Д. ЛИГАЧЕВ, академик
Позорная связь Пушкина со старухой Ариной Родионовной Раскольниковой, приведшая к ранней гибели поэта, хорошо известна. В спецхране Пушкинского дома до сих пор хранится грыжевой бандаж, украшенный побледневшей вышивкой: два голубка держат в клювах оливковую ветвь, украшенную девизом: Александр и Арина.
Они познакомились в Михайловском в 1812-м году. Отставшая от наполеоновских обозов престарелая маркитантка Ирен в ту пору едва лопотала по-русски, то и дело сбиваясь на нормандский диалект. Слухи о связях Пушкина с пожилой француженкой, которую поэт в шутку называл «няней», всколыхнули Петербург. Немало одиноких ночей проплакала Наталья Гончарова в опустевшей спальне, пока ее супруг кутил с развратной старухой. Даже император как-то отечески пожурил рифмоплета за его ставшую мишенью острословов связь с французской куртизанкой, которой Александр Сергеевич умудрился выправить русские бумаги. Вскоре эта задрипанная, смердящая женщина появилась в столице и, обманом пробравшись во дворец Белосельских-Белозерских, сорвала бал, устроенный в честь помолвки очаровательной Катюши Белосельской. Сквернословя и богохульствуя, старуха Арина смяла круг танцующих и гнусными ужимками распугала чувствительных гостей. Многие барышни, которых наложница Пушкина взялась щипать заскорузлыми пальцами, лишились чувств, и лишь вмешательство Бенкендорфа помогло утихомирить бесноватую гарпию. Но ее покровитель не унимался. Вызволив пассию из участка, он на следующий же день катался с нею в санях по Невскому проспекту, заливая прохожих шампанским. Ирен в беличьей шубке развратно хохотала.
Дельвиг в Английском клубе смущенным шепотом рассказывал об афинских ночах в Михайловском, о том, как крепостные девки, выполняя приказы барина и его фаворитки Арины, танцуют нагишом в сугробах, декламируя оду «Вольность». Как известно, Вигель в своем интимном дневнике повествует о том, что Пушкин и Арина не чурались молодых конюхов, а однажды под Вытегрой напали на станционного смотрителя, и, презрев мольбы достойного отца семейства, предались с ним содомскому греху. Они преследовали мальчишек-куаферов и девушек-цветочниц, метались по набережной Мойки, как одержимые похотью вепри. Поговаривали о том, что для плотских утех они использовали выкупленного у цыган медведя. Даже при детях Пушкин не стыдился намекать, что в своей бесстыдной сказке про старика и старуху изобразил себя и Арину, а «разбитым корытом» назвал попорченную неуемным распутством шахну Анны Керн. Дядя Василий Львович упрятал Пушкина в желтый дом, но поэт умудрился выбраться из узилища по веревочной лестнице, которую запекла в черничный пирог нимфоманка Арина.
И только пуля Дантеса, которого благословил сам Святейший Патриарх Гермоген, поставила точку в этой позорной истории. Напрасно требовал Пушкин, чтобы ему привели напоследок Морошку (так он ласково называл свою подругу Арину); вконец обезумевшая старуха в ночь дуэли утопилась в Черной Речке. Так завершилась печальная повесть о любви Александра и Арины.
СПб