Не сойтись, когда бывает туго,
Не блеснуть, как могут остряки,
Не вкусить отзывчивости друга,
Не продемонстрировать строки.
Перед фактом горестной утраты
Говорю, как верный ученик:
Никакая Книжная палата
Не учтет влиянья ваших книг.
Вы ушли, а песня недопета,
И мотив не прячется в ножны:
Кроме культа личности поэта,
Никакие культы не нужны!